Операция «Минотавр» - Кунтс Стивен - Страница 55

– Нормально, док. Это же в пилота ударила птица. Меня только обрызгало.

– Вы испытывали тошноту, головокружение, вдыхали перья или что-нибудь в этом роде?

– Нет, сэр. Только напустил в штаны.

Врач снова посмотрел на часы, затем остолбенело уставился на Бабуна.

– Это я шучу, – поспешно добавил Бабун, сообразив, что находится не в своем кругу. – Извините. Как Моравиа?

Врач сохранял ужасно деловой вид.

– Левый глаз не фокусируется, несколько ушибов и царапин, ничего серьезного. Но может запросто подхватить какую угодно инфекцию. Я вогнал в нее хорошую дозу пенициллина и отправил в больницу в Рино на рентген и основательное обследование. Она останется там, пока мы не будем уверены, что все в порядке.

– А глаз?

– Думаю, все обойдется. В Рино этим займутся.

Врач еще минут пять осматривал Бабуна. Заставил помочиться в бутылочку и дать кровь из пальца.

Фельдшер собрал его летную экипировку. Бабун настаивал, чтобы это все сложили в мешок. Он еще был в летном костюме, от которого разило курятником.

– Как мне быть с обмундированием?

– Деньги есть?

Он достал из нагрудного кармана бумажник.

– Пятьдесят три доллара.

Врач добавил пятьдесят долларов своих и послал фельдшера в каптерку за бельем, брюками, рубашкой и кроссовками.

– Там открыто до девятнадцати ноль-ноль. Поторопись.

Бабун сообщил сержанту свои размеры и выразил пожелания относительно цвета и покроя.

Фельдшер, выходя, заговорщически ухмыльнулся.

Час спустя Бабун уговорил врача дать ему одну из казенных машин, принадлежавших медпункту. Подходя к стоянке в новом облачении, он встретил Джейка Графтона.

– Ты в порядке? – спросил капитан 1-го ранга.

– Я-то замечательно, сэр. Полагаю, мне можно слегка прокатиться. – Бабун вернул Джейку ключи от той колымаги, на которой приехал с летного поля, и показал ключи от машины, которую ему дали сейчас. – Думаю, ваша тачка дошла. Поедете со мной?

– А куда ты направляешься?

– В Рино. Туда отвезли Риту, – Он передал Джейку слова врача.

Джейк задумался. Ему надо было еще решить некоторые вопросы по обеспечению безопасности и позвонить кое-кому.

– Позвонишь мне из больницы и расскажешь, как она. Я буду в общежитии. Если меня не застанешь, скажи дежурному, чтобы записал.

Джейк проводил взглядом машину Бабуна, выехавшую через главный КПП базы, а потом пошел в медпункт узнать, что на самом деле думает врач о левом глазе Риты. Ей нужны два здоровых глаза, чтобы летать. Джейк Графтон знал лучше, чем врач и даже чем Бабун, что значит летать для лейтенанта морской авиации США Риты Моравиа.

Ее поместили в двухместную палату вместе с величественной седовласой дамой, которая скоро уснула. Бабун десять минут разговаривал с медсестрой на этаже и врачом-практикантом, прежде чем зашел туда.

– Они говорят, у тебя все будет в порядке, – с улыбкой сообщил он Рите. На ее левом глазу была наклейка. На щеке виднелись царапины и небольшие порезы.

Она поднесла палец к губам.

– Миссис Дуглас только что уснула, – прошептала она.

Бабун стоял у края кровати, неприязненно рассматривая сверкающее, безжалостное медицинское оборудование. От одного вида больницы у него разболелась нога.

– Сюда, – шепотом сказала она. – Возьми стул и сядь. Ты обедал? – Было уже около десяти вечера.

– Угу. Как ты? – Он ерзал на краешке стула. Она пожала плечами:

– Спасибо, что спас мои кости.

Он отмахнулся.

– Что с ней? – спросил он, глядя на спящую миссис Дуглас.

– Сломала бедро. Сегодня утром упала в кухне. Завтра вечером ее будут оперировать. Она очень страдает от боли.

Бабун неопределенно кивнул, разглядывая простыни, под которыми лежала Рита. Больничные простыни всегда выглядят безупречно, даже если между ними находится человеческое тело. Волосы у нее были спутаны. Их вымыли, но не позаботились привести в порядок. Вот что плохо в больнице – попадая туда, ты теряешь всякое достоинство.

– Ну и мерзкая же на тебе рубашка! Что это за цвет? Детского поноса, что ли?

– Самому противно, – с отвращением произнес Бабун, рассматривая себя. – Фельдшер принес из каптерки. Наверное, думал, что я в ней буду неотразим.

– Я так не считаю.

Они еще немного посидели, не зная, что сказать.

– Думаю, щиток шлема спас тебе глаза, – произнес он наконец. – Амортизировал удар.

– Просто поразительно, если задуматься. Я размышляла об этом все время, пока меня везли сюда. Скорая помощь еле ползет, ее обгоняют все, кому не лень. Вспышка мигалки и проносятся мимо. Так что времени у меня было предостаточно. Это поразительно.

– Что именно?

– Каким образом в целом небе, в миллионах кубических километров, эта птичка и я оказались в одном и том же месте в одно и то же время. Пролети она на полметра левее, она миновала бы кабину, на полметра правее – разбилась бы о нос, на полметра выше…

– Такова жизнь. Никаких гарантий. Никогда ничего точно не знаешь.

– Должно быть, в бою именно так?

– Откуда мне знать?

– Но ведь ты с капитаном Графтоном… над Средиземным морем?

Бабун пожал плечами и откинулся в кресле. Он положил ногу, в которую была вставлена спица, поверх здоровой и осторожно помассировал ее.

– Один-единственный бой. Пара минут, я только перепугался до смерти и был так занят, что не успел даже вспотеть. Это ведь не бой был. Бой – это когда знаешь, что в тебя будут стрелять, и ты боишься, но все равно идешь. Такого у меня не было. Надеюсь, и не будет. – Он подмигнул и наклонился вровень с головой Риты на подушке. – Я мирный ковбой. Ты разве не знала? Занимайтесь любовью, а не войной.

– А я-то думала, что твоя Серебряная звезда…

– Да дерьмо все эти медали. Над Средиземным морем КАГ проявил столько смелости и решительности, что хватило на нас обоих и еще на нескольких. Он настоящий боец. Эти паршивые арабские летчики оказались просто щенками – по крайней мере, тогда я себя уверял в этом. И сейчас стараюсь убеждать себя, когда просыпаюсь по ночам с мыслями об этом. И даже сам начинаю верить.

Она расправила простыни правой рукой.

– Как твое левое плечо?

– Просто ушиблено. Болит. Только бы с глазом наладилось…

– Все будет как надо.

– Немного оцарапано глазное яблоко. В глаз попало птичье мясо и даже черенок перышка.

– Пройдет.

– Я надеюсь.

– Ты снова будешь летать. Подожди и увидишь. Будет просто преступлением, если ты останешься на земле. Человеку с твоим талантом место только в кабине.

– Да ну?

Он опустил ноги на пол, наклонился и взял ее за руку.

– Слушай, Рита… Рыжик… я знаю, что ты испытываешь. Ветреная фортуна слегка погрозила тебе пальчиком, напомнив, что ты всего лишь обыкновенная смертная. Как все мы. Но, и это ты прекрасно знаешь, ты обязана жить и каждый день делать все, что в твоих силах, а это значит – выжимать сектор газа до упора и взлетать. Полет – вот что требуется от тебя. И когда настанет твой последний день, а когда-нибудь он настанет, ты должна взглянуть Старику прямо в глаза и сказать Ему, что жила недаром. И поблагодарить Его за это. Вот как надо жить. Иначе просто нельзя.

Она вырвала руку и потрогала свою щеку.

– Выспись хорошенько. Выздоравливай. Тебе еще много-много летать. – Он встал. – Приеду к тебе завтра к вечеру. Держись.

– Спасибо, что пришел.

Он встал в дверях и усмехнулся.

– Летим вместе. Ты помнишь?

– Поцелуй меня, любимый.

Он взглянул на миссис Дуглас. Глаза у нее закрыты, вроде бы спит. Он нагнулся к Рите и постарался изо всех сил.

На следующий день около часу Луис Камачо въехал в свой двор в Силвер-Спринг и вошел в дом. Жена была на работе, сын в школе. В будний день, когда никого не было, дом казался чужим. Он медленно поднялся по лестнице, прислушался к жужжанию холодильника, выглянул в окно.

В шкафу он нашел кожаные шоферские перчатки из свиной кожи, которые родные подарили ему два года назад на Рождество – он их никогда не носил, слишком уж они были красивые. Из ящика кухонного стола достал фонарик – как ни странно, батарейки еще не сели. Он сунул фонарик в карман брюк и вышел через кухонную дверь на задний двор. В заборе между участками его и Олбрайта была калитка с проржавевшей щеколдой, не запертая. Здоровенный лабрадор увязался было за ним, но Камачо прогнал его и запер за собой калитку.