Волшебная дуэль - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 27

– Ну, во-первых, нам неизвестно, насколько в порядке, а потом такие вещи и на будущее неплохо знать.

– Боюсь, Морфей не скажет, – засомневалась Кассандра. – Когда ему надо, он становится хитрый и скрытный.

– Но и мы тоже не очень глупые, – подмигнул ей Тимка. – Попробуем Духа Дома разговорить. По крайней мере, точно узнаем, пришел ли в себя Сил Троевич.

– Тогда пошли, – первым двинулся к крыльцу Мишка.

То, что ребята увидели, заставило их оцепенеть. Крыльца больше не было.

Глава XIX

Новые козни вяленой мыши

Допив кофе, включая гущу со дна кофейника, и дожевав булочки, Козлавр с задумчивым и крайне сосредоточенным видом обошел кухню. Затем поочередно распахнул дверцы шкафчиков, исследуя их содержимое. На пол полетели пакеты с крупами, солью, сахаром. Все это поэту-сатирику было не нужно, и он брезгливо отфутболивал продукты в угол, чтобы не мешали дальнейшим поискам. Наконец его старания увенчались успехом. Схватив два пакета с молотым кофе, Козлавр издал боевой клич и, крепко прижимая добычу к вновь обретенному торсу, сиганул через окно в сад.

Хозяева дачи едва увернулись. Мгновение спустя они немного пришли в себя и жалобно закричали:

– Держите вора!

Козлавр, как раз в это время благополучно преодолевший изящным прыжком забор, таких слов в свой адрес стерпеть не мог. Он остановился, принял живописную позу и, простерев руку к хозяевам, с чувством продекламировал:

– Венечка! – испуганно посмотрела на мужа хозяйка дачи. – Это не простой козел, а нечистая сила.

И, тихо охнув, она упала в обморок. Козлавр удивленно потряс головой: «Стихи пошли. Вот она, волшебная сила кофе». Он победоносно хмыкнул и, вздымая копытами пыль, понесся в сторону леса.

В чащу поэт углубляться не стал. На пути ему попался овраг, где он довольно ловко и быстро вырыл себе берлогу и залег там в обнимку с заветным кофе. Разорвав зубами пакет, поэт-сатирик высыпал часть его содержимого в рот и принялся умиротворенно жевать.

Пока Козлавр таким образом избавлялся от последствий черного колдовства, остальная компания Темных рыскала в поисках его по всему лесу. Выхода у них не было: в середине процесса менять одного козла на другого – дело крайне рискованное. А непредвиденных последствий им уже и так хватало. Еще неизвестно, что вытворит столь некстати вырвавшаяся на волю проклятая вяленая мышь, которая так и не вернулась. Словом, Козлавра следовало найти, и как можно быстрее. Не позже сегодняшней ночи. Три сестры-ведьмы чувствовали: первая часть колдовства час от часу ослаблялась. Конечно, чародей заметно потерял силу, однако, если не закрепить успех, могущество его восстановится, и тогда Темным придется ждать до следующего Ивана Купалы. Ждать целый год. А что будет через год? Сумеют ли они вновь сюда пробраться?

Обе Бабы-яги, обернувшись сороками, совершали облет леса. Сестры-ведьмы и Ничмоглот Берендеевич, тщательно принюхиваясь, вели поиски на земле. Первым Козлавра учуял леший.

– Кажись нашел! – радостно прокричал он сестрам-ведьмам.

Те, проламываясь сквозь сучья, с разных сторон подбежали к нему.

– Вон оттеле, – указал направление леший, – тянет серой и кофием.

– И впрямь, – принюхалась Татаноча.

Луша помахала парившим в небе сорокам. Те мигом спустились и приняли свой обычный облик.

– За мною, за мною, подружки, – ликовал Ничмоглот. – Попался, голубчик. От меня в лесу не укроешься. Тут для меня тайн нету.

Вскоре чуткий нос Ничмоглота вывел их к пещере в овраге. Оттуда слышалось довольное сопение и громкое чавканье.

– Картина ясная, – прошептала Татаноча. – Добыл где-то кофий и наслаждается.

– А мы его сейчас тепленького и стреножим. – Луша довольно потерла руки.

– Окружаем, – скомандовала Татаноча.

Они обступили вход в пещеру. Чавканье сменилось бормотанием. Наслаждаясь вернувшимся поэтическим даром, Козлавр сочинял рифмы и заголовки для будущих стихов.

Татаноча наколдовала сеть. Натафталина критически потеребила ее пальцами.

– Только бы выдержала.

– Выдержит, выдержит, – заверила старшая сестра. – Он за утро наверняка силу подрастерял. Натягивайте и крепче держите.

Темные исполнили ее приказ.

– Теперь, Ничмоглот, позови его, – отдала новое распоряжение старшая ведьма.

– Козла-аврик, – подобострастно протянул леший. – Выходи, будь ласков. Уж так я по тебе соскучился.

В берлоге прекратили бормотать и заворочались. Ничмоглот решился подойти поближе, чтобы позвать поэта-сатирика еще раз, однако не успел он еще раскрыть рта, из пещеры, свирепо рыча и распространяя запах серы и кофе, вылетел Козлавр. Сестры-ведьмы и обе Бабы-яги разом подняли сеть. Козлавр влетел в нее и вырвал ее у них из рук. На этом его успехи закончились, ибо сеть немедленно принялась его опутывать, захватив ни в чем не повинного лешего. Оба забились, пытаясь освободиться, однако с каждым новым движением лишь запутывались еще сильнее. Козлавр яростно рычал. Леший истошно вопил, призывая на помощь Ядвигу. Но обе Бабы-яги и сестры-ведьмы лишь растерянно взирали на происходящее, не зная, с чего начать. Уберешь волшебную сеть, Козлавр сбежит. А не уберешь – Ничмоглот задохнется.

Леший и впрямь уже пребывал в ситуации, близкой к критической. Озверевший Козлавр бился в сети как загнанная дичь, поэтому жизнь и судьба Ничмоглота его беспокоили мало. Несчастного лешего то копытами поддевали, то боками прижимали и, наконец, изможденный битвой с сетью Козлавр, решив немного передохнуть, сел на него.

– Ядочка! Ядочка! – сдавленным голосом позвал Ничмоглот Берендеевич. – Спасай скорей, пока жив, иначе тебе в одиночестве век коротать придется.

Ядвига Янусовна, прихрамывая, засуетилась вокруг отдыхающего Козлавра.

– А ну отпусти его, скотина проклятая!

– За скотину ответишь! – в бешенстве прорычал Козлавр и попытался в очередной раз разорвать сеть.

Ничмоглот, охая и потирая бока, поднялся на ноги.

– Вытащите меня скорее отсюда! – в панике заголосил леший. – Если он еще своей задницей на меня сядет, я больше не вынесу.

Татаночу вдруг осенило. Сеть-то можно не убирать. Достаточно наколдовать в ней дырку возле самого Ничмоглота. Он маленький и в нее выскочит, а Козлавру не пролезть.

Задумано – сделано. В следующий миг Ничмоглот Берендеевич пулей выскочил из плена, а Козлавр остался в нем, яростно рыча и обвиняя всех присутствующих в вероломстве.

– Не Козлавр, а козел далматинский! – мстительно захохотал леший.

Поэт-сатирик насторожился.

– Почему это далматинский? – вращая красными от гнева глазами, спросил он.

– А ты сам на себя погляди!

Чувствуя себя сейчас в безопасности, Ничмоглот Берендеевич брал реванш за ночной укус и недавнюю потасовку, едва не стоившую ему жизни.

Только тут все заметили: все еще черная шерсть Козлавра пошла белыми пятнами, и расцветкой он начал напоминать пса-далматина, только наоборот – не черные пятна по белому полю, а белые по черному.

Темные следом за лешим принялись хохотать, но Татаноча вдруг осеклась.

– Прекратить! – воскликнула она. – Хватайте его и скорей тащите в избушку. Иначе он весь побелеет.

Но не успели его схватить и потащить, как из леса выскочила кузина лешего Кима.

– Что за крики, что за шум? – недовольно проворчала она. – Весь лес на ушах стоит. Аж в болоте слышно.

– Кима, – жалобно произнес Ничмоглот Берендеевич. – Я тут чуть жизни не лишился. Едва не затоптал, басурманище проклятый, – указал он на Козлавра.

– Ох, бедный кузен, – запричитала Кима, закатывая глазки и причмокивая вывороченными губами. – Совсем тебя тут замучили. Пойдем ко мне в гости, родимый. Душой отдохнешь-оттаешь. Пирожков тебе с козявками спекла, настоечки твоей любимой наготовила.

– И то дело. – Ничмоглот Берендеевич подхватил кузину под руку.