Сумеречный взгляд - Кунц Дин Рей - Страница 50

В тот вечер, когда простаки ушли, на ярмарке погасли все огни, кроме ламп карусели — балаганщики собрались там, чтобы отдать последний долг Студню Джордану. Несколько сот человек окружили карусель. На стоящих в первых рядах падал янтарный и красный свет, который при данных обстоятельствах, казалось, исходил от свечей в храме, а те, кто находился в отдалении в этом своеобразном нефе на открытом воздухе, стояли либо в почтительной тени, либо в скорбном мраке. Некоторые забирались на ближайшие карусели, иные залезали на грузовики, стоящие вдоль центра ярмарки. Все молчали, как молчали они в понедельник утром, когда обнаружили тело.

Урну с прахом Студня водрузили на одно из сидений. По обеим сторонам стояли в почетном карауле русалки, горделивый кортеж лошадей сопровождал катафалк спереди и сзади. Артуро Сомбра включил двигатель, приводящий в движение карусель, но не включил музыкальное сопровождение карусели.

Карусель закружилась в тишине, и Дули Монета прочитал избранные отрывки из «Волынщика у ворот рассвета» — главы из книги Кеннета Грэма «Ветер в ивах», ибо такое желание Студень высказал в своем завещании.

Наконец мотор карусели заглох.

Лошади плавно скользнули и замерли.

Огни погасли.

Мы отправились домой, и Студень Джордан тоже.

Райа мгновенно заснула, но я никак не засыпал. Я лежал и размышлял о Джоэле Таке, беспокоился о чертовом колесе и о видении залитого кровью лица Райи, думал о планах, которыми, возможно, уже сейчас заняты гоблины.

Ночь еле тянулась. Я проклинал свой Сумеречный Взгляд. Бывают такие минуты, когда я жалею, что не родился на свет без всяких психических способностей, особенно без способности видеть гоблинов. Ничто порой не кажется желаннее полного неведения, с которым остальные люди болтаются среди гоблинов. Может, оно и лучше — не знать, что эти твари находятся среди нас. Лучше, чем видеть... а потом чувствовать себя беспомощным, загнанным, подавленным численным превосходством противника. Незнание по крайней мере могло бы вылечить от бессонницы.

Правда, если бы я не видел гоблинов, я бы уже скорее всего был мертв, пав жертвой садистских игр моего дядюшки Дентона.

Дядя Дентон.

Пришло время поговорить об изменено гоблине, скрывавшемся в обличье человека в моей собственной семье. Его обличье было настолько безукоризненным, что даже отточенное лезвие топора оказалось неспособно стесать фальшивую личину и открыть скрывшегося внутри монстра.

Сестра моего отца, тетя Пола, была замужем первым браком за Чарли Форстером, и от этого союза на свет появился сын Керри, в тот самый год и месяц, когда у моих стариков родился я. Но Чарли умер от рака — тоже своего рода гоблина, сожравшего его изнутри, и упокоился в земле, когда и Керри, и мне было по три года. Тетя Пола жила одна десять лет и в одиночку растила Керри. Но затем в ее жизни возник Дентон Гаркенфилд, и она раздумала коротать дни во вдовстве.

Дентон был пришельцем в наших краях, даже не из Орегоны — он был родом из Оклахомы (по крайней мере, так он утверждал), но все приняли его с удивительной готовностью, особенно если учесть, что третье поколение жителей долины обычно называли «пришлыми» большинство тех, кто вел свой род от поселенцев Северо-Запада. Дентон был красив, с мягкой речью, вежливый, скромный, всегда готовый рассмеяться, прирожденный рассказчик с практически неистощимым запасом забавных анекдотов и интересных баек. Это был человек с простыми вкусами, без претензий. Хотя, судя по всему, деньги у него водились, он не тряс ими на каждом углу и не делал вид, будто деньги ставят его выше, чем любого из соседей. Он понравился всем.

Всем, кроме меня.

В детстве я не был способен ясно видеть гоблинов, хотя и знал, что они отличаются от прочих людей. Порой — хотя и не слишком часто в сельской глуши Орегона — я сталкивался с людьми, в которых было что-то смутное и странное — темный, дымный, клубящийся контур внутри, — и ощущал, что с этим человеком нужно быть осторожным, хотя и не понимал почему. Зато потом, когда взросление начало изменять мой гормональный баланс и обмен веществ, я начал различать гоблинов яснее — сначала смутные очертания, а позже — во всех подробностях.

К тому времени, когда Дентон Гаркенфилд приехал к нам из Оклахомы — или из ада, — я только-только начал понимать, что дымный дух внутри этих людей — не просто загадочная новая форма психической энергии, но реальное существо, демон, или чужак-кукольник, или неведомое создание. За те месяцы, что Дентон ухаживал за тетей Полой, моя способность различать спрятавшегося внутри гоблина возросла до такой степени, что ко дню их свадьбы я был в панике при мысли, что она выходит замуж за такое чудовище. Однако, судя по всему, я ничего не мог сделать, чтобы расстроить этот брак.

Все остальные считали, что тете Поле просто невероятно повезло найти такого мужчину — всеми любимого и вызывающего всеобщее восхищение, — как Дентон Гаркенфилд. Даже Керри, мой любимый двоюродный брат и лучший друг, ничего не стал слушать против своего нового отца, который покорил его сердце еще раньше, чем сердце тети Полы, и который обещал усыновить его.

Моя семья знала, что я ясновидящий, и мои предупреждения и психическая интуиция принимались всерьез. Однажды, когда маме нужно было лететь в Индиану на похороны своей сестры, я уловил тревожные излучения, шедшие от ее авиабилета, и был убежден, что ее самолет потерпит аварию. Я поднял такой шум, что она в последнюю минуту отложила поездку и взяла билет на другой рейс. В действительности крушения первого самолета не случилось, но в воздухе на борту произошел небольшой пожар. Многие пассажиры потеряли сознание от дыма, а трое задохнулись, прежде чем пилоту удалось посадить самолет. Не берусь утверждать наверняка, что моя мать могла стать четвертой жертвой, окажись она на борту, но когда я дотронулся до ее билета, то ощутил не бумагу, но холодную твердую медь ручки гроба.

Тем не менее я никогда никому не рассказывал о том, что вижу дымные, клубящиеся очертания чего-то внутри некоторых людей. Во-первых, я не знал, ни что я вижу, ни что это означает. К тому же с самого начала я чувствовал, что окажусь в страшной опасности, если кто-то из этих созданий поймет, что мне известно о его несхожести с другими людьми. Это была моя тайна.

И накануне свадьбы тети Полы, когда я наконец уже мог ясно видеть каждую тошнотворную деталь свинорылого и песьеголового гоблина внутри мистера Дентона Гаркенфилда, не мог же я так просто взять и начать бормотать что-то про монстров, маскирующихся под людей, — этому бы просто не поверили. К тому же, хотя точность и значимость находивших на меня время от времени ясновидческих озарений уже не подлежали сомнению, многие не считали мой необычный талант благим даром. Мои способности, как ни редко они использовались, делали меня в глазах многих людей из нашей долины «странным» и, как и все ведуны, непременно психически неустойчивым. Не раз и не два моим родителям заявляли, что за мной нужно внимательно наблюдать — не проявляю ли я признаков мании или зарождающегося аутизма. И хотя мои старики не могли слушать это спокойно, я был уверен, что порой их волновало — не обернется ли мой дар проклятием. Грань между психическими способностями и психической неустойчивостью настолько тонка, что даже моя бабушка, считавшая мой Сумеречный Взгляд прекрасным, чистой воды благословением божьим, и та беспокоилась, как бы я случайно не утратил контроль над своими способностями, которые тогда обернутся против меня и приведут к гибели. Поэтому я и боялся, что, начни я вещать о гоблинах, прячущихся под человеческим обличьем, это лишь усилит опасения тех, кто и так был уверен, что я закончу свои дни в комнате с обитыми мягкой тканью стенами.

На самом деле и у меня были сомнения относительно своего психического состояния. Я знал бытующие мнения, к тому же несколько раз я слышал опасения знакомых, высказывающихся моим родителям по поводу моей психики, так что, когда я начал видеть гоблинов, я задумался — не подводит ли меня сознание.