Призрачные огни - Кунц Дин Рей - Страница 49

В глазах Джулио появилось что-то странное:

— Может, вовсе и не забавно. Может, никто его и не крал.

Риз почувствовал, что и в его глазах появляется что-то странное.

— Ты же не хочешь сказать… — начал он. — Да нет, конечно же, нет.

— Он был гением, имел безграничные возможности, был, вероятно, самым гениальным ученым, работающим с рекомбинантными ДНК, а еще был одержим стремлением остаться молодым и избежать смерти. Значит, если он вроде бы встал и ушел из морга… так, может, он и в самом деле взял да и ушел, можно ведь себе такое представить?

У Риза сердце сжалось в груди, и, к своему удивлению, он понял, что боится.

— Но разве такое возможно после полученных им травм?

— Несколько лет назад — абсолютно невозможно. Но мы живем в век чудес или, по крайней мере, неограниченных возможностей.

— Но каким образом?

— Вот это мы и должны выяснить. Я тут порылся в справочнике и нашел телефон доктора Истона Золберга, чьи работы по проблемам старения упоминаются в статьях Либена. Выяснилось, что Золберг знал Либена, считал его своим учителем и некоторое время они были сравнительно близки. Золберг глубоко уважал Либена, говорит, что не удивляется, что тот здорово разбогател на этих ДНК. Но он также заметил, что была у Эрика Либена и темная сторона, и он согласен об этом рассказать.

— Какая темная сторона?

— Он не хотел говорить по телефону. Но мы с ним условились о встрече в час дня.

Когда Джулио отодвинул стул и встал, Риз спросил:

— Каким образом мы сможем продолжать заниматься этим делом так, чтобы не нарваться на неприятности с Ником Фолбеком?

— Возьмем бюллетень, — ответил Джулио. — Пока я на больничном, я ничего не расследую официально. Считай это моим личным любопытством.

— Если нас накроют, никакие больничные не помогут. Полицейские не должны проявлять личного любопытства по поводу таких дел.

— Верно, но, если я болею, Фолбек не станет беспокоиться и проверять, чем я занимаюсь. Так что вряд ли кто-нибудь будет заглядывать мне через плечо. По правде сказать, я там заявил, что вовсе не хотел бы связываться с такими тонкими делами. Сказал Фолбеку, что, уж если тут так все важно, не лучше ли мне несколько дней отдохнуть, чтобы пресса не приставала с ненужными вопросами. Он согласился.

Риз поднялся.

— Так я, пожалуй, тоже скажусь больным.

— Я уже за тебя сказал, — сообщил Джулио.

— Вот как? Тогда ладно, поехали.

— Я решил, ты не станешь возражать. Но если не хочешь ввязываться, то…

— Джулио, я с тобой.

— Только если ты уверен.

— Я с тобой, — в изнеможении повторил Риз.

И подумал, но не сказал вслух: «Ты спас мою Эстер, мою маленькую девочку, бросился в погоню за парнями в „Шевроле“, вытащил ее из этой передряги живой, ты был просто как одержимый, они, наверное, решили, что сам дьявол сел им на хвост, ты рисковал жизнью и спас Эстер, а я тебя и до этого любил, ты мой напарник, к тому же отличный напарник, но после того случая я полюбил тебя по-настоящему, ты маленький сумасшедший засранец, и, пока я жив, я буду всегда там, где я тебе нужен, и плевать на все остальное».

По природе своей человек немногословный, Риз не умел выражать свои чувства, но все равно ему очень хотелось сказать все это Джулио. Однако он промолчал, потому что знал: Джулио не нуждается в выражении благодарности, его это только смутит. Джулио ждал от него лишь преданности как от друга и напарника. Если он выразит свою вечную благодарность словами, это встанет барьером между ними, поскольку со всей очевидностью поставит Джулио в главенствующее положение, и между ними может возникнуть неловкость.

В их повседневных рабочих делах верховодил всегда, разумеется, Джулио. Он решал, как вести расследование, но никогда не делал этого слишком очевидно и напористо, и в этом было все дело. Риз не потерпел бы явного давления, а против передачи этих функций Джулио таким образом он не возражал, потому что во многом тот был умнее и быстрее соображал.

Однако Джулио, родившийся и выросший в Мексике, когда приехал в Штаты и преуспел, проникся священным трепетом перед демократией, самой настоящей страстью не только к демократии как политическому явлению, но к демократии во всем, даже в личных отношениях между двумя людьми. Он мог принять миссию руководителя и главного действующего лица только с молчаливого обоюдного согласия. Если же сделать эту его роль гласной, ему не удастся успешно с ней справиться и их работа может пострадать.

— Я с тобой, — снова повторил Риз, споласкивая кофейные чашки в раковине. — Мы с тобой — пара полицейских на больничном. Давай поправляться вместе.

Глава 21

Эрроухед

На берегу озера расположился магазин спортивных товаров. Он представлял собой большой бревенчатый коттедж, на котором висела вывеска: «КРЮЧКИ, ЛЕСКИ, ПРОКАТ ЛОДОК, СПОРТИВНЫЕ ТОВАРЫ». На солнечной стороне автостоянки были припаркованы три легковые машины, два грузовичка и один джип. Утренней солнце блестело в их хромированных частях и окнах.

— Оружие, — заметил Бен, увидев магазин. — Возможно, у них есть оружие.

— У нас уже есть оружие, — возразила Рейчел. Бен проехал к краю площадки, на гравий, который заскрипел под шинами, затем по толстому ковру из еловых иголок и наконец остановился в густой тени одного из вечнозеленых деревьев, окружавших площадку. Сквозь деревья то здесь, то там проглядывало озеро, несколько лодок на залитой солнцем воде и дальний крутой берег, поросший лесом.

— Твой пистолет тридцать второго калибра, конечно, не игрушка, но ему не хватает мощности, — заявил Бен, выключая двигатель. — «Магнум», который я забрал у Бареско, получше, почти что пушка, но ружье будет надежнее.

— Ружье? Ты что, на охоту собрался?

— Я всегда стараюсь подстраховаться, когда преследую ходячего мертвеца, — хмыкнул Бен, стараясь обратить все в шутку, но потерпев полную неудачу. И без того загнанный взгляд Рейчел стал еще печальнее, и она вздрогнула.

— Эй, — сказал он. — Все будет в порядке.

Они вылезли из машины и минуту постояли, вдыхая свежий, сладкий горный воздух. Было тепло и абсолютно безветренно. Деревья возвышались, неподвижные и молчаливые, как будто их ветви обратились в камень. Машин на дороге не было, людей тоже не видно. Ни птиц, ни птичьего щебета. Глубокий, совершенный, неестественный покой.

Бену почудилось что-то зловещее в этой тишине. Какое-то предзнаменование, предостережение, что следует повернуть назад, оставить эту горную необъятность и вернуться к цивилизации, где стоит шум, ездят машины и есть люди, к которым можно в случае необходимости обратиться за помощью.

Рейчел, по-видимому охваченная таким же чувством, откликнулась:

— Может, все это просто ерунда. И нам стоит выбраться отсюда и уехать куда-нибудь еще.

— И ждать, пока Эрик не оправится от своих травм?

— Может, ему не удастся оправиться достаточно, чтобы нормально функционировать.

— А если удастся, то он начнет разыскивать тебя. Она вздохнула и кивнула.

Они пересекли автостоянку и вошли в магазин в надежде купить какое-нибудь оружие и боеприпасы.

Что-то странное творилось с Эриком, более странное, чем его возвращение из мертвых. Все началось с головной боли, одной из тех сильных мигреней, которые мучили его с момента воскрешения, и он не сразу понял, что на этот раз в ней было что-то необычное, пугающее. Он просто прищурил глаза от раздражавшего его света и решил не поддаваться безжалостной отупляющей боли, пульсирующей внутри его черепа.

Подтащив одно из кресел к окну, Эрик занял наблюдательную позицию. Отсюда были видны лесистый склон и грунтовая дорога, ведущая в более населенные предгорья на берегу озера. Если враги придут за ним, хотя бы часть пути им придется пройти по дороге, прежде чем спрятаться в лесу. Как только он заметит, где они нырнули в лес, он тихонько выйдет из дома через черный ход и подкрадется к своим противникам, застав их врасплох.