Полночь - Кунц Дин Рей - Страница 40

Он хотел убедиться, что и жена выглядит так же… по-прежнему.

Нет, жена тоже не превратилась в «одержимую». Только на теле ее виднелось несколько глубоких царапин.

Он выключил свет и сел на край кровати.

Раны и порезы благодаря обращению затягивались буквально на глазах. Иммунная система мгновенно уничтожала болезнетворные вирусы и бактерии. Шаддэк предполагал, что со временем возросшие возможности человеческого организма позволят Новому человеку жить сотни лет.

Конечно, они могли умереть от глубокого ранения, затронувшего сердце или легкие. Но при повреждении других органов, даже жизненно важных для организма, сохранялась возможность для выживания. Им было, безусловно, далеко до машин, у которых можно заменить любую деталь, но они были ближе к совершенству, чем обычные люди.

Жить сотни лет…

Иногда Ломену становилось дурно от такой перспективы.

Жить сотни лет, не зная ничего, кроме страха и физических ощущений…

Он поднялся с кровати, прошел в ванную и принял душ, чтобы смыть с себя кровь.

Он не смел взглянуть на себя в зеркало.

Вернувшись в спальню, он достал из шкафа запасной мундир и оделся.

Грейс по-прежнему лежала в кровати.

— Мне так хочется уснуть, — снова сказала она.

В голосе ее опять были слезы.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

Глава 49

Они решили побеседовать на кухне, которая очень понравилась Тессе, так как напоминала ей о детстве и юности. В ту пору их семья любила собираться за кухонным столом, чтобы поболтать за ужином. Кухня объединяла их, она согревала. Даже самые мучительные проблемы решались просто, если их обсуждали на теплой кухне, среди ароматов кофе и горячего шоколада, к которым полагались домашнее печенье или кекс. Здесь было всегда уютно и спокойно.

Кухня в доме Гарри Талбота была очень просторной, так как проектировалась для инвалида, пользующегося коляской. Вокруг стола, стоящего в центре, были широкие проходы, сам стол был низкий, так же как и столы вдоль стен, — все сделано для удобства сидящего в коляске Гарри. В остальном кухня была вполне обычной: шкафы, выкрашенные в мягкий кремовый цвет, бледно-зеленая керамическая плитка, слабо урчащий в углу холодильник. Жалюзи на окнах можно было опускать нажатием кнопки на одном из столов, что Гарри и сделал.

Подняв телефонную трубку, Сэм убедился, что отключена телефонная связь во всем городе, а не только одни телефоны-автоматы. Гарри усадил Сэма рядом с Тессой, а сам стал варить им кофе в кофеварке.

— Замерзли, наверное? — заметил он. — Горячий кофе вам не помешает, я думаю.

Тесса и не собиралась отказываться, она действительно замерзла и была вымотана бессонной ночью. Она только подивилась тому, как Гарри, несмотря на свои увечья, ловко исполнял роль гостеприимного хозяина, застигнутого врасплох незваными гостями.

Управляясь одной здоровой рукой и выказывая при этом удивительную сноровку, Гарри достал упаковку булочек с корицей, большой кусок шоколадного кекса из холодильника, посуду и бумажные салфетки. От помощи, предложенной Тессой и Сэмом, он вежливо и с улыбкой отказался.

Тесса почувствовала, что за этим вовсе не стоит желание что-то доказать себе или другим. Просто Гарри нравится принимать у себя гостей, пусть даже в этот поздний час и при столь необычных обстоятельствах… Вероятно, гости его не балуют своими визитами.

— К сожалению, сливок нет, — извинился Гарри, — есть только пакет молока.

— Великолепно, — успокоил его Сэм.

— Боюсь, молочника из тонкого фарфора у меня тоже не найдется, — снова извинился Гарри, ставя на стол пакет с молоком.

Тесса непроизвольно стала набрасывать в уме сценарий документального фильма про Гарри, про мужество, необходимое для сохранения своей личности в тяжелейших условиях инвалидности. Ее творческая натура давала о себе знать, несмотря на испытания, через которые ей пришлось пройти совсем недавно. Впрочем, Тесса уже давно осознала, что натура художника прорывается сквозь любые обстоятельства, глаз оператора и режиссера не закроешь крышкой, как объектив кинокамеры. Смерть сестры окрашивала ее дни скорбью, но образы, планы фильмов продолжали посещать ее, она отмечала удобные углы для съемок, интересные детали. Даже в пекле войны, спасаясь с афганскими беженцами от советских самолетов, на бреющем полете пролетавших над их головами, она думала только о съемках, только о том, как она будет монтировать этот материал, когда вернется домой. Ее съемочная группа работала всегда так же увлеченно, как и она. Поэтому Тесса и теперь не чувствовала себя виноватой, не видела ничего зазорного в том, что она смотрит на все, даже на трагедию, взглядом художника, для нее это было естественно, это было частью творчества и самой жизни.

Коляска Гарри имела подъемное устройство, позволяющее ему садиться за обычный стол. Он занял место рядом с Тессой.

Муз лежал в углу, посматривая на них изредка, поднимая голову, словно заинтересовавшись каким-то поворотом в их разговоре — хотя, вероятнее, его больше интересовал запах шоколадного кекса. Но ньюфаундленд не позволял себе приблизиться и выпрашивать подачку, и Тесса была поражена его дисциплинированностью.

Когда с кофе и булочками было покончено, Гарри произнес:

— Вы сказали, Сэм, что вас привело сюда не только мое письмо, но и все эти так называемые несчастные случаи. — Он перевел взгляд на Тессу, и, так как сидел от нее по правую сторону, его вечно наклоненная влево голова придала его лицу выражение подозрительности или по крайней мере скептицизма. Ничего подобного на самом деле не было, о чем ясно поведала его теплая улыбка. — А как вы попали сюда, мисс Локленд?

— Зовите меня Тессой, Гарри. Так вот… моей сестрой была Джэнис Кэпшоу…

— Вдова Ричарда Кэпшоу, лютеранского священника? — переспросил Гарри с удивлением.

— Совершенно верно.

— Знаете, они же часто навещали меня. Я не был их прихожанином, но они не обращали на это внимания. Мы стали с ними друзьями. Даже после смерти мужа Джэнис заглядывала ко мне время от времени. Ваша сестра, Тесса, была удивительно милым человеком. — Гарри поставил на стол чашку и протянул Тессе руку. — Она была моим другом.

Тесса пожала руку Гарри. Ладонь была жесткой, ее пожатие было сильным, словно вся сила парализованного тела выразилась в этом жесте.

— Я видел, как они несли ее тело в крематорий похоронного бюро Каллана, — сказал Гарри. — Я видел это в свой телескоп. Я, знаете ли, наблюдатель. Так уж сложилось, из этого состоит моя жизнь. Я наблюдаю. — Гарри слегка покраснел, чуть сильнее сжал руку Тессы. — Я вовсе не подглядываю. Не подумайте чего плохого. Это для меня… как участие в жизни. Я, конечно, много читаю, у меня большая библиотека, я размышляю над многими вещами, но, понимаете, только наблюдение дает мне чувство жизни, реального в ней участия. Мы потом пойдем, посмотрим, как я там все устроил. Мне кажется, вы поймете меня. Я надеюсь на это. Так вот, я видел, как они переносили тело Джэнис той ночью… хотя я догадался о том, что это была именно она, только два дня спустя, когда в местной газете появился рассказ о ее гибели. Я не мог поверить, что она умерла так, как там было написано. До сих пор не верю.

— Я тоже в это не верю, — сказала Тесса. — Именно поэтому я и приехала сюда.

С неохотой Гарри отпустил руку Тессы.

— Столько мертвых тел за последнее время, и большая часть из них кремирована ночью, причем почти всегда поблизости дежурили полицейские. Согласитесь, это странно для такого спокойного города, как этот.

Сэм ответил:

— Двенадцать смертей от несчастных случаев или самоубийств меньше чем за два месяца.

— Двенадцать? — переспросил Гарри.

— Вы не знали, что их так много?

— О нет, их гораздо больше.

На лице Сэма застыло удивление. Гарри договорил:

— Я насчитал двадцать таких случаев.

Глава 50

После ухода Уоткинса Шаддэк вернулся в свой кабинет и сел перед компьютером. Он вышел на связь с «Солнцем» — суперкомпьютером «Новой волны» — и продолжил разработку очередной проблемы, связанной с проектом «Лунный ястреб». Часы показывали половину третьего ночи, но он собирался поработать еще несколько часов, а спать пойти не раньше чем на рассвете.