Полночь - Кунц Дин Рей - Страница 39

На экране компьютера сменяли друг друга огромные массивы информации. Слова, числа, графики и таблицы появлялись и исчезали в темпе, при котором лишь Новые люди с их сверхвысокой работоспособностью и способностью концентрироваться могли разобраться в значении тех или иных данных.

Ломен тоже был не в состоянии так работать с компьютером, поскольку он не прошел специальный курс в компании «Новая волна». К тому же у него не было ни времени, ни необходимости вникать в тонкости этой профессии.

Денни же поглощал низвергающуюся на него информацию легко, не напрягаясь, он даже не прищуривался, глядя на экран. Пройдя через обращение, парень как бы частично превратился в машину, это позволяло ему без труда вести диалог с другой машиной — компьютером. Никто из обычных людей не был способен на это.

Ломен знал, что его сын занимается исследованиями по проекту «Лунный ястреб». В дальнейшем он должен войти в состав исследовательской группы, которая беспрестанно оттачивала технику и программное обеспечение по этому проекту, добиваясь того, чтобы каждое новое поколение обращенных поднималось над предыдущим, превосходя его в эффективности.

По экрану текла бесконечная река информации, Денни смотрел на нее, не мигая. Обычный человек не смог бы выдержать такого напряжения.

Отсветы от экрана танцевали на стенах, прозрачные тени бродили по комнате.

Ломен положил руку на плечо сына.

Денни не повернул головы. Его губы беззвучно шевелились, он разговаривал сам с собой, не обращая никакого внимания на присутствие отца.

В момент очередного откровения Шаддэк однажды поделился с Ломеном своей идеей о непосредственной связи между компьютером и человеком. Предполагалось, что компьютер будет подключаться к человеческому телу через разъем в области позвоночника. Ломен не понимал, зачем это нужно, и Шаддэк ему объяснил: «Новые люди — это мост между человеком и машиной, Ломен. Но придет день, когда человек сможет перейти через этот мост, он превратится в одно целое с машиной, только тогда человечество сможет стать полностью эффективным, только тогда его можно будет полностью контролировать».

— Денни, — тихо позвал Ломен. Мальчик не отвечал.

Подождав еще немного, Ломен вышел из комнаты.

В другой стороне коридора находилась спальня Ломена и его жены. Грейс лежала на кровати, свет был погашен.

Обращение изменило и Грейс, начать хотя бы с того, что теперь она могла видеть в темноте. Даже при выключенном освещении она различала контуры мебели, рисунок обоев. Для нее, для Ломена ночь из черной превратилась в серую.

Ломен сел на край кровати.

— Привет. Грейс молчала.

Он провел рукой по ее длинным каштановым волосам. Пальцы коснулись ее щек, и он понял, что она плакала.

Она плакала. Это открытие потрясло его, так как никогда прежде он не видел Новых людей плачущими.

Сердце забилось сильней, но на этот раз из-за воспрянувшей в нем надежды. Неужели чувства все же остаются, не умирают до конца?

— Что с тобой? — спросил он. — Почему ты плачешь?

— Я боюсь.

Надежда сразу погасла. Это страх довел ее до слез, страх и связанное с ним отчаяние, а он уже знал, что эти чувства являются частью Нового мира, но никак не прежнего.

— Чего ты боишься? — Я не могу уснуть, — ответила Грейс.

— Но ты же не нуждаешься в сне.

— Разве?

— Конечно. Никто из нас больше в нем не нуждается.

Обычным людям сон был необходим, так как биологическое устройство их тел было крайне несовершенно. Во время ночного отдыха восстанавливалась энергия, утраченная во время дневной деятельности, удалялись шлаки, накопившиеся в результате этой деятельности. Организм Новых людей был великолепно отрегулирован. Природное несовершенство заменила тончайшая настройка всех органов. Каждая система, каждый орган, каждая клетка работала во много раз эффективнее, отходов от жизнедеятельности было гораздо меньше, и они удалялись быстрее, ежечасно очищая и омолаживая организм. Впрочем, Грейс знала обо всем этом не хуже его.

— Мне так хочется поспать, — призналась она.

— Это всего лишь привычка, от нее надо отвыкать.

— Дни теперь тянутся неимоверно долго.

— Скоро ты перестанешь это замечать. В Новом мире будет много дел.

— Каких именно?

— Шаддэк нам расскажет о них.

— И все же…

— Наберись терпения.

— Я боюсь.

— Потерпи.

— Мне так не хватает сна.

— Мы в нем не нуждаемся, — сказал Ломен, проявляя терпение, которого он ждал от Грейс.

— Мы не нуждаемся в сне, — сказала она с загадочным видом, — но мы к нему стремился.

Они помолчали.

Затем она взяла его руку и поднесла ее к своей обнаженной груди.

Он попробовал вырвать руку, так как боялся того, что могло случиться, что уже случалось не раз, когда они занимались любовью, уже будучи Новыми людьми.

Нет, любовью это нельзя было назвать, это был секс. В этом занятии не было ничего, кроме физических ощущений, не было нежности и сопереживания. Они совокуплялись, толкали и притягивали друг друга, сгибались и разгибались, пытаясь достичь максимального раздражения нервных окончаний. Не заботясь об ощущениях партнера, они думали только о себе, о своем удовлетворении. Они пытались восполнить пробелы в своей эмоциональной жизни чувственными удовольствиями, прежде всего едой и сексом. Однако, лишившись эмоций, их близость становилась… пустой, лишенной смысла, и они компенсировали пустоту невоздержанностью. Простая трапеза превращалась в пиршество; пиршество превращалось в обжорство. Вместо близости возникало безумное, скотское соитие.

Грейс опрокинула его на кровать.

Он не хотел этого, но не мог ей отказать. Буквально был не в состоянии отказаться.

Разгоряченно дыша, дрожа от возбуждения, она сорвала с него одежду и легла на него. С губ ее срывались странные нечленораздельные звуки.

Возбуждение Ломена разгорелось, и он набросился на нее, ворвался в нее, теряя ощущение пространства и времени, существуя только для того, чтобы разжигать пламя в своей плоти, раздувать его до нестерпимого жара, влажного жара, распалять себя до того момента, когда все тело охватят языки пламени. Он менял позы, наваливался на нее своей тяжестью, вколачивал себя в ее тело, в нее, в нее, он готов был разорвать ее, его это мало волновало. Она обхватила его, впилась в него ногтями, расцарапала его до крови. Он тоже не жалел ее, ведь кровь так возбуждает, запах крови, сладкой крови, манящий запах крови. Они не боялись поранить друг друга, так как поверхностные раны сами собой заживлялись за несколько секунд, ведь они были Новыми людьми, раны затягивались, и они снова впивались друг в друга. Они хотели только одного — отдаться во власть стихии, дать волю диким инстинктам, дремавшим внутри их, отбросить все запреты цивилизации и вспомнить о зове своей животной природы. Они стремились сдаться в плен этой дикой силе и ощутить первобытную сладость совокупления, ощутить, как пустота сменяется примитивным смыслом. А после соития они отправятся вместе на охоту, будут охотиться и убивать, будут быстрыми и невидимыми, будут кусать и рвать добычу, впиваться зубами в живую кожу, из-под которой брызнет кровь, сладкая кровь. И текли кровь и сперма…

Ломен долго не мог понять, где он находится.

Когда он пришел в себя, то обратил внимание на дверь — она была приоткрыта. Денни мог увидеть их, если бы вышел в коридор; он наверняка слышал их крики. Однако Ломен, как ни старался, не чувствовал в себе ничего, кроме равнодушия. Скромность и стыд пали жертвами Великого обращения.

Полностью опомнившись, он почувствовал, как страх подкрался к сердцу. Он быстро ощупал себя — лицо, руки, грудь, ноги, — чтобы убедиться, что он не изменился. В пылу соития он мог скатиться в состояние одичания и на пороге оргазма рисковал превратиться в «одержимого». Опасения, к счастью, не оправдались.

Однако он весь был покрыт запекшейся кровью.

Ломен включил ночник.

— Выключи, — сразу попросила Грейс.