Сага о Хрольфе Жердинке - Андерсон Пол Уильям - Страница 26

— Но Адильс… никогда мне не нравился этот Адильс, как бы ни был он нам полезен. А то, что доводилось о нем слышать, не добавляет мне спокойствия.

Вальтйона невесело улыбнулась:

— Тебе все равно не удастся отговорить Хельги, так что не вбивай между вами клин. Лучше успокойся, устрой ему подобающие проводы да пожелай доброго пути.

Адильс сам редко покидал Упсалу. Но в таком обширном владенье, как Свитьод, населенном множеством племен со своими мелкими конунгами и вождями, то и дело вспыхивали неизбежные раздоры. Если эти племена не пытались сбросить ярмо податей или отложиться от Упсалы, то попросту нападали друг на друга. Так что для подавления этих мятежей и усобиц Адильсу приходилось держать немалую дружину. Среди его дружинников было и двенадцать берсерков.

Этих воинов называли так потому, что они часто бились без кольчуги, в одной нательной рубашке bare sark. Они были высоки ростом, сильны телом, уродливые, нечесаные, немытые, но надежные и отважные. В битвах на них нисходило безумье: на губах выступала пена, лица наливались кровью, они начинали выть, грызть край шита и бросались в бой, как разъяренные зубры. В такие минуты ни один обычный человек не мог устоять против них. Говорили, что тогда и железо не могло причинить им вреда. Но, по правде, дело было в том, что их раны, даже весьма тяжелые, почти не кровоточили и сразу затягивались. Когда же припадок ярости проходил, они сразу слабели, их начинала бить дрожь. Но это не имело большого значения, ибо к тому времени любой противник был мертв или бежал с поля боя.

Люди испытывали по отношению к берсеркам не только страх, но и отвращение. Именно это чувство, а не только их мощь позволяло им зачастую прорывать вражеский строй. И хотя конунг Адильс не первым из конунгов привлек берсерков к себе на службу, это в глазах многих порочило его, что, впрочем, Адильса совсем не волновало.

Зато его очень взволновало, когда (двенадцать берсерков и большая часть остальных воинов как раз отсутствовали) задыхающийся от скачки стражник доставил весть о том, что два десятка чужих кораблей прошли протокой из Балтики в озеро Меларен и уже пересекают его. Вскоре какой-то мальчишка принес послание от незваных гостей. Их флот встал при устье реки, перекрыв дорогу к бегству. Начальник флота поймал этого мальчика и, дав гривну серебра, наказал найти конунга в его палатах и передать ему вот что:

— Хельги, конунг датчан, пришел сюда с миром, дабы навестить своего союзника и побеседовать с ним об общих делах.

Королева Ирса стояла как раз рядом. Адильс обернулся к ней:

— Добро, — Адильс ухмыльнулся, потом спросил: — Как ты посоветуешь мне принять его?

Ирса застыла, чувствуя, как ее лицо сперва побелело, потом покраснело, и красные пятна начали заливать грудь и шею. Едва сдерживая слезы, она заговорила, стараясь оставаться спокойной:

— Решай сам. Ты знаешь, в прошлом… не было человека… перед которым я была бы в большем долгу.

Адильс принялся теребить усы, пыхтеть, ворчать про себя и наконец проговорил:

— Хорошо, коли так, мы примем его здесь как нашего гостя. Я пошлю гонца, который — хм, хм — сумеет, не обижая его, объяснить, что не следует ему — м-м-м — брать с собой всю свою рать.

Ирса повернулась и торопливо ушла.

А Адильс послал гонца к Хельги. Вслед за этим он тайком вызвал к себе надежного человека и отдал ему такой приказ:

— Поспеши туда, где сейчас мои берсерки и остальная дружина. Вели им немедля возвращаться в Упсалу. Пусть спрячутся в лесу подле города, так чтобы об этом не знал никто, кроме меня, и ждут моих приказаний.

Хельги решил, что понял намек, содержавшийся в приглашении конунга шведов, и потому сказал, усмехнувшись, своему главному кормчему:

— Правы те, кто зовет Адильса скупердяем! Сдается мне, что тех, кто останется стеречь корабли, ждет обед посытнее, чем тех, кто поедет в гости.

Кормчий нахмурился:

— А ежели он затевает предательство…

Но Хельги только презрительно фыркнул в ответ:

— Не думаю, чтобы его стоило бояться. Не забудь, мы знаем, что при нем нет его прославленных воинов. Так что Адильс не станет рисковать головой.

С этими словами Хельги повернулся и, дрожа от нетерпения, скомандовал:

— Сходи на берег!

Затем он и его кормчие сели на привезенных с собой лошадей. Вместе с всадниками выступила еще сотня пеших бойцов. Славное зрелище представлял собой этот отряд, двигаясь вдоль плавнотекущих вод реки Фюрис. Они шли по ее высокому, лесистому западному берегу, а на другом — равнинном, простирались богатые нивы. Сизая кольчуга, позолоченный шлем, алый плащ — гордо скакал Хельги во главе своего отряда. За ним, тоже верхом, двигался молодой воин с его знаменем в руках — ворон Одина, предка Скьёльдунгов, на кроваво-красном поле. За всадниками, точно морская зыбь, покачивались, сверкая на солнце, копья пешей рати.

В ту ночь, хоть они и встали на постой в доме богатого хуторянина, Хельги спал мало. Он поднял свой отряд на утренней заре и повел его так быстро, что уже на вечерней они прибыли в Упсалу.

Когда датчане свернули с прибрежной дороги, то сперва увидели окружавший город частокол, который чернел на фоне закатного неба. Королевская стража, гремя доспехами, трубя в рога-луры, вышла из городских ворот им навстречу: в лучах закатного солнца круглые щиты стражников блестели, как луны. За воротами открывался большой, широко раскинувшийся город; по улицам спешили горожане, которые жили в деревянных, по большей части двухэтажных, добротных домах. В эти часы мрак уже начал затоплять узкие улицы, размывая очертания сновавших по ним людей. На улицах было полно свиней — священных животных Фрейра, прародителя Инглингов: они вовсю хрюкали, рылись в грязи, то и дело задевая прохожих щетинистыми боками.

В стороне от города, на холме вздымался самый большой храм в Северных Землях. Он был выстроен подобно другим таким же капищам: кровли громоздились одна на другую, точно хотели улететь в небо. И все эти фронтоны и коньки, украшенные драконьими головами, которые смотрели на окружавшую храм рощу, были не высмолены и не выкрашены, а вызолочены чистым золотом. Внутри храма стояли огромные, богато убранные деревянные идолы двенадцати высших богов: Один с копьем; Тор с молотом; Фрейр с огромным фаллосом, скачущий верхом на вепре; Бальдр, которого Хель забрала к себе, чтобы сделать правителем в царстве мертвых; Тюр, правую руку которого отгрыз волк Фенрис; морской бог Эгир, чья жена Ран ловит своими сетями корабли; Хеймдаль, держащий рог Гьяллар, в который ему предстоит протрубить перед концом мира; и другие, о которых меньше говорится в преданьях. Храм был так велик, что по праздникам вмещал в себя людей чуть ли не со всей округи. Тогда старейшины приносили в жертву богам коней, собирали их кровь в сосуды и кропили с помощью ивовых ветвей народ этой кровью; в огромных котлах варили мясо жертвенных животных, оделяя им всех участников жертвоприношения. Потом женщины убирали храм, чистили его, мыли идолов водой из священного источника.

Но в роще, окружавшей храм, все время висели воронью на потребу пронзенные тела людей и животных. В этой-то роще и имел обыкновение уединяться конунг Адильс для своих жертвоприношений и волхований.

— Здорово выглядит! — сказал Хельги, указав на храм, его знаменосец.

— Надеюсь, нам придется иметь дело с людьми чаще, чем с богами, — хмуро ответил Хельги.

Обширная усадьба Адильса, огороженная высоким частоколом, была выстроена в самой середине города. Отряд датчан загремел по плитам широкого двора, окруженного множеством нарядных построек. Хельги нахмурился, увидев королевские палаты.

— Невесело, должно быть, живется тут Ирсе, — только и пробормотал он.

Из полумрака навстречу высыпали слуги. Конюх принял коня под уздцы. Хельги спешился и шагнул к распахнутым дверям, зиявшим, точно вход в пещеру. Шагнул и тотчас замер, и уже больше не видел ничего, кроме фигуры в белом, выступившей ему навстречу.