Эрос пленных не берет - Куликова Галина Михайловна - Страница 32

– Только погляди на нее, – сказала она экономке. – Прямо куриный суповой набор – одни кости и волосы. И чего Игорь Антонович в ней нашел? Лучше бы женился на мне – горя бы не знал. Уж я бы его любила...

– Ты уже любила нашего садовника, – проворчала Роза, намыливая ярко-синюю мочалку, похожую на морскую звезду. – Теперь у него бессонница и смещение позвонков.

Через минуту коленка дала о себе знать, и пришлось высовывать ногу из ванны, сушить и мазать ее болеутоляющей мазью.

– А нога-то, – не унималась Ульяна, схватив Маргариту за пятку. – Куриная лапа, а не нога.

Маргарите не нравилось упрямое сравнивание ее с курицей, но сил на то, чтобы дать грубиянке достойный отпор, не было никаких. Поэтому она только пускала пузыри и стонала, изо всех сил стараясь не заснуть из опасения, что ее случайно утопят.

Наконец страдалицу извлекли из купальни, завернули в огромное полотенце, обхлопали со всех сторон и переодели в заранее нагретый халат. Румяная Маргарита, оттертая от старой косметики, выглядела хорошенькой и свежей. Волосы, умащенные кондиционерами и кремами, тщательно высушенные феном, лежали волнами, прямо как у Элины Аркадьевны.

– Теперь – в постельку, – проворковала Роза, довольная делом рук своих. – Вот какая хорошенькая получилась девочка.

– Как цыпленочек, – согласилась Ульяна, упорно не желавшая расставаться с полюбившимся сравнением. Наклонилась к Маргарите и спросила: – Сама дойдешь?

– Не дойдет, – ответила вместо нее экономка. – Не видишь, ее совсем разморило.

– Жаль, – ответила Ульяна. – Придется ей пока тут посидеть, потому что ты ее вряд ли доволочешь, а мне надо в уборную.

Словно в подтверждение того, что ей действительно надо, в ее утробе что-то заворочалось и забулькало, словно там находился вулкан, готовившийся к извержению. Не слушая возражений, она развернулась и вышла, грузно топая.

Роза растерянно посмотрела на Маргариту. Та закрыла глаза и уже валилась на бок, грозя сползти на пол и распластаться на влажном коврике. Пришлось снова звать на помощь. Роза приоткрыла дверь, выпустив в коридор порцию душистого пара, и зычно крикнула:

– Валерий Васильич! Пойдите сюда! Скорее!

Почти сразу появился Вечерников. О том, что Маргариту сейчас моют в их ванной, он забыть не мог ни на секунду и, в общем-то, все это время ничего не делал, просто стоял у окна в своей комнате и курил.

– Вы сказали, ее нужно уложить спать, а я не знаю как, – пожаловалась экономка. – Ульяна сидит в уборной.

– Отлично, – процедил Вечерников.

Главное правило – не трогать чужих девиц – снова придется нарушить. Возлюбленная его братца дремала на табуретке в толстом махровом халате, который, конечно же, распахнулся, показав ему обе ножки с круглыми коленками.

– Вставайте, – приказал он, сердясь на нее за то, что она так расслабилась. Зашел сзади, обхватил ее за талию и потащил вверх. – Держи, Роза, а я сейчас подхвачу.

После многочисленных попыток заставить Маргариту хоть как-то двигаться Вечерникову пришлось-таки взять ее на руки. Она немедленно обняла его за шею и склонила причесанную головку к плечу. Нежно-розовая кожа аж светилась, и пахло от нее всей парфюмерией на свете. Не женщина, а марципановая конфета. Кроме того, она источала жар, который прожигал его тонкую рубашку и воспламенял сердце.

Вечерников дал себе установку смотреть только вперед и не концентрироваться на деталях. Жилые комнаты находились на втором этаже, и пришлось тащить ее по лестнице наверх. Хотя, сказать по правде, она оказалась необременительной ношей.

Роза семенила сзади, приговаривая:

– Белье свежее, рубашечку ночную я для нее нашла, стаканчик молочка на столик поставила. А одежду завтра подберем, с утречка, хорошо?

– Хорошо, – пробормотал Вечерников, прижав Маргариту к себе чуть крепче и испытав вдруг прилив юношеского томления плоти. И чуть не рассмеялся, потому что это было такое старое ощущение, что он уже позабыл его.

Тут же испугался и громко сказал, прогоняя своих демонов:

– Вот это – комната Игоря, а чуть дальше – ваша. Будет вашей до понедельника, о’кей?

Маргарита открыла влажные глаза и томным голосом ответила:

– О’кей.

Роза распахнула перед ними дверь, он резво пересек комнату и свалил Маргариту в разобранную постель, стоявшую возле окна.

– Все, я пошел, – громко объявил он, стараясь не смотреть на то, как невеста брата утопает в мягких подушках, и на ее изящные ножки, которые она скрестила, словно балерина в танце. – Снимай с нее халат и гаси свет. Пусть отдыхает.

Ему казалось, что с тех пор, как он подобрал «жертву бытового газа» в коридоре фирмы, прошла целая вечность. Общаться с родственниками ему категорически не хотелось. Валерий спустился на первый этаж, заглянул в столовую, поцеловал мать в щеку и, сжевав на ходу сухарь, заявил:

– У меня сегодня был чудовищно тяжелый день. Хочу просто упасть и вырубиться.

– А ты Игорю позвонил? – озабоченно спросила Элина Аркадьевна. – Он знает, что приключилось?

– Нет, и мы пока не станем ему говорить. – При мысли о том, что здесь появится брат, который начнет прилюдно сходить с ума от любви, ему стало не по себе. – Чего его зря напрягать?

– И то правда, – согласился старший Квитковский, относившийся к собственному сыну с изрядной долей скептицизма.

С бабами у того никогда не ладилось. И вот теперь он надумал сочетаться браком, и вся родня немедленно пришла в неописуемый восторг, как будто Игорек в первый раз самостоятельно сходил на горшок.

– Я так ничего и не понял, – признался дед Тихон, брюзгливо поджав губы. – Почему мы теперь принимаем беженцев?

– Потому что мы добрые, – ответил Вечерников, похлопал его по плечу и пошел спать, длинно зевнув по дороге.

У него и в голове не сидело, что среди ночи ему снова придется иметь дело с неугомонной братниной невестой. Он был уверен, что она спит мертвым сном, измученная переживаниями, расслабленная алкоголем и горячей ванной.

Маргарита проснулась в три часа ночи. Во рту было сухо и гадко. Воспоминания о последних событиях мгновенно налетели на нее и принялись клевать, словно хичкоковские птицы. Одно было особенно страшным – Лиза Рядникова на полу магазина – в луже блестящего бархата с мертвыми глазами и ножом в сердце. И еще рука, которая просунулась сквозь ткань, чтобы схватить Маргариту и лишить ее жизни. Это была мужская рука – единственное, что она знала наверняка.

Она села и свесила ноги с кровати. В комнате было темно, и только свет луны, прилипшей к окну, позволял ориентироваться в пространстве. Здорово же она вляпалась! Нужно все хорошенько обдумать, прежде чем наступит утро. Как себя вести, как выпутаться из дурацкой ситуации и, главное, что делать дальше? Вдруг убийца караулит ее возле дома? Или уже пробрался в квартиру и, когда она возвратится, просто выйдет ей навстречу из комнаты со зловещей ухмылкой на лице?

Господи, кто он? За что он хочет ее убить? Что такое она узнала? По ее собственному мнению – ничего. Но у убийцы, вероятно, мнение другое. Маргарита стиснула голову: кровь стучала в висках так громко, как будто сердцу аккомпанировали барабанщики. Нужно встряхнуться и проанализировать свои действия. Вот бы выпить сейчас чашку кофе, чтобы мыслить трезво.

Не включая света, ступая по лунной дорожке, она прошлепала к двери и осторожно потянула ее на себя. В коридоре никого не было, и стояла та неопасная тишина, которая воцаряется по ночам в доме, полном спящих людей. Кроме того, в каждую розетку были воткнуты крохотные светильники, предназначенные для безопасных путешествий по коридорам.

Спускаясь по лестнице, она на одну минуту вообразила себя принцессой, запертой в неприступном замке, который сторожит злой дракон. Конечно, никакая она не принцесса, а вот дракон действительно существует.

Найти кухню оказалась плевым делом: в каждой кухне имеется холодильник, который ворчит по ночам. Правда, когда она шагнула внутрь и включила свет, то обнаружила перед собой сюрприз в виде деда Тихона, который в темноте капал себе в стакан валерьянку. Валерьянка умопомрачительно пахла, и, привлеченный этим запахом, на кухне материализовался огромный дымчатый кот с пушистым хвостом, похожим на султан. Он смотрел на Тихона круглыми дикими глазами и крутился вокруг его ног, протяжно мяукая.