Витязь в овечьей шкуре - Куликова Галина Михайловна - Страница 40

– Маринке, – устало ответил Покровский. – Расскажет, из-за чего мы развелись с ее матерью.

– Она-то откуда знает?!

– Так получилось, что я проболтался. У меня был тяжелый момент в жизни, и Алиса казалась мне самым верным другом на свете. Маринка думает, что мы с ее матерью просто... не сошлись характерами. Она тогда еще маленькая была, ничего не понимала.

А на самом деле?

Однажды я вернулся из командировки... – Покровский усмехнулся невесело.

Вы шутите!

Ничего подобного. Мы развелись, и я простил их.

И его?! Не убили, не покалечили?

Вот еще. Он мой лучший друг.

Стас?! – ахнула Наташа. – И вы – простили?! Я не верю.

Как это – не верите? Вы ведь видели Стаса. Он здесь, он со мной, мы приняли произошедшее как недоразумение.

Вы ненормальный.

Нет, я очень нормальный!

А! Понимаю. Вы возложили всю ответственность за случившееся на вашу жену.

Вы бы на моем месте тоже возложили. У нее была склонность... к излишнему кокетству.

Наташа посмотрела на него с неудовольствием. Боже милостивый! А если он узнает, что Стас не остановился на достигнутом? И с Алисой, и с Линой у него были более чем теплые отношения. Лина вообще считает, что Покровский все узнал о романе Алисы со Стасом и с ней развелся именно из-за этого. Сама Лина тоже хороша – замужем за одним, в любовниках у нее другой, а травится она из-за третьего! Вот кто штучка!

– Надеюсь, все это останется между нами, – сказал Покровский.

– Я не болтлива, – коротко ответила Наташа.

– Особенно когда выпьете.

– Скажу вам по секрету, что коньяк как-то странно на меня действует. Никогда со мной не случалось ничего подобного. Я что, рассказывала какие-нибудь истории... В тот раз?

– Пьяная вы очень рассудительная, – уклонился от прямого ответа Покровский. – Еще вопросы есть?

– Самый главный. Вы догадываетесь, кто убийца?

– Какой-то чертовски умный сукин сын. Можете себе представить, что случилось бы, не появись в моей жизни вы? У этого человека был четкий план. Пойди все по этому плану, я бы уже не отмазался. Нашли бы какой-нибудь завалящий отпечаток пальца и – привет. Пишите письма дяденьке.

Они услышали, что к дому подъехала машина, и Наташа сказала:

– Наверное, Вадим привез вашу дочь.

– И Козлова.

– Лучше уж называйте его гардеробщиком. Козлов – самая обыкновенная фамилия, но в ваших устах она звучит как-то обидно.

Этот гардеробщик собирается покорить нашу семью, как Эверест, – заметил Покровский. – Когда они вчера уезжали, у него из кармана кое-что выпало, взгляните.

Он взял со стола книгу и достал из нее лист бумаги.

– Вот. Гардеробщик трактира «Кушать подано» Козлов намечает себе ближайшие жизненные перспективы.

Наташа взяла криво исписанный лист, прочла и рассмеялась.

«Доказать Андрею Алексеевичу, что я не трактирная грязь. Выиграть городскую олимпиаду по физике. Вернуть С.Т. 30 баксов. Отводить на занятия математикой не меньше двух часов в день. Лучше – три. Поговорить с Андреем Алексеевичем об астрономии (положить его на обе лопатки!). Увеличить количество отжиманий от пола в два раза. Повести Марину в „Современник“. Завоевать одобрение ее отца во что бы то ни стало».

Чудесно! – воскликнула Наташа. – Это самая интересная программа-минимум, которую я когда-либо видела.

Еще ему надо включить в свой план выработку характера, – сказал Покровский тоном молодого учителя, размышляющего о судьбах страны. – Он постоянно краснеет! Вы обратили внимание?

Когда они вышли в холл встречать провинившуюся парочку, то увидели, что никаким румянцем там и не пахнет. Оба были бледно-зеленые, как поганки, и, судя по всему, отчаянно трусили.

Папа, – с надрывом сказала Марина, – что же такое творится?

Они обнялись, и Покровский попытался ее успокоить:

Ничего-ничего, все образуется. Вот увидишь. Надо только подождать. Ты должна сейчас проявить мужество.

Валера Козлов стоял рядом с пакетом в руках. В пакете лежало штук шесть порций наполовину растаявшего мороженого.

– Берите! – жалобно предложил он, обращаясь к Лине. – Мы всем купили.

Вероятно, это была попытка задобрить семью. Лина с сомнением заглянула в пакет, потом сунула в него руку и достала кривое эскимо в мокрой бумажке.

И вы берите! – предложил Валера Наташе и потряс перед ней своим «мешком Деда Мороза».

Наташа выбрала крем-брюле в вафлях, которое немедленно накапало ей на босоножки.

Я сейчас блюдечки принесу! – всполошился Генрих. – Давайте сюда вашу пачку, Наталья.

Наташа не отвечала. Пустыми глазами смотрела она в пространство, а внутри у нее все вибрировало от напряжения. Наконец, эконом отобрал у нее брикет, и она с трудом взяла себя в руки.

Дайте уж мне тоже мороженого, – сказал Вадим, поглядев на Наташу пристально. – Не пропадать же добру.

Когда Марина отправилась в свою комнату переодеваться, Наташа нагнала ее в коридоре и спросила:

Марин, мне очень важно знать: вы с Алисой разговаривали об отце? Я имею в виду его предполагаемую женитьбу? Хотя бы на том дне рождения?

А что? – Было видно, что она занервничала.

Пожалуйста. Я пытаюсь помочь Андрею Алексеевичу, но мне нужны факты. Факты, а не лабуда, которой все тут друг друга потчуют.

Я... Мы... Мы еще раз встречались с Алисой. Тут, в доме. Она приезжала, когда отца не было, – выдавила из себя девушка. – Я ему не говорила. Но вы никому не расскажете?

– Никому, не сомневайся. Ты что, обещала Алисе свое содействие? Хотела помочь ей вернуть расположение отца?

– Как я могла? Папа в личных делах такой скрытный. Нет, я просто сказала, что проинформирую ее, если узнаю что-нибудь важное.

– И что же ты узнала в тот раз, когда Алиса приезжала в Березкино?

– Папа разговаривал по телефону с Вадимом и упомянул, что не пригласит Люду на шашлыки в следующем месяце, потому что терпеть не может внушать женщинам ложные надежды.

– Алису это, конечно, обрадовало, – задумчиво сказала Наташа. – Она наверняка воспринимала Люду как свою главную соперницу.

– Я не знаю. Возможно. Папа больше ни с кем не общался так тесно, как с ними двумя.

Наташа возвратилась в холл и, отведя Покровского в сторону, сказала, лихорадочно блестя глазами:

– Андрей Алексеевич, мне нужно ненадолго уехать.

Он некоторое время молча смотрел на нее, потом неожиданно разрешил:

– Можете вообще все это бросить к чертовой матери. Уезжайте совсем! Я заплачу вам за потраченное время и за упущенные возможности. Что вы тут, в самом деле, подвергаетесь опасности? Архив – это такая вещь, которую можно разбирать всю оставшуюся жизнь.

– Нет, я не уеду, – покачала головой она. – Я все равно прохожу свидетельницей по делу, так что совсем выбросить вас из головы у меня не получится. Я хочу вас вытащить.

– Вы... что-то узнали? – с еле уловимой надеждой в голосе спросил он.

– Я знаю не больше вашего. Может, даже меньше. Просто у меня возникла одна догадка, которую следует проверить. Но мне не на чем добраться до города.

– Я вас отвезу, – сказал Покровский.

– Вы заснете за рулем, и мы разобьемся, – отказалась Наташа. – Пусть меня лучше Вадим довезет или вон Валера Козлов.

Вадим отчего-то замялся в ответ на ее просьбу, а вот Валера Козлов охотно согласился. В сущности, Наташе только и нужно было, что добраться до цивилизации. На оживленной трассе легко подхватить любую машину.

– Довези меня до города и можешь возвращаться.

– Как вы думаете, а возвратиться – это удобно? – спросил серо-зеленый Козлов.

– Удобно-удобно. Тем более что сегодня Андрей Алексеевич к тебе благоволит. Уж не знаю, почему, – приврала она.

Окрыленный Козлов перелетел Кольцевую и высадил ее у ближайшей станции метро. После чего умчался обратно в Березкино, а Наташа достала из сумочки телефонную карту и сунула в автомат. На память набрала номер и застыла в немом ожидании. Когда трубку сняли, она тихо сказала: