Витязь в овечьей шкуре - Куликова Галина Михайловна - Страница 39

– Почему это? – ревниво спросила Лина.

– Подумайте сами: ей необходимо ночью, практически в полной темноте въехать на машине в безлюдную аллею. Там она открывает дверцу, свешивает на землю ноги и получает в руки крышечку от термоса с отравленным кофе.

– Кстати, убийца наверняка был в перчатках, – равнодушно отметил Стас. – Когда убили Алису, на термосе нашли только отпечатки пальцев жертвы. Здесь наверняка будет то же самое.

– Вот, еще и перчатки! Но ни одну, ни вторую жертву это не насторожило. Почему?

– Что вы на меня смотрите? – спросила Лина на октаву выше, чем разговаривала обычно. – Да, у меня тоже нет алиби, но это говорит только в мою пользу. У убийцы оно наверняка имеется. Мы уже это обсуждали... в прошлый раз.

– А у милиции есть версии? – спросила Наташа и поглядела на Стаса – он был адвокатом, и у него имелись связи. Он узнавал много такого, что им самим никогда не удалось бы узнать.

– Есть, – хмыкнул он. – Следователи полагают, что во всем виноват Андрей. Они убеждены, что он придумал какой-то дьявольский способ разделываться с женщинами и при этом выходить сухим из воды. Против него куча косвенных улик. У него – мотивы.

– Господи, какие мотивы? – вскричала Лина, сильно качая ногой, положенной на другую ногу. – Передумал жениться и всех невест перетравил?

– А ты разве не знаешь? – устало спросил Покровский. – Мотивы у меня ничего себе. Оказывается, накануне я написал Люде письмо, где и изложил их в лучшем виде.

– Вот как! Что, письмо написано твоей рукой?

– Распечатано.

– И на самом деле ты его, конечно, не посылал, – сообразила Лина.

– Естественно, нет.

– А где нашли это письмо? – спросил Стас. – У нее дома? И что было написано на конверте?

– Никакого конверта не было, – пожал плечами Покровский. – Письмо нашли у меня же в машине, когда ее досматривали.

– Надеюсь, следователи не поверили, что это ты писал? – воскликнула Лина.

– Они мне не сказали – поверили или нет. Они вообще не делились со мной своими мыслями.

– Но это возмутительно – подозревать Андрея Алексеевича, – высказалась Наташа.

– Вам-то что? – тут же отбрила ее Лина. – Для вас это все так, приключение.

– Откуда вам знать?

– Ну, скажи хоть, что там было, в этом письме! – потребовала у Андрея Лина. – Должны же мы знать. Тоже, слава богу, провели в милиции не лучшие часы.

– Я вроде как написал ей: «Люда! Алиса расстроила наши с тобой отношения. Но сейчас ее, бедняжку, уже не отругаешь за это. Как бы то ни было, мы теперь можем пожениться. Если ты, конечно, не возьмешься за старое. Смотри, Люда! Не гуляй с другими мужчинами, а не то тебе плохо будет». – Покровский скривился и добавил: – Примерно так.

– Господи, какая чушь! – воскликнула Лина. – И они это проглотили?

– Полагаю, да, – коротко ответил он и потер руками щеки. – Мне, пожалуй, стоит пойти отдохнуть. Иначе я свалюсь в самый неподходящий момент.

Иди, Андрей Алексеич, – засуетился Генрих. – А то, не ровен час, они снова за тобой явятся.

Мне надо позвонить, – тоже поднялся Стас.

А я... – пробормотала Наташа, не зная, что придумать, чтобы не оставаться с Линой на кухне. – Я тоже, пожалуй, полежу.

Да-да, берегите себя, – заботливо сказала Лина. – Вы – Андрюшино алиби и в первом, и во втором случае. Это дорогого стоит!

Наташа посмотрела на нее с подозрением, вышла в холл и остановилась у окна, глядя на Стаса, который ушел со своим сотовым в сад, под сливы, и разговаривал, уставившись себе под ноги.

Генрих, я до сих пор не могу поверить, – низким голосом сказала за ее спиной Лина. – Все это время Андрей ничего не знал о том, что я тогда выпила из-за него таблетки...

Я подумал – зачем его расстраивать? – сердито спросил Генрих, громко звеня посудой. – И вам же лучше – не стыдно.

Стыдно? – не поверила Лина. – С каких это пор стало стыдным... любить?

С тех пор, как вы вышли замуж, – отрезал тот.

Я-то была уверена, – не слушая его, продолжила Лина, – что он знает о моей жертве. Что он думает о ней, когда мы встречаемся. Что он ценит мою сегодняшнюю выдержку... То, что ты Вадиму не проболтался, – это хорошо, тут ты молодец. Но Андрею ты должен был показать мое письмо!

– Теперь показал, – буркнул Генрих.

Правда? – Лина оживилась. Ей хотелось, чтобы все в жизни получалось складно – в точности так, как она затеяла. – Ты хороший парень, Генрих! Извини, что я на тебя кидалась. У нас сейчас у всех нервы... сам понимаешь. Андрюшка мне дорог как никто.

Наташа не стала слушать дальше. На цыпочках она прошла по коридору и поскреблась в дверь комнаты Покровского. Услышала отрывистое «Да!» и вошла. Он, конечно, не ложился – просто сидел на постели в расслабленной позе.

Ну? – спросил он. – Зачем пожаловали на этот раз?

Нам надо выяснить отношения, – важно сказала Наташа.

Выходит, вы вспомнили все, что между нами произошло?

Не паясничайте, – предложила она. – Я хочу вам помочь. У меня что-то такое крутится в голове... Мне нужно задать вам несколько вопросов. Вы будете со мной откровенны?

Покровский поднялся на ноги и подошел к ней.

Да с кем же мне еще быть откровенным? – спросил он. – Даже родная дочь предпочитает в такой момент устраивать свою личную жизнь.

О господи, – вздохнула Наташа. – Где ваши глаза?

А что? – удивился он.

Ладно, я вам потом все расскажу. Сейчас меня интересуете лично вы.

– И сильно интересую?

– Очень. Обещайте говорить правду, одну только правду, ничего, кроме правды.

– Смотря что вы надеетесь из меня вытянуть. – Покровский взирал на нее сверху вниз – одна бровь выше другой.

– Какого черта вам потребовалась несексуальная секретарша?

– Что-что? – изумился он.

– Вы прекрасно слышали. – Наташа обещала себе, что будет разговаривать с ним очень твердо, как настоящая деловая женщина. – Вы специально звонили директору агентства и просили женщину, у которой, кроме мозгов, ничего ценного в наличии нет – ни рожи ни кожи.

– Это правда, – вздохнул Покровский. – Видите ли... Э-э-э... Когда я еще работал на кафедре, у меня был инцидент с одной... так сказать, лаборанткой. И еще был инцидент... с девушкой, которая подбирала для меня газетные вырезки. Они обе были очень хорошенькие. В общем, они хотели, чтобы я обратил на них внимание, а я не обратил. Тогда они обвинили меня в том, что я... использовал свое служебное положение. В отместку. Два случая подряд, представляете? Маринка была просто в шоке. Мне кое-как удалось убедить ее в своей невероятной порядочности, но больше я рисковать не желал.

– Из-за вас я теперь выгляжу, как валун, обросший лишайником!

– Ха, – сказал Покровский. – Вам так тоже хорошо.

«Ну да, – подумала Наташа. – Рассказывай. Сам сказал: головка, как у черепахи. И все из-за какой-то там лаборантки!»

– То есть вы думаете, что если женщина несексуальная, она на вас не обратит внимания?

– Просто никто не поверит, что я могу ей увлечься. У меня с женским полом, слава богу, все в порядке.

Это был выпендреж в чистом виде. Или намек, что не стоит лезть куда не надо?

– Ну еще бы! – пробормотала Наташа. – А почему в таком случае вы не наняли разбирать архив какого-нибудь расторопного студента?

– Так из-за Маринки! Студенты, если вы не в курсе, гормонально неустойчивые субстанции.

– Это относится к мужчинам всех возрастов! – заявила Наташа.

Покровский хмыкнул и ничего не ответил.

– Вопрос номер два. Самый главный, – продолжала она. – Чем Алиса вас шантажировала?

Покровский вскинул на нее глаза, потом тяжело вздохнул и сел.

– Откуда вы знаете?

– Да уж знаю!

– Лежали под кроватью в гостинице? – догадался он.

– Стояла за занавеской.

Она подумала, что он сейчас взорвется и обругает ее за наглость, но он весело воскликнул:

– А! Так это вы все время хрюкали!

– Ну, пожалуйста! – попросила Наташа. – Будьте серьезны. Чем она вас шантажировала? Там, в номере, она сказала, что если вы не согласитесь, то она все ей расскажет. Кому – ей?