Витязь в овечьей шкуре - Куликова Галина Михайловна - Страница 37

– Ну... Я была в саду... – Покровский поглядел на нее и сощурился, пытаясь ухватить суть. Она кинула на него затравленный взгляд: – Перед тем как отправиться в Москву, я сидела в саду... И тут встретила знакомого милиционера.

– Он случайно прогуливался поблизости с пистолетом, – подсказал Покровский.

Из комнаты, куда ушел Негодько, донеслось идиотское хихиканье, потом какой-то стук, и женский голос произнес: «Пупсик!»

– Он сказал, что поступил сигнал, – проигнорировала Наташа его замечание. – По поводу того, что в этом доме творится нечто... невообразимое.

Генрих снова зарыл усы в колени и длинно всхлипнул:

Бес попутал, Андрей Алексеич-и-ич!

Я ничего не понимаю! – воскликнул Покровский, хватаясь за голову.

В это время в каминный зал вошел сердитый Негодько. В руках у него было несколько листов бумаги, исписанных мелким почерком. Следом за ним семенила та самая девица, только теперь она была в платье, хотя и босиком.

Допрос гражданки Симошкиной закончен, – сообщил Негодько. – Гражданка оказала сопротивление органам милиции, пыталась фамильярничать и была строго предупреждена.

Вышеозначенная гражданка Симошкина, растрепанная и несчастная, вертя задницей, направилась к Бубрику и заявила:

Ах, Аркашка! Ты не представляешь, до чего он темпераментный! Я бы и ему стриптиз показала, но он не захотел. Заставил меня рассказать всю подноготную. И как я сюда попала, и зачем, и чем мы тут занимались...

А-а-а! – пуще прежнего зашелся Генрих. – Андрей Алексеич, я просто старый козел! Ну, убей меня!

Покровский оглядел все собрание и остановил взгляд на Наташе. Подошел к ней близко, наклонил голову и тихо спросил:

Из-за чего он так сильно расстраивается?

– Помнишь, Андрей Алексеич, – неожиданно вскинул голову Генрих, – как ты со своим лучшим другом Стасом разругался в прошлом году? Ох, как ты лютовал! А все потому, что он... что он... с молоденькой девчонкой крутил любовь. Со студенткой.

– Конечно. Когда я вижу своих ровесников, гуляющих со студентками, сразу же начинаю волноваться за собственную дочь.

– Вы правда такой сердитый? – с любопытством спросила гражданка Симошкина у Покровского и сунула в ярко накрашенный рот сигарету.

– Правда, – ответил за него Бубрик и протянул ей огонек.

Покровский посмотрел на Наташу, она озадаченно почесала бритую макушку и шепотом сказала:

– Не смотрите на меня, я ничего не знаю про то, что здесь творилось.

– Ты сказал, что это отвратительно... Что ты никогда не простишь человеку, который так безответственен, что проводит время с молоденькими девушками... – завывал Генрих.

– А! – встрепенулась Наташа и спросила у Симошкиной: – Сколько вам лет?

– Девятнадцать, а что?

Генрих схватился за сердце, а Негодько сообщил:

– Граждане платили девушке за стриптиз. Она приходила сюда несколько раз в неделю и красиво раздевалась.

– А что, нельзя? – весело спросила Симошкина. – Аркашка, между прочим, художник. Я, может, его модель! Он за это мне и платил. Пойди, докажи обратное!

– Не буду я ничего доказывать, – отмахнулся Негодько. – Я был введен в заблуждение вашим голым телом, в неподвижности лежавшим на кровати.

– Милиция подсматривает в окна! – пробормотал Бубрик и тоже закурил, присев на край стола.

Интересное дело! – парировал Негодько. – А как еще милиции добывать оперативную информацию? К нам поступил сигнал, мы пошли и заглянули в окно.

Так вас что, много? – удивился тот.

Генрих, прекрати немедленно! – сердито сказал Покровский. – Что тебе в голову пришло задумываться о моей реакции? Это твоя личная жизнь.

Я решил... Если ты уж со Стасом разругался... А он – твой лучший друг...

Ты тоже – мой лучший друг, – напряженным голосом заявил Покровский. – Так что возьми себя в руки и иди домой.

Да-да, – пробормотал эконом и, пошатываясь, поднялся на ноги. – Я, пожалуй, действительно пойду.

Мое появление здесь не имело к тебе никакого отношения. Со второго этажа я увидел Наташу, которая пряталась в кустах. И я решил взглянуть, все ли с ней в порядке. Пошел за ней и пришел к Аркадию.

Вы следили за мной! – немедленно воскликнула та.

Следил, – согласился Покровский без тени раскаяния. Потом перевел взгляд на Негодько и сказал: – А я вас знаю. Вы приходили тогда в гостиницу в поисках Серохвостовой.

Хорошая фамилия, – похвалил Бубрик. – Запоминающаяся. Почти как моя. Серохвостова... Да, это супер.

В кармане у Негодько неожиданно зазвонил мобильный.

Ну вот что, – сказал он, послушав некоторое время трубку. – Мне надо срочно ехать. Вы способны, – повернулся он к Покровскому, – сопроводить Наталью Смирнову с собакой до дому и потом надежно бдить?

Да поезжайте уж, – махнул рукой тот. – Раз уж я сюда за ней пришел, уведу обратно.

Негодько коротко кивнул, проследовал к двери и ушел в темноту, пообещав Наталье:

Не бойтесь, я вас не брошу.

Батюшки святы! – воскликнул Бубрик, показывая на настенные часы. – Без четверти час.

Отчаливаем, – приказал Покровский Наташе. – Аркадий, удружи нам фонарик, чтобы мы ноги себе не переломали.

Когда Аркадий принес и вручил ему фонарь, он добавил:

Извини, что все по-дурацки вышло. И в следующий раз запирай входную дверь. Как это можно так – с незапертой дверью? Мы у себя не запираем, только когда в доме народу тьма, в другое время дверь всегда на замке.

Зато у Аркадия окна закрыты, – заметила Наташа, – а у вас можно забраться по плющу даже на второй этаж. И дверь отдыхает.

До вашего шумного появления в Березкино, – заметил Покровский, под локоть выводя ее на крыльцо, – никто по плющу отродясь не лазил.

Куда вы меня ведете? Тропинка – там, – пальцем показала она.

– Вижу, вы уже наизусть дорогу выучили. Я поведу вас по асфальтовой дороге, мимо домов, чтобы к вам случайно никто не пристал – ни волки, ни маньяки.

– Вас должно заботить качество моей работы, а не мое времяпрепровождение, – запальчиво ответила Наташа, еле поспевая за ним.

Откуда вы знаете, что должно меня заботить, а что нет?

Оттуда!

Препираясь, они вышли на центральную улицу дачного поселка, остановились и здесь уже стали ругаться с чувством, с толком, с расстановкой. Претензии друг к другу у них были сложные и требовали длительного выяснения отношений.

Вы что же, Бубрику тоже стриптиз показывали по ночам?

Я?!

Тогда где вы все время шляетесь? Приехали работать с проживанием – так живите! По крайней мере, ночуйте. А то потом приходите пьяная и лезете в постель к кому попало.

Наташа так рассердилась, что у нее захватило дух. Не помня себя от ярости, она замахнулась, готовая биться на кулаках.

Но-но! – рявкнул он, поймав ее за руку.

Уй-уй, отпустите! – захныкала она, приседая.

И когда он ее отпустил, отбежала на обочину, потирая руку.

Синяк будет, дурак вы!

Из окон противоположных домов за ними с любопытством наблюдали соседи. Ни там, ни там не спали. Того соседа, что по левую руку, крики отвлекли от чтения. А молодые люди на другой стороне улицы слушали «Русское радио», от которого их отвлекла ссора. Был ровно час ночи.

– Так мы идем домой или нет? – спросил Покровский.

– Андрей! – крикнул сосед слева и лег животом на подоконник. – Что это за девчонка? Познакомь!

– Моя помощница, Наталья Смирнова. Знакомьтесь, это – Саша Пловцов.

– Чертовски приятно, – крикнул Пловцов и в ответ на его слова из-за каждого второго забора залаяли собаки.

– Кстати! – вскинулась Наташа, забыв, что они непримиримые враги. – А как же Азор? Без Азора я спать боюсь.

– А, черт! Вылетело из головы. Придется свернуть к пруду – глупый пес постоянно там болтается. Смотрите, впереди дорога сворачивает.

– Там, куда она сворачивает, темно, – заметила Наташа. – Я туда не хочу идти.

– Если что, я защищу вас грудью, – насмешливо сказал Покровский. – Пойдемте, пойдемте. Вот не найдем Азора, придется мне делить с вами постель.