Витязь в овечьей шкуре - Куликова Галина Михайловна - Страница 26

– Чего? – тупо переспросил он.

– Как они едят. Они едят и утираются салфетками! – с неподражаемым выражением сообщила она. – Спокойно смотреть на это невозможно! А сверху свисают колготки... Я видела в окно, как они улыбались.

– Колготки?

– Нет, Бубрики. Они сидели вдвоем и брали с этой тарелки мясо... О-о-о!

– Какого черта вас понесло к Бубрику? – снова спросил Андрей, не зная, как реагировать на нее, пьяную. Она была смешная и жалкая одновременно.

– Я хотела защитить вас, – грустно сказала Наташа. – Найти убийцу. Чтобы вас не подозревали. Ведь вы ни в чем не виноваты!

– Но при чем здесь Бубрик? – переспросил Покровский, понимая, что она не должна так открываться перед ним, иначе его с головой захлестнет признательность.

– Думаю, что ни при чем, – сообщила Наташа. – Если бы это он убил вашу бывшую жену, то наверняка затащил бы ее к себе в дом и засунул под кровать. Он всегда так делает!

– Ну вот что, – сказал Покровский и поднялся на ноги. – Вам надо принять душ...

– Нет! – испугалась Наташа. – Мне надо с вами поговорить о личном. Сядьте!

И она двумя руками толкнула его в грудь. Покровский, не ожидавший ничего подобного, потерял равновесие и свалился на кровать, нелепо взмахнув руками. Наташа вскарабкалась туда вслед за ним, подползла к нему на четвереньках и, дохнув в лицо коньяком, шепотом сообщила:

– Я люблю вас!

И громко рыгнула. Покровский закрыл глаза и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Это не может быть правдой.

– Нет, это правда! – горячо заверила Наташа и прислонилась щекой к его груди. – У вас такие зеленые глаза, что даже смешно. У меня такого цвета была жидкость для полоскания рта.

– Господи, чем я это заслужил? – прокряхтел Покровский, прилагая все силы, чтобы подняться и поднять Наташу вместе с собой.

Она не хотела, чтобы он двигался, и изо всех сил нажимала головой на его солнечное сплетение. Он сдался и снова упал на подушки.

– Вы лучший, – сообщила Наташа и обняла его двумя руками, как дядюшка Скрудж из диснеевского мультика обнимал свое золото.

– Я сражен в самое сердце, – пробормотал Покровский и решил, что лучше всего дождаться, пока она уснет, и потом оттащить ее на второй этаж.

– Когда я вижу вас... – горячо начала Наташа, щекоча его шею своим «ежиком».

– Ш-ш-ш! – шепнул он. – Давайте просто полежим.

– Обнимите меня! – попросила она.

Ладно, – согласился Покровский после паузы и попытался сообразить, когда последний раз попадал в столь нелепую ситуацию.

Интересно, она вспомнит наутро, что вытворяла? Несмотря ни на что, ему хотелось, чтобы она помнила. Через минуту раздалось сопение – его мучительница заснула. Покровский осторожно вывернулся из-под нее и, кряхтя, поднял ее на руки. Она была тяжелой, горячей и свисала с его рук так, будто в ней нет костей.

Он вытащил ее в коридор и, сделав несколько неверных шагов, попал в холл. Здесь было светло, и в кухне тоже. Возле разделочного стола стоял Вадим и ел жареного цыпленка. Был он в трусах и длинных носках, украшенных ромбиками.

– Куснуть хочешь? – предложил Вадим, показывая сводному брату обглоданную цыплячью ногу.

Покровский молча покачал головой – мол, нет, не хочу. Тогда Вадим отвернулся и стал грызть кость, словно собака – боковыми клыками. Андрей потащил Наташу на второй этаж и уже преодолел целых три ступеньки, когда она неожиданно сказала откуда-то из-под его локтя:

– Меня сейчас вырвет.

– Боже мой, – процедил он и бросился к ближайшему туалету. Сгрузил ее на пол и велел: – Ну, давайте! Вы можете стоять? Хотя бы на коленках?

– Да! – сообщила Наташа и легла на коврик перед унитазом.

– Ну? И где вам плохо? – рассердился Покровский.

– Везде! – сказала она и захрапела.

Он отскреб ее от коврика и снова двинулся к лестнице. И в этот момент услышал голосок Марины:

– Пап! Папа, это ты?

Покровский ужасно испугался. Он бросился сначала в одну сторону, потом в другую, потом свалил обездвиженное тело на стоящий тут же диван и задрапировал его пледом. В тот же миг в холле появилась Марина.

– Пап, Наталья так и не вернулась. Я недавно проверяла – в комнате ее нет. Что делать? Наверное, надо идти ее искать!

– Я ее уже нашел, – признался Покровский, и в этот момент зазвонил телефон.

Отец и дочь испуганно посмотрели друг на друга, и даже Вадим, перестав жевать, вышел из кухни. Ночные звонки не сулят ничего хорошего.

– Алло! – с опаской произнес Покровский, прижав трубку к уху. – Какой Парамонов? С нашего номера? В отделение милиции? Вы уверены? Что-о-о?! Какая-то ерунда. Вероятно, местные мальчишки проникли в дом и баловались. Ну, значит, местные девчонки. Я не знаю, почему ночью! Покровский, а что? Андрей Алексеевич, а что?

Он стал препираться с Парамоновым, в конце концов разругался с ним и бросил трубку на аппарат.

– Черт знает что такое! Капитан Парамонов заявил, что кто-то из нас недавно позвонил в их отделение милиции и сказал, что в поселке Березкино две обезьяны съели человека.

– Разве обезьяны едят людей? – удивился Вадим, перестав жевать.

– Какие обезьяны, дядя? – воскликнула Марина. – Откуда в дачном поселке обезьяны?

– Обезьяны – это Бубрик и Минц, – неожиданно сказал плед человеческим голосом.

– Что это? – пискнула Марина. – Кто это?

– Это твоя Наташа, – ехидно заметил Покровский. – Зря ты о ней беспокоилась.

– О-о! Слава богу. А то мне в голову стали приходить всякие глупые мысли...

– Что, она напилась кофе? – с пониманием спросил Вадим.

– Уверяю вас, до кофе у нее дело не дошло, – заявил Покровский. – Судя по сбивчивым рассказам, она выпила коньяку, ее стошнило и тогда она снова выпила коньяку.

– Потрясающе, – пробормотал Вадим. – Надо будет попробовать.

– Пап, она там задохнется, ее ведь с головой укрыли, – сказала Марина, и тут плед громко запел:

– Не печалься о сы-ыне, злую долю кляня-а-а... Ты-гы-дым, ты-гы-дым...

Покровский нервно рассмеялся и посоветовал дочери:

– Иди спать, я транспортирую ее до места дислокации.

– Но я хочу тебе помочь!

– Иди-иди! – прикрикнул он. – А то наслушаешься всякой ерунды. Пьяные женщины иногда говорят такие вещи, от которых краснеют даже прапорщики.

– По бурлящей Росси-и-и он проносит коня-а-а... Ты-гы-дым, ты-гы-дым... – в два раза громче исполнил плед.

Хихикнув, Марина ретировалась, а Покровский отогнул край пледа и увидел, что Наташа лежит с закрытыми глазами, раскрасневшаяся, как булочница возле печи.

– У вас случайно не жар? – пробормотал он и потрогал ее лоб.

– Это жар любви! – с надрывом заявила она и попыталась схватить его за руку.

Он отдернул ее и сказал Вадиму:

– Пойди открой дверь ее комнаты. Вон там, справа от лестницы.

Вадим побежал наверх, а Покровский просунул ладони под Наташу и рывком поднял ее на руки. Она немедленно прижалась к нему всем телом и обняла за шею. И произнесла, не открывая глаз:

– О! Как от вас приятно пахнет...

– Не то что от вас, – парировал он. – По-хорошему, вас надо хорошенько вымыть.

– Вымойте, – разрешила она томно.

– Да уж, больше мне делать нечего...

– Гро-мы-ха-ет гра-жданская война-а-а! От темна-а-а до темна-а!.. – на весь дом затянула Наташа.

– Стукни ее обо что-нибудь, – посоветовал сверху Вадим. – О перила давай, а то она сейчас всех перебудит.

– Много в поле тро... – Покровский сильно встряхнул свою поклажу, она тотчас забыла про пение и простонала: – Ой, все внутренности во мне перемешались!

– Ничего, вы поспите, и они разглягутся по местам.

– А где Бубрик? – Наташа распахнула глаза. В них плескался коньяк.

Покровский занес ее в комнату и сгрузил на кровать, поинтересовавшись:

– Что, черт бы вас побрал, произошло между вами и Бубриком?!

Наташа не ответила. Она обняла подушку и сильно прижалась к ней щекой, свернув на сторону нос. Раздалось сладкое сопение.