Сумасшедший домик в деревне - Куликова Галина Михайловна - Страница 37

– Костя, почему ты до сих пор не женат? – спросила Полина, рассеянно глядя по сторонам.

– Мамане никто из моих краль не нравится. Одна, говорит, дура набитая, другая – финтифлюшка, третья – слишком требовательная и для жизни со мной непригодная. Так ты узнала что-нибудь в своем сельпо? – неожиданно вспомнил он.

– Ничего, – махнула рукой Полина. – Моя идея оказалась – как это говорится? – неплодотворной.

Они выехали на шоссе и отправились в обратный путь. Костя взахлеб рассказывал о том, как служил в армии и какая сволочь был у них сержант, когда Полина неожиданно увидела толстый грязно-желтый автобус, который отвалился от остановки, издавая звуки, напоминающие хрипы старой клячи. На обочине он оставил двух опрятных тетенек в белых платочках. У одной на локте висела корзинка, другая катила тележку на колесиках. Прямо рядом с остановкой примостился крохотный павильончик, на котором большими – прямо станционными – буквами было написано: «Хозяйственный магазин».

– Тормозни-ка, Костя, я сюда тоже зайду, – попросила Полина.

– Да мы уже вон куда уехали! – воскликнул тот. – Чего тут спрашивать? Об этой Демьяновке тут и не слыхивали – глушь несусветная! А здесь все-таки дорога на Москву.

Воскликнуть он воскликнул, но все-таки остановился и, пока Полина пропадала в магазине, просмотрел газету за прошлый год, торчавшую в боковом кармане, и удивился, сколько с тех пор произошло изменений в родном отечестве.

Наконец, она вышла из магазина, но вместо того, чтобы бодро загрузиться в машину, остановилась и стала смотреть в небо. Костя терпел-терпел, потом не выдержал и крикнул в окно:

– Госпожа Федотова, поезд отправляется!

Полина вздрогнула и потрусила к нему.

– Извини, – пробормотала она. – У меня что-то голова закружилась.

– А я говорил! – забубнил Костя. – Вместо того чтобы мотаться по провинции, тебе нужно отлежаться. Сейчас приедешь – и давай, отлеживайся. Хочешь – на диване, хочешь – в тенечке в гамаке. У Андрюхи где-то шезлонг был, можно поискать.

– Я лучше так, на травке, – пробормотала она.

Мысли разбегались, словно давешние Костины девушки. Полина никак не могла сосредоточиться и решить, что делать. Дождаться Никифорова и выложить все как на духу? Или лучше прямиком к следователю? Нет-нет, к следователю потом, когда она успокоится и сообразит, можно ли считать то, что она только что узнала, уликой или доказательством.

Едва они загнали машину на участок, как зазвонил Костин телефон.

– Андрюха, – шепотом сообщил он Полине. И громко произнес в трубку: – Да, на месте. Да, хорошо. Давай. Мы будем ждать. Гости? Ну... Пусть гости. Мы пожрать привезли. Не купили, а у тебя из холодильника выгребли. Конечно, молодцы, а ты думал?

– Мне в таком виде самые гости! – возмущенно сказала Полина. – А не знаешь – кто?

– Темнит начальник. Мы, кстати, благодаря тебе в последние дни с Андрюхой так плотно общаемся! У меня прямо отпуск получился. Правда, партнер недоволен, но я его потом на Кипр отпущу, хотя у меня есть подозрение, что море, которое не пахнет бензином, ему не понравится.

– Ну да, – пробормотала Полина. – У тебя получился отпуск по уходу за больной знакомой.

– Какая же ты знакомая? – немедленно возразил тот. – Ты уже родня!

Полина не стала уточнять, на почве чего, по его мнению, они породнились, а прошлепала в никифоровскую ванную, чтобы хоть немного привести себя в порядок. На дом Люды и Максима она старалась не смотреть. Жилища Дякиных отсюда не было видно, но, подъезжая, они заметили, что оно выглядит брошенным. Хозяева испарились, не зарыв ни одной траншеи в саду. Вот и верь после этого людям...

– Кто-то приехал! – крикнул Костя, выбив длинную заячью дробь по двери ванной комнаты. – Не пойму, кто. А-а-а, теперь вижу!

– Андрей? – с детской радостью спросила Полина, вываливаясь наружу. – О-о-о!

По дорожке к дому с видом вестового, движущегося в ставку с важным пакетом, шагала тетя Муся, ведя за собой, словно коня в поводу, замученного Эдуарда. Свои любимые солнечные очки он зацепил за воротник футболки, обнаружив красивые, но безумно усталые глаза. Сегодня на тете Мусе было красное платье с розой на плече и с широким цветастым подолом. К ее бульдожьей мордочке и консервативной прическе платье совсем не шло. Крошечные ножки в атласных туфельках протопали по ступенькам, – бам, бам, бам! – и тетя Муся влетела в гостиную, шумно отдуваясь.

– Пелагея, ты что, скрываешься от следствия? – рявкнула она с порога. – Твой телефон не отвечает!

– Костя, где мой телефон? – растерянно спросила Полина. – Может, я его у Никифорова на постели оставила? Или у тебя? Не помнишь?

– Пелагея, ты что, ночуешь по мужчинам? – краешком рта улыбнулся Эдуард. – Мне нравится твой стиль!

– Тебя избили любовники! – Тетя Муся наставила на нее маленький указательный палец.

– Ну что вы! – возмущенно воскликнул Костя. И уверенно сказал: – Она упала с лошади.

– С какой лошади? Где она ее взяла?

– На лугу, – пожал плечами Костя. – Там полно бездомных лошадей. Они сбиваются в табуны и пасутся. Мы иногда скачем, чтобы выработать равновесие. Тогда в самолете тошнить не будет, – непоследовательно закончил он.

Тетя Муся поглядела на него, слегка обалдев, и снова обратилась к Полине:

– Так ты скрываешься, дорогуша?

– Меня что, разыскивает следователь? – испугалась та. – Или нет?

– Достаточно того, что тебя разыскиваю я! – отрезала тетя и, прошествовав к дивану, без приглашения опустилась на него. – А где тот молодой человек, который травил меня собаками?

Бунимович фыркнул, и она смерила его неодобрительным взором.

– Вон он едет, – показал Костя большим пальцем себе за спину.

Автомобиль Никифорова действительно медленно вплывал в ворота, издали кивая мордой, словно приветствуя гостей.

– Собственно, нам нечего тут рассиживаться, – пожал плечами Эдуард. Вероятно, его совсем не прельщала встреча с хозяином дома. – Мы только заехали сказать, что милиция нашла машину Люды.

– А в ней – чемодан Максима, – добавила тетя Муся. – Машина просто заляпана отпечатками пальцев, как будто в ней по очереди прокатили роту новобранцев.

– Ого! – сказал Никифоров, открыв дверь и увидев всю честную компанию. – Здрасьте, товарищи. Партия шлет вам пламенный привет! – Тетя Муся возмущенно фыркнула. – Не ожидал, что вас тут так много. Я, кстати, тоже не один.

Он посторонился, пропустив вперед себя Владимира Сергеевича Глухова и никому не известного молодого человека в чересчур плотно сидящих джинсах и фривольно расстегнутой до пупа рубашке. Молодой человек старался держаться независимо, но испуг проступал сквозь эту независимость, словно жирное пятно сквозь бумагу. У него было круглое лицо с очень коротким, по-детски курносым, носом и длинная челка, зализанная на одну сторону.

– Прошу любить и жаловать, – жестко сказал Никифоров. – Петя Глухов, один из главных действующих лиц пьесы, которую я сегодня собираюсь снять с репертуара.

– Здрасьте, – пробормотал Петя, задержав долгий взгляд на Полине.

– Это вы затащили меня в морг! – тоном оскорбленной добродетели возвестила она. – Нормального человека может стошнить от вашей вендетты! Вы никогда не смогли бы стать героем приключенческого фильма!

– Но на роль убийцы из детектива я тоже не гожусь! – довольно развязно ответил Петя.

После его хлипенького «Здрасьте!» это было довольно неожиданно.

– Предлагаю устроить «круглый стол», – весело сказал Никифоров. – Давайте рассядемся и чаю, что ли, попьем!

Стол у него в гостиной действительно был круглый. И достаточно большой для того, чтобы разместить всех присутствующих.

– Мы тоже будем пить чай? – громким шепотом спросила тетя Муся у Эдуарда.

– Конечно! – ответил за него Никифоров. – Вам придется. Потому что вашего сына я отсюда просто так не выпущу.

Эдуард уперся твердым взглядом в благородный никифоровский лоб. Тот ответил ему не менее пристальным взором. Когда все расселись – кто с большей охотой, кто с меньшей, – тетя Муся мрачно спросила у Полины: