Дырка от бублика - Куликова Галина Михайловна - Страница 33

– Я возражаю, – сказал Овсянников. – Я собираюсь снова жениться, и твою бывшую комнату уже застолбили.

Наташа некоторое время молчала, потом шумно втянула в себя воздух и заявила:

– Ну это вообще ни в какие ворота не лезет!

– Птичка моя, я ведь тебя в прошлом году предупреждал – не ходи ко мне посольством, я не поддамся. Переговоры я готов вести только по поводу денег. Если ты хочешь, чтобы я увеличил содержание на ребенка...

– Хочу! – тут же заорала Наташа, и ее лицо вернуло прежнее приятное выражение. – Если повысишь сумму выплаты, я разрешу твоей секретарше остаться.

– Спасибо, – сказал Овсянников вместо Эллы. Та с задумчивым видом смотрела в окно. – Она тебе весьма признательна.

– Тогда я, пожалуй, пойду! – сообщила Наташа и встала. – А то Муся меня, наверное, уже заждалась.

– Почему же ты не взяла ее с собой?

– Я подумала: а вдруг у тебя женщина? Муся могла смутиться.

Она игриво схватила Овсянникова за щеку и потрепала, оставив на ней лунки от твердых, выращенных на искусственном кальции ногтей.

Когда дверь за ней закрылась, Элла встала и потусторонним голосом провещала, продолжая глядеть в окно:

– Я знаю, кто убил Астапова!

– Да ну? – спросил сыщик, не принимая ее слов всерьез. – Ты только что догадалась?

– Только что, – согласилась Элла и, неожиданно сорвавшись с места, бросилась в свою комнату.

Овсянников пошел за ней и стал в дверях, наблюдая, с каким остервенением она натягивает на себя одежду.

– Ты можешь объяснить, что случилось? – потребовал он.

– Я объясню, только позже! – бросила она, запихивая в сумочку все подряд. – И ты меня не подвози, мне нужно по дороге все обдумать.

– Хотя бы скажи, куда ты едешь!

– В гостиницу к Лаппо! Это тот тип, с которым Астапов ходил на спектакль «Дневник оборотня».

– Да уж я помню! – нахмурился Овсянников. – Начнешь допрашивать его по второму разу?

– Мне нужно уточнить только один маленький фактик.

– И ты будешь готова разоблачить убийцу? – не поверил он. – Что-то как-то быстро. А потому сомнительно. Нет, ты не шутишь? Не хочешь мне рассказать?

– Мне нужен еще один факт. Если он ляжет в мою версию, то расскажу. В любом случае постарайся сегодня пораньше вернуться домой.

– Хорошо, – пожал плечами Овсянников. – Я и так собирался вернуться пораньше. Развод, которым я занимался, не состоялся. Стороны передумали, и я должен получить компенсацию. Получу – и сразу обратно.

Когда Элла возвратилась из поездки в гостиницу, настроение у нее было отвратительным. Она легла на постель и долго плакала в одну из дюпоновских подушек, которыми неженка Овсянников наводнил дом. Потом насухо вытерла глаза и позвонила матери.

– Эля! – простонала та трагическим голосом. – У нас случилось ужасное – Юрочка умер!

– Мам, успокойся, пожалуйста. Он не умер, он жив. Говорят, завтра его можно будет проведать.

– Что-о-о? – страшным басом переспросила Дана. – Меня что, обманули, как девочку?

– Это было сделано в интересах следствия, – усталым голосом ответила Элла. – Мам, вы с Борисом можете приехать к его другу Овсянникову? Часам к семи? Ты ведь знакома с Овсянниковым, да?

– Знакома. Только Борис как раз сегодня на пару с твоим шефом Шведовым собирался ехать искать тебя в Истру, в наш летний домик.

– Ну, теперь, когда меня не надо искать, пусть они оба едут к Жеке Овсянникову, хорошо? И ты, конечно, тоже приезжай.

– Эля, мне не нравится твой тон! – тотчас же сказала Дана. – У тебя что-то случилось! Ах да! – тут же спохватилась она. – Действительно случилось. Я как-то все время упускаю из виду.

Потом Элла позвонила Римме, приказала ей явиться к семи и продиктовала адрес.

– Я тебе очень нужна? – спросила Римма.

– Очень. То, что я хочу сделать, требует не только мужества, но и поддержки. Надеюсь, ты будешь на моей стороне, что бы ни случилось.

– Я же твоя сестра! – воскликнула та. – А кровь сестер всегда течет в одну и ту же сторону.

– Ну не скажи... – пробормотала Элла и набрала еще один номер.

Последний звонок был Ларисе Трошиной.

– Ларис, я влюбилась, – сказала она и подняла глаза вверх, чтобы не пролились слезы. – Его зовут Евгением, Жекой. Хочу сегодня вас познакомить. Ты ведь моя лучшая подруга!

Она снова продиктовала адрес, потом тщательно оделась, распустила волосы и, достав бутыль с очищающим молочком, сняла с себя всю косметику. Поскольку новые красивые очки, которые ей выбрала жена Шведова Вера, улетели куда-то во время акробатических этюдов на уличных часах, Элла по дороге купила другие, специально выбрав круглые, как раньше. Чтобы Овсянников, узнав о ней правду, ни на миг в этой правде не усомнился. Чтобы не бегал вокруг и не вопил: «Этого просто не может быть! Не могу поверить! Какой я болван!»

И вот наконец Овсянников возвратился домой. Элла стояла в коридоре, опустив руки по швам, и глядела прямо на него мятежным взором. Она была готова к борьбе.

– О! – сказал сыщик, снимая ботинки и стряхивая с челки снег. – Ты сегодня какая-то другая!

Он протиснулся мимо, поцеловав ее в пылающую щеку, и заперся в ванной, включив воду на всю катушку. Он плескался, полоскался, пел, хрюкал и гремел флаконами. Элла дождалась, пока вода перестанет течь, и встала уже возле двери ванной. Ароматный Овсянников вышел оттуда, снова поцеловал ее в ту же самую щеку и прошел на кухню. Элла пошла за ним и остановилась в дверях.

– Жень, посмотри на меня внимательно! – потребовала она, сообразив, что иначе можно таскаться за ним до самой ночи.

Овсянников посмотрел и сказал:

– Выглядишь потрясающе! – И улыбнулся, как полный кретин.

– Тебе лучше надеть футболку, – посоветовала Элла. – У нас сегодня будет много гостей. У тебя, конечно, роскошный торс, но мне не хочется, чтобы он отвлекал присутствующих от дела.

– Отвлекал присутствующих? А что, будут женщины?

– Гости.

– Ты наприглашала гостей? Я их знаю?

– Знаешь, – успокоила его Элла. – По крайней мере, большую и лучшую их часть. Будет Борис с семьей...

– Я не был на его свадьбе, поэтому с семьей незнаком. У нас с Борькой мужская дружба. Холостяцкая. Не дружба домами, если ты понимаешь, о чем я говорю...

– Как же, как же. Собираетесь у кого-нибудь на квартире, чтобы выпить хорошего коньяку, поговорить о футболе и рыбалке. А сами пьете водку, играете на деньги в поддавки и обсуждаете баб.

– Перегибаешь! – не согласился Овсянников. – У меня даже шашек нет.

– Значит, с семьей Бориса ты незнаком? – еще раз переспросила Элла.

– Я поэтому и Астапову живьем не видел.

– Жаль, – сказала та. – Сегодня это тебе очень помогло бы.

– А кто еще придет? – Глупый сыщик пропустил ее замечание мимо ушей.

– Еще придут Шведов и двое моих коллег по работе, а также моя подруга. – Она хотела добавить – лучшая, но язык не повернулся.

– Ой-ой-ой! – проныл Овсянников. – Нам не хватит кофе, там почти ничего не осталось. И конфеты кончились, и вафельный торт.

– Уверяю тебя, собравшимся будет не до сладкого. Разве ты ничего не понял? Я собираюсь разоблачить убийцу.

– У тебя страсть к мелодраматическим эффектам? – поинтересовался Овсянников, быстро поедая то, что нашел в сковородке. – Не лучше ли тебе было выложить все, что ты накопала, профессионалу, то есть мне, а я бы уже разобрался, что к чему. А то, смотри, сядешь в лужу!

– В нынешней ситуации я была бы рада сесть в лужу, – печальным голосом заявила Элла. – То, что я знаю, разрушает меня.

– Не хочешь же ты сказать, – Овсянников даже жевать перестал, – что убийца – кто-то из тех, кого мы ждем сегодня вечером?

– Перестань паясничать, – рассердилась она. – Конечно, именно это я и хочу сказать. Перед кем бы мне тогда выступать и, главное, зачем? Я ведь хочу добиться признания!

– С помощью чего?

– С помощью логики, разумеется. И неопровержимых улик.

Только Овсянников собрался было что-то ответить, как в прихожей прозвенел звонок, и он отправился открывать. В коридор, галдя, словно пернатые на птичьем базаре, ввалились Борис, Дана, Римма и Шведов.