Бедная Настя. Книга 5. Любовь моя, печаль моя - Езерская Елена - Страница 11

— Но, видите ли, дорогая Анастасия Петровна, я и сам желал бы иметь сведения о том, где сейчас находится барон Корф и когда он вернется, и видеть его перед собою, — вздохнул Киселев.

— И что это означает, Николай Дмитриевич? — растерялась Анна.

— Только то, что сейчас я вынужден буду открыться вам, ибо искренне уважаю вас и нашу семью. Но вы в ответ пообещайте мне, что все услышанное от меня останется известным лишь нам двоим.

— Полагаю, я не давала вам и прежде повода сомневаться в моей порядочности! — лицо Анны покрылось заметным румянцем искреннего негодования. Она даже хотела метать, но Киселев жестом остановил ее.

— Поверьте, я ни в коем случае не желал пае обидеть, дорогая Анастасия Петровна, но речь идет не о правилах хорошего тона, а о секрете, разглашение которого чревато ужасными последствиями. — Киселев выждал, пока Анна успокоится и сможет выслушать его. — Но раз уж вы невольно и по недосмотру агента-дилетанта оказались втянутыми в эту историю, я постараюсь — вкратце, разумеется, — объяснить вам все случившееся.

— Хорошо, я вполне пришла в себя, чтобы слушать вас и говорить с вами.

— Надеюсь на ваше благоразумие, — Киселев попытался ободряюще улыбнуться, но вышло это у него несколько натянуто. — Думаю, я могу объяснить причину появления в нашем доме господина Толстова, а так как вы, уверен, догадываетесь, чьи поручения он выполняет в Париже, то без труда представите себе, как далеко все это зашло…

— Уж не хотите ли вы сказать, что мой муж стал политическим и предал своего Императора? — побледнела Анна.

— Нет, барона подозревают в использовании служебного положения и похищении значительной суммы денег, предназначенной для одной весьма важной операции.

— Вы, верно, что-то перепутали, граф! — с негодованием воскликнула Анна. — Или я говорю не с вами — тем, кто не раз бывал у нас дома, о ком Владимир Иванович всегда отзывался с таким уважением и приязнью! Разве не вы сделали барона своим доверенным лицом и помощником?

— Все это так, милейшая Анастасия Петровна, — на лице Киселева отразилось искреннее сожаление, — но факты! Факты, увы, приводят к высказанным выше предположениям.

— И какие же это факты?! — возмутилась Анна. — Что такого совершил мой несчастный муж, чтобы оказаться под таким оскорбительным подозрением?! Ведь, насколько я поняла, его обвиняют в краже и измене! Как это вообще могло произойти? Я говорю не о том, что Владимир действительно сделал то, в чем его обвиняют, а как случилось, что и вы поверили в эту чушь?!

— Не могу утверждать, что поверил, — снова вздохнул Киселев, — но дело это поистине запутанное и непростое…

И он рассказал Анне все, что мог. То есть о встрече, которая должна была состояться неделю назад, и на которую Корф отправился в сопровождении некоего сотрудника III-го Отделения, подобно Толстову, выполнявшему в Париже особые поручения по политической части. И о том, что после той встречи, если она состоялась, никто больше барона Корфа не видел.

Агент же вернулся с разбитым лицом и без саквояжа, который Корф собирался передать ему на той встрече и который, как утверждает агент, он украл. Агент сообщил под присягой, что вместо того, чтобы пойти на встречу, барон Корф завел его в глухой переулок, под предлогом конспирации, и напал на него, избив и отобрав саквояж. А между тем, в саквояже находилась довольно внушительная сумма казенных денег.

— Это… это какая-то чудовищная ложь! — вскричала Анна. — Этого просто не может нить! Владимир не способен на убийство, подлог и предательство!

— Я тоже так полагал… — начал Киселев и замер под гневным взглядом Анны. — Простите, полагаю, ибо по-прежнему считаю барона честнейшим человеком и верным Отечеству воином. Какое-то время я даже подозревал, что все случившееся — кем-то хорошо спланированная акция, дабы втянуть нас в авантюру, способную повлечь за собой крупный политический скандал. Но прошла неделя, и все оставалось тихо, а потом… Потом я должен был представить отчет о произошедшем. В дело вмешались иные силы, и теперь я не властен над ситуацией так, как раньше. А факты — вещь упрямая и безжалостная: Владимир Иванович исчез, деньги пропали, а единственный свидетель утверждает, что все это случилось по вине и умыслу барона Корфа.

— Нет! Нет! — Анна не выдержала и разрыдалась.

— Баронесса, умоляю вас, успокойтесь. — Киселев подошел к ней и, взяв за руку, сердечно пожал ее. — Честно говоря, вы немного опередили события, так как я и сам собирался днями наведаться к вам. Правда, только после того, как будет снято наблюдение с вашего дома. Зная, как барон любит вас и детей, мы были уверены, что рано или поздно он объявится…

— Мы?..

— Поймите, я вынужден так говорить! И так поступать! — не выдержал Киселев и перешел на повышенные тона. — Неужели вы не понимаете, что я — тоже заложник сложившихся обстоятельств и исполняю свой долг? А он велит мне подозревать барона в краже и бегстве. И на этом настаивают из Петербурга, где ваш муж в свое время был замечен и в карточной игре, и в нескольких скандалах с женщинами…

— Одной из этих женщин, к вашему сведению, была я! — с гордостью сказала Анна. — И я не позволю никому подозревать Владимира лишь потому, что какой-то доносчик огульно его обвинил.

— А вот в этом вы можете удостовериться сами, — пытаясь разрядить обстановку, предложил Киселев. — Я готов позволить вам встретиться с этим человеком и лично услышать от него рассказ обо всех перипетиях того злополучного дня.

— Думаете, я откажусь?! — вскинула голову Анна. — Никогда! Я хочу видеть этого человека, я хочу… нет, жажду говорить с ним! И поверьте, я добьюсь от него правды, ибо все они лживы и грязно пахнут!

— Вы хотите говорить с ним в моем присутствии? — тихо спросил Киселев, давая понять, что более продолжать диалог бессмысленно. Все уже было сказано, остались только эмоции, а они, как известно, всегда мешают делу.

— Я бы просила вас позволить мне встретиться с ним наедине, — уже чуть менее взволнованно сказала Анна. — Подозреваю, что в вашем присутствии этот человек будет думать исключительно о том, как оправдаться перед вами, а мне, быть может, удастся тронуть его сердце.

«Наивная!» — горестно подумал Киселев и жестом предложил Анне пройти с ним. Комната, куда временно был помещен тот агент, находилась в другом конце коридора. Дверь в нее вела из небольшой гостиной, в которой читал газету штабс-капитан Толстов. При виде Анны он смутился и прикусил губу, но ничего не сказал, только вежливо встал при появлении дамы и скромно опустил глаза в пол.

Киселев скрылся в комнате прежде Анны и через несколько минут вышел, давая ей понять, что она может войти. Анна кивнула ему и, едва переведя дыхание, отчего сердце забилось учащенно и остро, шагнула за порог. Закрыв за собой дверь, она оглянулась и вздрогнула — перед ней стоял Писарев. Тот самый, что служил в крепости под началом полковника Заморенова. Тот, кто издевался над ней, когда Владимира арестовали в связи с побегом Калиновской. Тот, кто пытался напасть на нее, когда она, бежав от мадам де Воланж, осталась в городе одна и без защиты…

Анна почувствовала, что слабеет. Пол плавно поплыл у нее под ногами, и она стала опускаться — медленно и без сил.

Глава 3

Маятник судьбы

— Что вы делаете?! — воскликнула Анна.

Очнувшись, она почувствовала на лице чье-то не очень здоровое дыхание и попыталась вырваться из неожиданных объятий.

— Стараюсь помочь вам, госпожа баронесса, — мерзким, слащавым тоном ответил Писарев. Это он прижимал Анну к себе и плотоядно касался губами ее шеи и подбородка. — У ваших духов восхитительный аромат, вы так и благоухаете фиалками.

— Немедленно оставьте меня в покое! — Анна уперлась кулаками в его грудь и с силой оттолкнула Писарева.

— Вы и в самом деле пытаетесь привлечь внимание к этой сцене тех, кто ожидает вас за дверью? — грязно усмехнулся тот.

Писарев покачнулся, но удержался на ногах и вынужден был отпустить Анну.