100 великих кумиров XX века - Мусский Игорь Анатольевич - Страница 68

Каллас владела умами миланцев. Её необычные, оригинальные трактовки великих героинь итальянской оперы привлекли в «Ла Скала» аудиторию, которая раньше не интересовалась оперой. Любой слух о готовящемся дебюте Каллас немедленно становился одной из главных тем в разговорах миланцев.

Рукоплескания, которыми публика наградила Марию в «Лючии ди Ламмермур», гремели, как разбушевавшееся море, сцена тонула в цветах, многие кричали, что Лючия — Каллас самое великое воплощение героини Доницетти, которое когда-либо знала оперная сцена. В сцене сумасшествия Лючии миланцы были так потрясены Каллас, что, единодушно поднявшись с мест, устроили ей стоя оглушительную овацию. Триумф Марии Каллас был безоговорочным.

К 1952 году вокальный гений Каллас достиг пика. 8 ноября она дебютировала в Лондоне в «Норме». Её выступление в этой роли стало событием поистине огромного размаха. В британской столице Каллас произвела настоящий фурор. Чопорная английская публика аплодировала ей стоя. Критики сразу же объявили Каллас великой певицей. Правда, один из критиков написал, что ноги у певицы как у слона.

Последнее замечание задело певицу — и за полтора года она похудела с 204 до 140 фунтов. Изменение облика Марии Каллас, конечно, сразу оказалось в центре внимания прессы. Появились невероятные слухи о том, как Мария добилась столь разительной метаморфозы.

Она похудела очень вовремя с точки зрения моды: Диор как раз создавал «нью-лук», и на некоторых фото из модных журналов того времени трудно распознать кто это — обычная манекенщица или знаменитая примадонна.

В 1953 году Каллас впервые спела Медею в «Ла Скала», и её трепетное исполнение принесло этой относительно малоизвестной опере огромный успех. Дирижёр Леонард Бернстайн был восхищён её талантом: «Публика была без ума. Каллас? Она была чистое электричество». Бернстайн на всю жизнь стал другом и верным поклонником Каллас.

Примадонна обладала бурным характером, отсюда прозвища, которые ей дала пресса: Циклон Каллас, Ураган Каллас, Тигрица, Дьявольская Дива. Утверждалось, что певица не ладит со всеми партнёрами. Однако это не совсем так. Выдающиеся оперные певцы, такие, как Элизабет Шварцкопф, Джульетта Симионато, Франко Корелли, Тито Гобби, Никола Дзаккарна, Джон Викерс, дирижёр Никола Ресиньо и другие утверждали, что работа с ней всегда вдохновляет.

Когда немецкая певица сопрано Элизабет Шварцкопф услышала Каллас в заглавной партии «Травиаты», она была настолько потрясена, что решила никогда больше не петь эту партию. А знаменитый канадский тенор Джон Викерс на вопрос о том, каковы его самые сильные творческие впечатления, ответил: «Я пел с Марией Каллас — сильнее впечатления не бывает».

С неменьшим восхищением высказывались о Каллас такие дирижёры, как Тулио Серафин, Герберт фон Караян, Виктор де Сабата, режиссёры Лукино Висконти, Франко Дзеффирелли и многие другие.

В июне 1956 года Мария Каллас прибыла в Вену, чтобы выступить там в «Лючии ди Ламмермур». Двенадцать тысяч человек сражались с частями венской полиции за четыре тысячи мест, которыми располагал зал Венской оперы. Каллас пела Лючию с оркестром под управлением Герберта фон Караяна.

Президент Итальянской Республики удостоил её почётного звания «Commendatore» за заслуги перед итальянским оперным искусством. Такой чести удостоены немногие женщины, а Мария к тому же не была итальянкой.

Каллас не только сознавала размеры своего таланта, но и гордилась собственным вкладом в развитие оперы — помимо возрождения забытых произведений, она учредила новые образцы в оперном исполнительском искусстве. В телевизионном интервью она заявила: «У меня нет соперниц. Когда другие певицы будут петь так, как я пою, играть на сцене так, как играю я, и исполнять весь мой репертуар, тогда они станут моими соперницами».

Баритон из «Метрополитен-опера» Фрэнк Гуаррера, прежде не видевший Каллас на сцене, специально приехал в Даллас на первое представление «Медеи», чтобы понять, чем объясняется этот повсеместный ажиотаж вокруг Каллас. Сидя в первом ряду, он сделал добрую сотню снимков и ушёл из театра абсолютно потрясённый актёрской выразительностью певицы. «Я готов ехать когда угодно и куда угодно, только чтобы ещё раз увидеть игру этой женщины», — заявлял он.

Каллас преследовали легионы поклонников. Она была предана своей публике. И вопрос об успехе — предмет её первой заботы. «Публика всегда требует от меня максимума, — говорила Мария. — Это плата за славу, и очень жестокая плата».

Комплименты или изъявления восторга даже от первого попавшегося «охотника за автографами» необыкновенно радовали её. Впрочем, в свите певицы почти не было случайных людей. Свита отличалась завидным постоянством и следовала за своей повелительницей по городам Европы и Америки. Со многими Каллас позже переписывалась.

Во время первых гастролей в «Метрополитен-опера» присланные букет цветов и тёплое письмо от кого-то из слушателей так растрогали Каллас, что она кинулась к телефону, чтобы поблагодарить своего поклонника. В другой раз, получив в Лондоне восторженное письмо от двенадцатилетнего мальчика, Мария связалась с его родителями по телефону и пригласила к себе в номер.

Примадонна Каллас, требующая королевских почестей и внимания от оперных менеджеров, становилась воплощением терпеливости и снисходительности в кругу своих поклонников. У неё была замечательная память на имена. Её плохое зрение в прошлом было причиной того, что многих она не узнавала и тем самым обижала. Прежде рядом с нею всегда был Менегини, дабы в нужную минуту шепнуть ей на ухо, кто здоровается с ней или подходит, чтобы поговорить. Позднее контактные линзы оберегали Каллас от подобных недоразумений.

В 1955 году состоялась премьера «Сомнамбулы» в Милане, когда дирижировал Бернстайн. Режиссура Висконти была великолепна, Каллас выше всяких похвал. Полчаса аплодисментов, публика безумствовала. После спектакля Каллас рыдала: «Я плачу, потому что сегодняшний вечер больше никогда не повторится, — говорила она сквозь слёзы. — Я достигла вершины, с этого момента начнётся долгий закат». К сожалению, её слова оказались пророческими.

После представления «Нормы» в Риме в 1958 году Мария была представлена судостроительному магнату Аристотелю Онассису. Каллас и её муж были приглашены на его яхту. Общественность с интересом следила за отношениями между певицей и магнатом, читая статьи об их мелодраматических ссорах, расставаниях и романтических примирениях. Многие годы в журналах печатались фотографии, где эта пара изображалась на яхте Онассиса в окружении таких знаменитостей, как Уинстон Черчилль, Элизабет Тейлор и Грета Гарбо. Они целовались, пили шампанское, танцевали и обедали в Париже, Монте-Карло и Афинах. Каллас говорила: «Аристо был полон жизни, я стала другой женщиной».

Ради Онассиса она пожертвовала карьерой. Каллас забеременела от него в сорок три года. Однако Онассис настоял, чтобы она избавилась от ребёнка. Каллас была сломлена. «Мне потребовалось четыре месяца, чтобы прийти в себя. Подумайте, как бы наполнилась моя жизнь, если бы я устояла и сохранила ребёнка». Друг и биограф Каллас Надя Станикова спросила певицу, что заставило её прервать беременность? «Я боялась потерять Аристо», — горестно вздохнула Мария.

Каллас мечтала о свадьбе с Аристотелем. Она рассталась с Менегини. После развода он сказал: «Я создал Каллас, а она отплатила мне, нанеся удар ножом в спину».

Но свадьба с Онассисом так и не состоялась. Мария спела свою последнюю оперу, «Норму», в 1965 году в Париже, где она жила после того, как её бросил миллиардер.

«Мария была без ума от этого чудовища, — вспоминал Дзеффирелли. — Я думаю, что он был первым мужчиной, с которым она испытала оргазм. До него она испытывала оргазм только тогда, когда пела. Но через четыре года Мария осталась одна и без денег. Потому что, будучи в компании грека, бросила заниматься».

Каллас жила отшельницей в своей парижской квартире. Мучилась бессонницей, проводила целые ночи, слушая свои пластинки. То есть жила воспоминаниями, среди алкоголя и таблеток, окружив себя греками. Быть может, она стала жертвой медленного отравления.