Человек для особых поручений (Серый экспресс) - Демченко Антон - Страница 34

— Волнуется. — Пояснил Лейф. Ну спасибо, а то я без его подсказок не догадался!

— Оружие для хольмганга у кого, не знаешь? А то ведь я вчера так и не дослушал, кто из моих поручников спор выиграл.

— Так вчера ввечеру Тихомир Храбрович изволили с собой забрать. Заявили, что как к доктору, противник может к Меклену Францевичу подозрения испытывать, ежели тот оружье представлять будет. Дескать, кому как не медику с ядами знаться. Чуть до ссоры не дошли. Но вроде помирились. Так что, сейчас, что Тихомир Храбрович, что Меклен Францевич, уж должно быть на кругу вас ждут.

— Все же отстоял Тишила свое право на представление. — Усмехнулся я, выходя на улицу и устремляясь к коляске, у дверцы которой обнаружилась и хозяйка дома, одетая по-домашнему, без всяких верхних накидок. Из теплой одежды только и есть, что белая шаль на плечах да меховая муфта на руках. — Заряна Святославна, доброго утра вам.

— И вам того же, Виталий Родионович. — Чуть улыбнулась Смольянина, преградившая мне путь к экипажу.

— Замерзнете же, хозяюшка. — Покосился я на непривычный мне предмет одежды. — Почто в такую погоду так холодно оделись?

— Не успею, Виталий Родионович. Я ж только проводить вас вышла. Негоже по таким делам с пустого двора уезжать. Плохая примета. — Усмехнулась Смольянина и кивнула на коляску. — Вот, как и просили, экипаж в вашем распоряжении.

— Благодарю вас, Заряна Святославна. Лейф уж доложил.

— Как же, видела я, как ваш паренек коляску исследовал да упряжь. А уж лошадям только что в глотку не залез, осматривая. — Хозяйка махнула рукой в сторону застывшего каменным изваянием Лейфа, уже устроившегося на месте возницы. — Справный парень.

— Это точно. — Согласился я, с тоской вспоминая, что сегодня остался без привычных утренних булочек, мастерски приготавливаемых «справным парнем». Невелик завтрак конечно, но выходить в круг с набитым брюхом — полный абсурд. Антибиотиков здесь нет, а местным эскулапам с их магией я пока не особо доверяю. Вроде бы и сам начал потихоньку «колдовать», а доверия к подобным способам лечения, как в том мире не было, так и сейчас нет… Может просто не успел привыкнуть, а может из-за той пары дел в моей практике, когда приходилось сталкиваться с «целителями»-шарлатанами, черт его знает. Но раз уж так получается, то следует самому поберечься…

— Вы уж берегите себя Виталий Родионович. — В унисон моим мыслям проговорила Смольянина, отступая в сторону и давая мне возможность забраться в коляску. Едва я оказался внутри, хозяйка дома уже виденным недавно жестом перекрестила меня и хлопнула ближайшую к ней лошадь по крупу. — С Богом. Трогай!

От командного голоса, вдруг прорезавшегося у Заряны Святославны, лошади дернулись и тут же рванули со двора крупной рысью. По-моему, Лейф даже кнутом взмахнуть не успел.

Мы промчались по полупустым улицам Загородского конца к центру города, свернули у Детинца на Людин конец и, миновав вокзальную площадь, выехали к небольшому парку, тихо поскрипывающему голыми ветвями облетевших многовековых деревьев. Коляска сбавила ход и медленно покатилась по расчищенным от палой листвы, посыпанным мелким песком дорожкам. Скорый ход в парке запрещен, как пояснил Лейф, склонившись к небольшому окошку, прорезанному в тенте коляски. Ну и ладно! Времени у меня еще навалом, а вокруг вон какая красота… Пусть осень, пусть холодно, зато как горит багрянцем и золотом кленовая листва, усыпавшая землю под могучими стволами деревьев, как светит солнце, чертя на земле абстрактные рисунки угольно-черными тенями от ветвей все тех же дубов и кленов… и масляно блестят листья какого-то вечнозеленого кустарника, живой изгородью вьющегося вдоль дорожек. А вокруг никого. Пусто поутру в парке. Будний день, как-никак. Только слышен мягкий топот копыт по песчаным дорожкам, да скрип рессор моего экипажа… Ну да, и Лейф матерится. Блин, такую идиллию испоганил, сын ушкуйника!

До меня донеслась очередная рулада моего возницеповара, и лошади встали.

— Что там, Лейф? — Спросил я, пытаясь рассмотреть что-либо в окошке дверцы коляски. Бесполезняк, конечно.

— Да кто ж его знает, Виталий Родионович. — Прогудел парень, но в голосе мелькнули настороженные нотки. — Вышли вон двое каких-то на дорожку, и с места не сходят. Пойти что ль узнать, чего им надобно?

— Нет. Сиди на месте. И, Лейф… у тебя там, найдется что-нибудь для самозащиты?

— А тож. — Я вполне отчетливо представил себе ухмылку ушкуйника. — Ежели правильно вожжами-то пройтись, то нападавший на том свете очутится, и глазом моргнуть не успеет. О! Идут сюда, Виталий Родионович.

— Понял. — Проговорил я. — Сиди не дергайся. Как только выстрелю, падай на пол. Да не вздумай лезть под выстрелы!

Ну не нравятся мне такие шутки. Здесь, конечно, просвещенное девятнадцатое столетие, да только думается, что и тут найдутся любители легкой наживы. А уж на заказ они действуют, или наобум, это другой вопрос.

Я чуть напрягся, формируя сеть познания и, спустя мгновение, уже точно знал, что вокруг нашей коляски собралось пять человек. Двое преградили дорогу, а еще трое подошли к остановившемуся экипажу сзади, так что Лейф их увидеть не мог.

— Сзади трое. — Тихо проговорил я для возницы.

— Эй, в тарантасе, вылазь давай, барчук! — Голос одного из преградивших нам путь придурков, был хрипл и простужен.

— А то что? — Поинтересовался я. Вытащил барабанник и тихонько опустился на пол, одновременно напрягая ноги для удара в левую дверцу коляски. То, что атаковать меня будут именно через нее, мне подсказала сеть познания, послушно передавшая ощущение живых существ, огибающих коляску слева. Двое не увиденных Лейфом разбойничков уже подобрались к дверце вплотную, оставив своего «коллегу» у задней стенки экипажа.

— А то выволокем, сам не рад будешь! — Просипел знакомый уже голос, и в ту же секунду я, со всей дури, ударил в дверь обеими ногами. Самый шустрый неудачник схлопотал удар дверцей по морде и, отлетев в сторону, затих. Второй же, не ожидавший такого поворота, и потому на секунду замешкавшийся, огреб рукоятью барабанника по черепу и кулем рухнул на землю. «Сварскольд» пару раз рявкнул в белый свет как в копеечку, заставив оставшихся на ногах бандитов шарахнуться в стороны, и я, выпав из экипажа, нырнул под коляску.

— Не дури, барчук! — Голос «переговорщика» донесся откуда-то справа, но ответа от меня не дождался. Я в этот момент как раз взял «на мушку», третьего горе-налетчика, остававшегося за задней стенкой экипажа. При звуке выстрела он, как и остальные подельники, упал наземь, так что сейчас ствол «сварскольда» упирался ему в переносицу.

— Оружие есть? Кто такие, чего нужно? — Шепотом поинтересовался я у затаившего дыхание разбойничка.

— Так с Плотни мы… — Так же шепотом ответил тот, демонстрируя пустые руки. — Атаман сказал, через парк седни богатый барин ехать будет, вот мы и…

— Понятно. Отползай. — Приказал я придурку, и тот, с готовностью закивав, не вставая на ноги, начал разворачиваться, елозя пузом по песку. Почему придурок? Потому что решил, что я поверю в его безоружность. Удар рукоятью барабанника по затылку, нанесенный горе-налетчику из неудобного положения, тем не менее вполне удался, и небритая физиономия разбойника безвольно ткнулась в песок. Вот. Трое готовы. Теперь можно и с оставшимися красавцами побеседовать.

— Ау, чего замолк, переговорщик? — Крикнул я.

— Так и не молчу я вовсе, барчук. Наоборот, это ты отвечать не хочешь, когда с тобой добрые люди разговаривают.

— Ну вот, ответил, и чего ж тебе надобно, «добрый человек»?

— Так это… ой е-ео.

Не понял! Это что такое?

— Виталий Родионович, все. Готовы тати. — Веселый голос Лейфа заставил меня выматериться. Не утерпел повар, полез в драку. Небось, пока разбойнички от моих выстрелов тихарились, парень незаметно слез с коляски и, миновав кустарник, зашел к татям в тыл. Ну я ему устрою варфоломеевскую ночь и утро стрелецкой казни, импровизатору хренову. Надеюсь он этих уродцев хоть не насмерть приголубил… А то что-то не хочется еще и с сыскарями знакомство сводить.