Как выжить в тюрьме - Кудин Андрей Вячеславович - Страница 34

На тюремной библиотеке следует остановиться отдельно. Ничего похожего на свободе ты не видел — ни по форме, ни по содержанию. По количеству и богатству произведений литературы тюремная библиотека имеет все шансы получить Гранпри в номинации «за оригинальность». Начнем с того, как она выглядит. Один раз в месяц открывается всё та же кормушка, и грустная, вызывающая жалость женщина неопределенного возраста с лицом, перепачканным дешевой турецкой косметикой, протягивает несколько пожеванных картонных карточек с перечнем литературы. Из них следует выбрать нечто и в ограниченном количестве. Спустя полчаса дама появляется снова в сопровождении такого же, как и она, грустного и худого заключенного, несущего под мышками стопку тюремного чтива. Взамен отобранных заключенными карточек в кормушку просовывается литература, и женщина неопределенного возраста исчезает, появляясь вновь лишь через месяц. Поменять выбранный журнал или книгу и теоретически, и практически невозможно — дама раньше вышеуказанного времени не появится, и звать её такое же глупое и бессмысленное занятие, как бороться с восходом солнца. Кроме того, достаточно часто выбранная карточка не совпадает с тем, что просунут в кормушку. Возмущаться нет ни малейшего смысла. Будешь шуметь — всё отберут и вообще ничего не получишь, а так хоть чтото.

Переходим теперь к качеству и содержанию тюремной «библиотеки». Любая свалка макулатуры отличается от разносимой по камерам литературы, примерно как библиотека Оксфордского университета от этой самой вышеназванной свалки. По всей видимости, не принятую в переработку макулатуру привезли в тюрьму в начале семидесятых годов. Не выбрасывать же её, а так — пусть зеки читают, им всё равно делать нечего. Замусоленный журнал без начала и без конца, датированный более поздним периодом — годами эдак восьмидесятыми, воспринимается как музейная редкость. Кто знает — может быть, гденибудь в загашнике у тюремщиков и стоят аккуратные ряды книг, чтобы было что показать проверяющим, но то, что к нам в камеру они никогда не попадут — в этом ни у кого из арестантов нет и тени сомнения.

Посему, как и во многих других тюремных вопросах, «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Хочешь читать — напрягай адвокатов, тюремщиков, на худой конец — сокамерников (хотя будет лучше, если ты никогда и ничего у других заключенных просить не будешь — это неписаное правило желательно не нарушать. Вопервых, просьба может быть неверно истолкована со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вовторых, малейшая зависимость от кого бы то ни было опасна). Пусть за определенное вознаграждение пронесут в камеру то, что ты считаешь для себя необходимым.

Человеческий мозг, как это ни печально, является неотъемлемой частью всего организма. Подобно любой другой части тела, он имеет свойство и развиваться в заданном направлении, и атрофироваться, если о нем позабыть, болтаясь круглые сутки на нарах, уперев равнодушный, немигающий взгляд куданибудь в трещину на потолке.

Заметить, как постепенно выходят из строя внутренние органы, легко — мозг получает и обрабатывает получаемые от всего организма импульсы, сигнализирующие о болевых ощущениях, об одышке, об угасании зрения. Что же касается деградации мозга, то заметить её невероятно трудно, потому что именно мозг контролирует весь организм, включая себя самого. Для того, чтобы трезво оценить, что же на самом деле происходит внутри собственной черепной коробки, необходимо обладать как минимум высокой степенью самокритики и самоконтроля, а также умением абстрагироваться. К сожалению, это не многим дано. Обычно люди плохо воспринимают неприятные новости и стараются не думать о них, вместо того, чтобы сделать разумные выводы и попытаться чтолибо изменить как в себе, так и в окружающем мире.

Кстати, на данной особенности человеческой сущности построен достаточно часто встречающийся прием межличностных отношений. Состоит он в том, что подчиненный, стремящийся сделать карьеру, сообщает своему боссу только хорошие, приятные для слуха вести, стараясь подстроить ситуацию таким образом, чтобы всё плохое и неприятное говорил конкурент. Спустя какоето время один подчиненный начинает ассоциироваться у шефа с чемто хорошим, другой, соответственно, с чемто плохим. При виде первого невольно поднимается настроение, при виде второго, даже если всё идет хорошо, возникает чувство напряжения и тревоги. Первого приближают к себе, второго отдаляют. У первого появляется реальная возможность продвинуться вверх по служебной лестнице, второй остается на прежнем месте, несмотря на то, что профессионально он может быть подготовлен значительно лучше, чем первый.

В тюремной жизни всё происходит точьвточь, как на свободе. Перед тем, как втереться в доверие, аккуратно забросят в разговоре (как рыбак крючок с леской) парутройку лестных, приятных для слуха фраз о том, как повезло окружающим с таким сокамерником как ты. Заглотнул наживку — всё, готовься. Скоро сожрут.

Когда находишься за решеткой и, к тому же, в состоянии постоянного нервного напряжения, не такто легко сохранить способность думать разумно. Однако это непременное условие выживания. Чем лучше работает компьютер внутри головы — тем больше шансов с минимальными потерями выбраться на свободу.

Среди наиболее простых и доступных видов тренировки мозговых извилин первое место занимает заурядное чтение печатной продукции с последующим анализом прочитанного. Чем больше информации поступает в мозг — тем лучше. Гдегде, а в тюрьме от переизбытка полученных знаний ты явно не заболеешь. В этом отношении положительным сдвигом в политике, проводимой тюремным начальством, явилось разрешение родственникам заключенных выписывать для арестантов некоторые газеты. Приходят они в тюрьму с опозданием (пока надзиратели их полистают) на несколько дней, часто теряются, но это всё пустяки. Ведь чтото да доходит до камеры! Обращаюсь к вам, друзья и родственники коллег по несчастью. Если ктото из ваших уселся за решетку — поинтересуйтесь у местного тюремного руководства, можно ли ему выписать какоето количество печатной продукции. Поверьте — не повредит. Что? Читать не умеет? Научится. Не все начинают изучение родного языка с букваря. Некоторые со статей уголовного кодекса.

Постепенно, размяв глаза на газетных статьях, можно перейти на печатную продукцию пообъемистей и потяжелее по весу. Обычно такую макулатуру называют книгами. Книги, в свою очередь, делятся на те, которые в твердом переплете, и те, которые в мягком. В тюрьме предпочитают иметь дело с книгами в мягком переплете — они легче по весу, а потому их проще таскать вслед за собой из камеры в камеру.

Первую книгу, которая попала ко мне в камеру легальным путем, наверняка можно отнести к разряду тяжелых — как по весу, так и по количеству вложенных в неё мыслей. Это были труды немецкого философа Иоганна Готлиба Фихте, написанные в конце XVIII — начале XIX веков. Справедливости ради замечу, что тюремное начальство разрешило передать мне две книги, но вторая (роман Джека Лондона «Смирительная рубашка»), к несчастью, была в мягкой обложке, и её на неопределенный срок забрали почитать мои адвокаты.

Более внимательно изучить творчество известного идеалиста я планировал ещё со студенческих лет. Однако, в силу того, что Фихте не тот автор, который легко усваивается в промежутке между бокалом пива и очередным телешоу, я никак не мог выкроить время, дабы целиком углубиться в чтение толстых томов с золотым теснением, стоящих на книжной полке моего рабочего кабинета. И тут на тебе — мусора подсуетились. Никогда ещё в моей жизни не было столько свободного времени, как в тюрьме. Никаких тебе телефонных звонков, встреч, беготни… Лежи себе на деревянном полу (как в КПЗ) или на нарах (как на Лукьяновке), думай о вечном. Правда, лампочка, круглые сутки горящая перед глазами, мешает спать и всякие там разные насекомые время от времени по лицу пробегают, как в передаче «В мире животных», но это ещё ничего — жить можно, бывает похуже. Как ни крути, а самое время для чтения серьезной литературы, требующей определенной концентрации внимания. Единственное, что мешает углубиться в чтение (не считая мусоров с их воспаленным воображением и беспокойных соседей по камере) — так это опятьтаки всё та же противная лампочка, которая мешает спать. Как для сна, то она горит достаточно ярко, как для чтения — невероятно тускло. Зрение при таком освещении садится капитально. О естественном, дневном свете мечтать не приходится — внутри камеры окна добросовестно заварены листами металла (так, чтобы до решеток, наваренных снаружи, невозможно было добраться), с просверленными в них тоненькими дырочками, типа — для воздуха. Толку от них мало, хотя… Какаяникакая, а вентиляция.