Вариант 19 - Валин Юрий Павлович - Страница 71

— То еще не скоро будет, — без смущения сказал Пашка. — Для того, чтоб через океан революцию перебрасывать, еще красный флот построить нужно. Нет, не скоро. К тому времени и тамошний пролетариат поймет, что к чему. Разберутся. Но, думаю, там всё помягче будет. Покультурнее. Мы первые, нам труднее. Езжайте. Вы же не из трусости буржуазной тикаете. Так получилось. Здесь-то жизни тебе не будет.

— Паша прав, — тихо сказала Катя. — Война, потом еще чистки будут. Новое общество себя заново выстраивать начнет, четко на своих и чужих делить. Не впишитесь вы, Герман Олегович.

— А кто я такой там буду? Мне не пятнадцать лет. Я англичанином или немцем никогда не стану.

Катя фыркнула:

— Немцем даже не пытайтесь. Беспокойно получится. Глупости глаголить изволите, ваше благородие. Русским вы останетесь. Я годами слова по-русски не слыхала, да все равно русской дурой оставалась. Тут уж ничего не поделаешь. А если вы за свою страну беспокоитесь, так родине и со стороны помочь можно. Представятся возможности, не сомневайтесь.

— Убедительно говорите, — прапорщик глянул исподлобья. — Ладно, попробуем эмигрировать. Каким путем предлагается драпать?

— На юг вам нужно подаваться, — сказал Пашка. — Фронт сейчас трудно перейти. Да и потом как? Из Москвы и Питера нынче до Франций с Англиями путь неблизкий. А на юге Антанта пригрелась, она с буржуями в дружбе. Порты нараспашку. Уж только не знаю, сойдете вы за буржуев или как. Герман у нас и то… обтрепанный. Может, через Одессу попробовать? Там вроде наши удержались, но, видать, ненадолго. Отойдут, белая гвардия город займет. Временно, конечно. Но в этот момент вполне можете проскочить. Беляки на радостях союзничков погостить пригласят. Пароходы пойдут. Помозгуйте насчет Одессы.

— Вы подождите пароходы выбирать, — сказала Катя. — Прямо завтра вы что делать собираетесь? На вокзал за билетами идти? А ориентировка на Прота? Да и Герману Олеговичу высовываться не рекомендуется.

— А если на брице своим ходом? — жалобно сказала Вита. — Мне на поезд тоже не хочется.

— Если своим ходом, да партизанскими тропами, тут или на серьезный бой нарветесь, или до зимы кочевать будете, — пробормотала Катя. — Через всю Украину, да по незнакомым местам? Утопия.

— Вы, Катерина Еорьевна, прямо скажите, що нам делать, — потребовала Вита. — Що вы с нами как с несмышлеными диточками?

— Екатерина Георгиевна подумывает в город отправиться, — сказал Прот, глядя в костер. — Вместе со мной. И в городе откровенно выяснить, какая нужда во мне, калеченном, возникла, что за мной целыми полками по лесам и болотам гоняются. Ну и со своими делами ей нужно разобраться.

— Глупости! — резко сказал Герман. — Бессмысленный риск. Вы и до города не доберетесь, в контрразведке окажетесь. Глупость несусветная.

— Нет, не глупость, — пробормотал Прот. — Так мы с ней только вдвоем рискуем. Вы, Герман Олегович, извините, но за вами, как за мной, убогим, гоняться не станут. Нужен я всем. Видимо, использовать мой проклятый дар хотят. Делать нечего, поедемте, Екатерина Георгиевна. Узнаем все на месте. Вряд ли меня сразу удавят. Да если и так…. Хоть погулял напоследок.

Катя молчала. Смотреть на Прота было больно. Мучается мальчик. В лесу у костра ему куда уютнее сидеть, чем в страшный город возвращаться. Трудно сказать, что от него белым и жовто-блакитным нужно, но в любом случае от бдительного присмотра парнишке не отвертеться. Хорошо еще, если сердобольных монашек приставят. А то и просто под замок. Только куда ему деваться? В лесах долго не высидишь.

— Это как же?! — возмутился обдумавший предложение Пашка. — Значит, мы Протку отсылаем с перепугу? Так не пойдет! Что мы, дристуны какие? Не, то гадостно выходит. Давайте в обход. Лесами, потихоньку-полегоньку. Выскочим. И на север можно уйти. Пролетарская власть за пацанами не гоняется.

— Знову за свою пролетарию уцепился, — осуждающе заметила Вита. — Нам бы подаль от любой влады ныне держаться. То даже така жидовка, як я, поняла. Только не получится. До городу, так до городу. Тут глупо — не глупо, не вгадаешь. Разведку проведем. Не бойся, Протка. Справимся. Катерина Еорьевна прикроет, да мы и сами соображаем. Разберемся, в чем дело, та ноги сделаем. Ты им там говори, що нужно, не жмотничай — нехай подавятся. Пока обдумают — нас и нету.

— Ты-то с какой стати в город?! — возмутился Герман. — Девиц там еще не видывали. Глупость какая!

— Та вы не волнуйтесь, Герман Легович, — девушка улыбнулась так, что прапорщик мигом залился краской. — Мы повернемося. И втроем достовернее буде. Дви чернички, мальчик богомольный, блаженненький. Как положено. Жидовки выкрещенные в монастырях встречаются. Мне в Темчинской обители рассказывали. Все по закону…

— По закону, это хорошо, — поспешно прервала девчонку Катя. — Только попроще нужно быть. Если Прот решится, то мы с ним вдвоем управимся.

— Как — вдвоем?! — Вита подскочила, опрокинув пустой чугунок. — Дэ ж правда?! Герман Легович идти не может — его шукают офицеры. Пашеньку тоже пускать не можна — он подозрительный. Так как же Прота одного видправляты? Мало ли що? У вас служба, я ничего не говорю — сегодня туточки воюете, завтра там. А кто Прота обратно доведет? Нам ще за кордон пробиваться. Що ж мы его нынче одного пустим?!

— Ты мне не дури, — пробурчала Катя. — Тоже, проводница нашлась. Я Прота в безопасное место в любом случае выведу. Если нам, конечно, башки в городе сразу не поотрывают. И без тебя мы в этом деле прекрасно обойдемся.

— Не обойдетеся! Я, Катерина Еорьевна, вас дуже уважаю, но вы мне не начальник. Я девушка вильна, и нет такого закона, чтобы меня в город не пускать. Просто пойду за вами и все. Так честно буде. И втроем лучше. Вы, Катерина Еорьевна, что не одягните, на черничку мало будете схожи. Со мной лучше, сами подумайте. На меня коситься будут, на вас, на Протку — глядишь и проскочим.

— Куда вы проскочите? — не выдержал прапорщик. — Да вас на первом же посту арестуют. Понятно, кто-то отобьется, а кого-то как куропаток постреляют.

— Помовчите, — строго сказала Вита. — Здесь не только вы умный. Екатерина Еорьевна, вы счас без снисхождений рассудите. И не матюгайтеся. Я полезная буду чи ни?

***

Состав снова замедлял ход. Катя поморщилась — копотью в разбитое окно несло жутко. Ехали уже вторые сутки. Прот дремал, уткнувшись головой в тощий живот девушки. Вита тоже посапывала, обняв перекошенные плечи мальчишки. В вагоне к странной троице уже привыкли. Истомленные пассажиры с тоской и нетерпением ждали окончания пути.

А начиналось всё не слишком гладко. С парнями и лошадьми расстались верстах в шести от Змиёва. Здесь с опушки просматривалась насыпь железной дороги. Договорились, что Герман и Пашка будут ждать здесь неделю. Вита выдала подробные инструкции, как хранить ее и Прота сокровища. Парни ухмылялись, но обещали исполнить в точности. Расстались деловито. Похоже, сомневалась в скорой встрече одна предводительница.

В Змиёве на рынке наскоро запаслись продуктами и отправились на крошечный вокзальчик. Здесь было людно — поезда, ни на юг, в сторону Екатеринослава, ни на север, не ходили уже дня четыре. На двух поддельных монашек и на мальчика никто особого внимания не обращал. Зато сама Катя нервничала — как всегда без оружия чувствовала себя голой. Ни пистолетов, ни гранат — непристойность ужасная. К тому же в монастырских обносках было чертовски душно. Низко повязанный платок не снять — Катя чувствовала, что у нее впервые в жизни потеют уши. Несколько утешила колбаса со свежим хлебом. Остальные члены разведгруппы тоже уплетали обед с далеко не монашеской сдержанностью. Катя уже прикидывала, как раздобыть кипятка для вновь приобретенного чайника, да где устраиваться ночевать, как на вокзале поднялся гвалт — подходил поезд. Вроде бы даже тот, что и нужен.

Посадка навеяла ассоциации с незабвенным штурмом Фермопил, с той только разницей, что обороняющиеся имели численное преимущество. Орали на разные голоса, у вагонов кипел бурный водоворот, временами выплевывающий неудачливых пассажиров и раздерганный багаж. Хрупкий Прот смотрел с ужасом, Вита тоже слегка перепугалась. Тянуть их в толчею было бессмысленно, и Катя двинулась занимать плацдарм в одиночестве. Прорваться через толчею умелому человеку труда не составило, хотя юбка трещала по швам. Бормоча "сигнал уже дадеден", Катя взобралась на ступеньки, ненавязчиво подсекла ноги застрявшему в проходе здоровенному селянину с панически кудахтающим мешком, и через поверженного птицевода пролезла в вагон. Хам пробовал что-то вякать, но Катя вполголоса посулила попутчику, что бог всенепременно накажет за несанкционированное распространение птичьего гриппа. Тон произвел должное впечатление. Катя пропихалась вглубь вагона, оттеснила от окна развеселую парочку, махнула своим. Мешок и клюку, собственноручно вырезанную новоиспеченной монашкой, пассажиры приняли без особых эмоций, но когда Катя начала втаскивать в окно Прота, поднялся гвалт. Девушка сквозь зубы призывала к христианскому смирению, и отпихивала локтями особо наглые руки. Полузадушенный Прот плюхнулся на чьи-то мешки. Катя начала повторять фокус с Витой, тут пассажиры совсем осатанели, и пришлось от христианских призывов перейти к адресным посылам. Из уст богомольной девицы отдельные выражения звучали вдвойне убедительнее, и народ слегка шарахнулся от зловещего блеска зеленых глаз. Когда разведгруппа оказалась в полном составе, Катя принялась креститься и благодарить старожилов вагона за доброту и снисхождение к пилигримам. Бог знает, чем бы это закончилось, если бы не разгоревшаяся за окнами драка. Под шумок Катя слегка переместила багаж, освободив для своих одно сидячее место. Поезд, наконец, тронулся. Катя с облегчением глотнула из бутылки теплой водички. Как же, рановато обрадовалась. Выбравшись за город, поезд прополз верст пять и прочно встал. Судя по реакции пассажиров, так и должно было быть.