Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ) - "Душка Sucre" - Страница 28

Но что самое ужасное в этой истории – это то, что мы узнали про сей реликвийный фолиант. Разумеется, читать это УГ, как обо всех книгах своего любимого братца отзывается мой папочка за его спиной, никто и не собирался (это надо иметь железные нервы, чтобы подобное извращение на собой совершать), но наш дядя поступил хитрее – он собрал нас якобы на семейное собрание по обсуждению того, кто это такой умный, что ванную за собой не моет, но на самом деле, залечив длиннющую речь о современной литературе и о его, дядином, личном «скромном» месте в ней, он начал зачитывать отрывки из своей очередной нетленки. Не скажу о других, но я была в самым контуженном шоке и разве что у меня голос пропал, иначе я бы точно лишила всех разом слуха. Оскорбившись до глубины души, я пожаловалась папе, а потом в компании Егора, Стаса и Сони с удовольствием наблюдала спектакль-экшн «Я убью тебя, брат, твоим же фолиантом». Дядя, бешено вращая глазами и вырывая волосы на своей голове, истошно вопил, призывая брата к адекватности:

– Родя, родненький, не примеряй на себя роль Каина, это статья!

– Я сейчас на тебя роль Эмили Роуз примерю, – орал ему в ответ мой папуля и продолжал гонять Максика.

Уф, как вспомню, так вздрогну…

Но, тем не менее, моя мечта из далекого детства, когда я самым наивным образом ждала принца и в своих скудных фантазиях представляла, что он несет меня, как драгоценную глиняную плошку эпохи династии Мэй (возможны вариации: Муй, Мяй, Мунь, Сунь…), неизвестно какими судьбами дожившую до нашего времени и теперь выставляемую на аукционе Сотбис за баснословную цену, даже несмотря на очевидный идиотизм Максима, который мог своими действиями вызвать в моем впечатлительном сознании кучу комплексов, не умерла и даже осуществилась.

И теперь я возлежу на руках своего принца, обвив руками его шею, который несет меня, ничуть не напрягаясь, на ужин… Нет, в моих мечтах принц нес меня в другом направлении, обратном. Хотя, за неимением альтернативы, и это сойдет. Тем более есть охота зверски, надеюсь, его родители не посчитают меня проглотом.

– О чем задумалась? Боишься? – с ласковыми (!) нотками в голосе (но мне могло послышаться) поинтересовался мой муж. Если бы он интересовался просто ласково, или мегаласково, я бы точно решила, что его подменили инопланетяне, надев его кожу, но так – порядок. – Знаешь, не стоит. В конце концов, все не так плохо.

– Ага, все лучше некуда, – буркнула я, особо не веря в лучшее. Пессимизм стал ажурным плащом опутывать мое тело.

– Не веришь? – он резко остановился, нахмурившись. Я стала поспешно мотать головой – еще чего, второго паникера нам тут не хватало, я и одна с этой ролью справляюсь. Но Шер моими потугами не впечатлился: – Значит, не веришь собственному яхонтовому муженьку?

Я ослышалась или он со мной как бы типа… заигрывает? Шутит? Или это новый вид сарказма? А зачем тогда так умильно щуриться и прилично улыбаться, а не скалиться? Ох, ты ж ежик! Ладно, подыграем.

– Яхонтовому не верю, а вот брюльянтовому… я бы подумала…

– Значит так?

– Ага!

– А если я устрою тебе, – тут он начал меня кружить, – торнадо?

У меня голова начала кружиться, я улыбалась, изображая из себя преисполненную счастья недалекую родственницу жителей домов с желтым фасадом, в общем, как шарахнутая током курица. Артемка от меня не отставал, лыбясь под стать мне. Со стороны – два идиота.

Не одной мне так казалось. Оказалось, за нами стоял и наблюдал лысоватый дворецкий, а потом ему надоело, и он стал покашливать, привлекая наше внимание:

– Кхм, кхм!

В результате, Тёма, не ожидавший подобного подвоха, шуганулся и почти навернулся с лестницы, на вершине которой он имел дурость меня кружить, но в самый последний момент (хотя в подобных случаях каждый момент кажется последним) под предынфарктный вскрик дворецкого ему удалось удержать равновесие и мы, к моей безмерной радости, не полетели считать своими копчиками и остальными выдающимися частями тела ступени, распластавшись наверху.

Дворецкий тут же передумал так брутально ставить себе диагноз и отложил инфаркт миокарда до лучших времен, но рановато, так как Артем был крайне обозлен:

– Веник! Как это понимать? Сколько раз тебе нужно повторить, чтобы ты запомнил, что не нужно ко мне подкрадываться и следить не нужно, и потом начальству своему докладывать тоже не нужно!

– Но я не докладываю Ефросинье Эразмовне и за вами не слежу. Больше.

Пока эти двое выясняли отношения, я пыталась отскрести себя с паласа и первой заметила приближающуюся к подножию лестницы процессию во главе с воинственно настроенной обер-маршалом и фюрером в одном флаконе гестаповских войск фрау Охренчик.

Всего ее армия насчитывала двух человек: кроме нее, Сандал Евгеньевич. Им только знамени со знаком рейхстага в руках не хватало. Хотя другой персонаж выглядел достаточно дружелюбно, все же мамаша наводила шороху в наших рядах оппозиционеров. Даже Веник струхнул, хотя почему «даже Веник», «даже Артемка» в данном контексте будет звучать значительнее.

– Вениамин Аристархович, вы почему кричите на моего сына? – тут же накинулась на бедного дворецкого мамаша моего женатого субъекта. – А зачем вы его уронили? Вы его… били?

– Мама!

– Фрося, милая!

Унисон голосов слился воедино, и только я угумкнула и чуть не подавилась слюной, а еще очень пожалела, что в нашем мире нет магии, иначе я бы прямо сейчас начертила на полу руну перемещения, прыгнула ее и, помахав рукой и бросив на прощание игривое: «Оревуар!«, – скрылась бы в хитросплетениях энергетических линий и складываемых ими узорах.

– А что? – тут же отозвалась мамаша. – Я никому не позволю бить моего сыночка, – и чуть тише: – Кроме меня самой…

– Никто никого не бил, мама, мы просто упали, – пояснил раздраженный Артем, который в лучших традициях своей мамули только что отчитывал Веника. – Случайно.

– То-то я думаю, что у нас дома стадо слонов к марафону осеннему готовится, – решил разрядить обстановку папа моего благоверного.

– Да нет, па, это мой гиппопотамик не удержался и шлепнулся на пятую точку, – ответил ему Артем, теперь, определенно, иронизируя. Типа я такая толстая, что даже ноги меня не держат.

Сволочь. Его даже могила не исправит, куда уж там любовь! Хотя, какая нафиг любовь? Думаю, у него тогда случайно вырвалось, и повторять он не станет, иначе давно бы обрадовал, все-таки человек он прямой.

– Это я гиппопотам? – не знаю, по какой причине переспросила. Возможно, хотела воззвать к его совести, хотя тут никакое жертвоприношение не поможет, чтобы воскресить то, чего нет. А возможно, хотела просто оскорбиться и прилюдно устроить ему бойкот, но он предвосхитил все мои дальнейшие ожидания во сбивчивых извинениях, этот рогатый (нет, я ему не изменяла, но он определенно рогатое парнокопытное) субъект сказал следующее:

– Да, длинновато звучит, язык сломать можно. Быть тебе бегемотиком.

И вновь улыбнулся. Ууу, была бы я каратисткой, ты сейчас бы копил на вставную челюсть!

– Хам, – буркнула я. – И сам ты бегемот. И вообще мамонт. В квадрате. Нет, в кубе!

Последнее прозвучало слишком громко для того, чтобы его маман вновь ополчилась против меня, оставив в покое Веника:

– Грубиянка! Так непочтительно разговариваешь с моим сыном! Позор… – она театральным жестом приложила руку ко лбу и сделала вид, что готовится падать в обморок, заметив, что ее муж на нее внимания не обращает и ловить бездыханное тело супруги не собирается, она продолжила привлекать внимание: – Ах, слава Богу, наша гостья не смогла сегодня прийти, иначе не отмыться нам от этого позора… – Сандал Евгеньевич жену не слушал, заинтересованно разглядывая в окно плывущие по небу перистые облака и поглаживая усы, такое ощущение, что он вообще был в другом мире, мире грез и мечтаний. Но Ефросинью это не устроило – раз уж она решила падать в обморок, то надо завершать начатое до конца: – Кхм! Кхм! Кхм!!! Сандал, ты охренел? – возопила она дурным голосом.