Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ) - "Душка Sucre" - Страница 18

– Не хами, чесоточная вонючка, – огрызнулись спереди.

– Царь не принимает советов от чайников, – вздернул брови блондинистый грубиян.

– И кто тут царь? – поддался на провокацию с водительского сидения сержант Прозапас, который интеллектом вообще не отличался, а его коллеге осталось лишь обреченно вздохнуть – теперь оскорбительная болтовня еще долго не прекратится. Такой тип людей ему был известен, его родной братец был той еще моральной амебой с преступными наклонностями. Сухова бесило, что он даже дубинкой Охренчика «по-дружески», чисто для профилактики, огреть не может – джип своей слежки не прекращал, а значит, последствия орудования первобытным орудием могут стать неимоверно плачевными.

– Аз есмь Царь! – грозно «поделился секретом» господин Охренчик.

Очкастый решил взять разговор с клиническим идиотом (а какой еще можно поставить диагноз человеку, который хамит государственным органам?) в свои руки, все же опыт общения с подобными валенковыми инфузориями он имел огромный:

– Докажи.

Но Шер не испугался – доказательство имелось:

– Прости, др… фу, @uncensored@, чуть не назвал тебя другом, – он облегченно выдохнул, – в общем, Пи, – наблюдаемая Шером сквозь прутья решетки щека очкастого покраснела через мгновение после того, как запылали уши, и Шерхан находил его смутно знакомым – хотя чего только не бывает, ведь это его родной город, так что все может быть. И это нисколько не мешало ему и дальше смущать бедного паренька: – Слушайте, ребят, а кто из вас старше?

– Не твое собачье дело!

– Не мое, – легко согласился парень, пытаясь почесать спину скрепленными руками. Милиционеры-полицейские смотрели на это дело с усмешками, которыми в скорости подавились – растяжка у Артема офигенная, им даже завидно стало. – Мои только собачьи, а вот козлиные…

– Следи за своим фонтаном, я ведь найду с кем посадить – твои дела станут сугубо петушиными.

– Напугал, ха-ха! Так кто старше? Ты, да, очкастый? А ведь очки делают свое нехорошее дело и вводят всех в заблуждение, обременяя твой фэйсик интеллектом!

– Он и вправду умный! – заерзав на сидении, ревностно стал защищать напарника Прозапас, решив проблему Шера.

– Окей, теперь ясно, кто есть кто. Ты, очкастый, будешь Пи Первый, ты, водила, – Пи Второй. И это я еще интеллигентичаю, – он скабрезно улыбнулся, предвкушая словесные баталии.

– Слушай, – очкастый полностью обернулся, явив свое лицо в зарешеченное окошко, – ты не над пропастью во ржи, так что прекрати свой бесполезный бунт.

– А ты действительно не так туп, как Пи Второй, да ведь, Илюх?

Но Илюха самозабвенно пялился в окно, не обращая внимания на Шера. Он решил его полностью игнорировать.

Зато Прозапасу не понравилось сравнение не в его пользу:

– Я не тупой!

– Да-да, конечно, – засюсюкал с ним Артем, – как скажешь.

Раздался глухой стук, это Сухов решил «побиться об стену», то есть о приборную панель:

– Достал… – застонал он.

– Это я только начал. Пи Первый, не убивайся! Я же так и не сказал тебе: я забыл корону дома, – он сделал виноватые глаза, а сержант тут же прекратил самоизбиение.

– Что и требовалось доказать!

– Ты не знаешь, но это обременительно – таскать ее с собой, – пустился в философствования Шер, которого понесло. – В целом, конечно, вещь удобная, почесаться можно ею, и вообще. Хотя не все прохожие понимают – их примитивные сознания слишком осовременены, Мартины Лютеры Кинги обратили их в свои ряды, вытащив из-под рабства. Но! – глаза Пи Первого потухли, предвкушая гадость. – Но, дорогой мой, на этот случай я сделал тату!

Илья пробормотал себе под нос:

– Только не это… – и закрыл глаза.

– Тату? – огорчился Сухов и потребовал продемонстрировать.

Артема долго уговаривать не пришлось, он попросил лишь расстегнуть ему наручники на руках, а то сам он не дотягивается, но полисмены ему отказали, сказав, что они не дебилы. Тогда Шер поинтересовался, не будут ли они против, если он сам руки вперед выведет. Посмотреть на это было интересно, раньше парни такие фокусы только в цирке видели, так что они слабовольно захотели зрелищ и согласились, а по нытью сержанта Прозапаса его коллеге пришлось снимать это на камеру телефона (вообще-то, ему и самому хотелось, но он считал это постыдным и стеснялся предложить сам).

Руки, сцепленные наручниками сзади, довольно быстро оказались спереди, гайцы только глазами хлопали, а Илюха, открыв глаза, недовольно прищурился, но комментировать не стал. Ему вообще было непонятно, зачем друг устраивает цирк: вроде клоунов Шеридан на дух не переваривает, а сам сейчас именно в этой роли и скачет.

Очкастый спрятал телефон, все еще пребывая в шоке. Такого, от медведеподобного парня он никак не ожидал. А Шер, тем временем, мигом вскочил на ноги, насколько позволила машина, и оголил свой пресс, пальцами тыча на корону, изображенную прямо под пупком:

– Вот она – моя корона!

А на «корону» Артема стоило поглядеть. Она была выполнена белой краской по смуглой от природы коже и смотрелась выпуклой. Ее окружало до кучи всяких надписей, которые были важны для Шера. Выглядел он, к слову сказать, как самый настоящий гангстер: опушенные до середины попы джинсы, так что видно спортивное нижнее белье, безразмерная футболка, все это поверх вытатуированного тела, на лице зависла пошлая ухмылочка, а глаза глядят хитро-хитро – типичный портрет среднестатистического хасла9 из гетто, где балом правят брутальные нигга. В довершение портрета не хватало только ствола, заправленного прямо в штаны, и мощной золотой цепи, подвеской к которой служит огромный знак доллара.

Копы вмиг заинтересовались, синхронно повернув головы. Прозапасу очкарик тут же влепил затрещину и велел следить за дорогой, а сам продолжил пялиться. Он втайне мечтал сделать себе тату, но все не мог решиться. Точнее, он не мог решиться наколоть себе то, чего желала его душа – бабочку… Сухов являлся страстным фанатом этих красивых крылатых насекомых, которых коллекционировал с детства, находя их безумно прекрасными созданиями. Брат над его пристрастием откровенно угорал и, однажды подслушав, что братишка собирается делать себе татуировку с бабочкой, откровенно его оборжал, назвав проституткой. Этого было достаточно, чтобы поумерить пыл в нательной живописи.

– Ого, – только и прошептал сержант Сухов, протирая неожиданно запотевшие от участившегося дыхания очки. Его постигло вполне понятное желание потрогать на ощупь татушки, которыми было испещрено тело задержанного, но он вовремя поймал себя на этой мысли и отругал.

Шер был до безумия счастлив:

– Это еще не все, у меня еще и подпись прилагается! – доверительно сообщил он приклеившемуся к решетке менту, растянув губы в плотоядной ухмылке.

Далее он опустил руки ниже живота и к ужасу очкарика стал оттягивать вниз резинку трусов, чтобы показать заветную надпись.

Сержант впал в ступор, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.

А Шер, тем временем, оголил надпись: «Царь, Ёпт!« – и стал смотреть на Сухова, продолжая пикантно ухмыляться. На самом деле, что он такого сделал? Вроде ниже дозволенного не опускал, никаких штучек из категории ХХХ не показывал, но, тем не менее, сержантик покраснел, как перезревший помидор, на который ради прикола напялили очки. А это того стоило.

– Я тебя онекроложу, брат, – мстительно пообещал сбоку Илья и вновь отвернулся, невидящим взглядом уперевшись в окно.

А Артем начал дико ржать, опустившись обратно на сидение.

Прозапас вертелся на своем сидении, жалея, что ему пришлось отвернуться и следить за дорогой, также он жалел, что телефон в момент показывания надписи был уже отключен. На вопросы его напарник не отвечал, а потом так вообще взбесился (это на него так ржач сзади действовал) и наорал на ни в чем неповинного водителя. Тот обиделся, ушел в себя и молчал до самого прибытия, гадая про себя, что же произошло, и кляня себя за то, что все интересное пропустил.