Парижское приключение - Эштон Элизабет - Страница 15

— Мне было бы гораздо приятнее, если бы на ее месте была ты, — сказал Барри. В его голосе звучало такое раскаяние, что Рени расстроилась.

— Извини, Барри, но я просто не предполагала, что ты собирался поехать домой.

— Да и я не предполагал, пока мне не позвонил Элиот. Он просил меня приехать, чтобы окончательно обо всем договориться. Ведь ты больше никуда не поедешь, правда? Мне просто не терпится показать тебе «Сириус».

— Пожалуй, я оставлю следующие выходные свободными. Я заработала прилично, так что могу позволить себе отказаться от нескольких предложений, и к тому же я обещала своим, что приеду при первой возможности.

Она откинулась на жесткую спинку стула и задумчиво помешивала кофе. Рени все еще чувствовала себя усталой, сказывалось напряжение изнурительной рабочей недели. Барри внимательно вглядывался в нее. Она была в зеленом пальто с коричневой меховой опушкой по шее и в шапке из такого же меха. Ее матово-бледное лицо, казалось, светилось изнутри неярким светом, а слегка подкрашенные глаза таили в себе нежность и были мягче обычного. Она выглядела юной и уязвимой и была не похожа на ту уравновешенную молодую женщину, к которой он привык.

— Странно, но ты как будто изменилась, ты какая-то другая. Сделав над собой усилие, она стряхнула с себя задумчивость и обернулась к нему.

— Ну что ты, Барри, как я могла измениться за неделю?

Он проявил наблюдательность, обычно несвойственную ему, но не смог объяснить, что он имел в виду. Она беспокойно подумала, что он прав, — что-то в ней необъяснимо изменилось.

— Наверно, роскошь той жизни оставила на мне свой отпечаток, — беспечно предположила она, прекрасно понимая, что перемена, если она и произошла, была вызвана совсем не этим. Но Барри обеспокоило такое предположение.

— Как бы ты не вошла во вкус такой жизни.

— Я не стану этого делать. Я предпочитаю жизнь простую и ясную. — «Как ты» — мысленно добавила она. Барри такой понятный, с ним всегда можно быть уверенной в том, на каком ты свете, не то что Леон, он для нее загадка. Но почему она все время думает о нем?

Охваченная внезапным порывом, она подалась вперед и, протянув руку через столик, дотронулась до его руки.

— Мы можем обручиться?

Она почувствовала, как он вздрогнул.

— Ты же была против долгих помолвок, — напомнил он ей.

— Я передумала. Я бы чувствовала себя в большей безопасности, если бы принадлежала тебе.

Что ей могло угрожать? Леон? Она не знала почему, но ей хотелось найти пристань на этом берегу надежности, что олицетворял собой Барри, чтобы укрыться от нахлынувших волн чувства, которое грозило смести все воздвигнутые ею плотины и дамбы.

Барри был тронут. Сейчас она выглядела по-детски беззащитной, в ней не осталось и следа от ее независимости, но он колебался.

— Ты уверена, что хочешь этого? Она доверчиво улыбнулась ему:

— Вполне.

Назавтра Барри смог продлить свой рабочий перерыв, чтобы вместе с Рени купить ей кольцо. Это событие было подпорчено нервозностью Барри; он тревожился, что Рени выберет слишком дорогое кольцо. Может быть поэтому, когда он надел ей на левую руку крошечное бриллиантовое колечко, Рени ничего не почувствовала. Хотя оно и служило символом связывавших их уз, но в конце концов это было только кольцо. Рени подумала, что, наверное, она уже слишком стара и чересчур искушена в жизни, чтобы прийти в восторг от этого события. Ведь на самом деле вопрос об их помолвке был решен давным-давно.

Оставшись одна, Рени долго вглядывалась в блеск камней, поворачивая руку перед лампой.

«Вот я и разделалась с тобой, Леон Себастьен — подумала она. — Теперь уж я точно не поеду в Париж, даже если ты вдруг вспомнишь обо мне, но я-то знаю, что не вспомнишь».

Ей пришлось подавить резкую боль. Она узнала ее и ужаснулась — это была боль сожаления.

Утром в среду позвонила мать. У Кристины сегодня собеседование, и если Рени свободна, не может ли она встретить сестру и пообедать с ней?

Рени была свободна. Ее изумили перемены в облике сестры. Ее буйные рыжие волосы были аккуратно уложены в прическу, на ней был строгий костюм, правда, юбка была чисто символической.

— Да, тот мужик, что разговаривал со мной, тоже предложил слегка удлинить ее, — сказала Крис, вытягивая под столиком свои длинные ноги в блестящих нейлоновых лосинах, — так что думаю, мне придется выпустить ее немного, ну может, на дюйм. Однако, его претензии не помешали ему любоваться всем этим, — самодовольно добавила она. — Может, со временем он привыкнет к ним. На улице ног полным-полно.

Она заметила у Рени кольцо, как только та сняла перчатки.

— Барри, надо полагать? — презрительно спросила она. Рени кивнула.

— Мы приедем домой на выходные, и я скажу матери. Крис вздохнула.

— Ну что ж, чему быть… Рин, ты меня извини, но он такой заурядный.

— Я тоже, — ответила Рени. — Именно заурядные люди бывают счастливы, Крис.

Крис хотела что-то возразить, но промолчала.

Рени пошла провожать сестру. На вокзале, у книжного киоска их приветствовал очень комичный тип. На нем были грязные джинсы и рубашка всех цветов радуги, а также копна темных волос и щетина недельного возраста.

Крис издала радостный вопль.

— Неужто это ты, старина Трог! Рени, познакомься, это Трог… Ой, на самом деле это не имя, мы так называем его, потому что он похож на троглодита. Он рисует.

Тип улыбнулся, — улыбка была довольно приятной, потому что зубы неожиданно оказались белыми и чистыми, — и звучным, хорошо поставленным голосом произнес:

— Здравствуйте. Я много слышал от Крис о ее замечательной сестре. Вы модель, не так ли?

— Я вовсе не замечательная, поверьте, — сказала она, — и я не та модель, которая нужна вам.

— Я знаю, но все равно с удовольствием написал бы ваш портрет.

— Пошли, — прервала их Крис, — а то я останусь без места. Пойдешь с нами, Трог? — Она сорвалась с места и понеслась к платформе. — Ой, забыла сказать тебе, я получила работу, — крикнула она через плечо Трогу, который тащился сзади.

— Значит, ты приедешь в город? Ура!

Рени шла за ними, пока Крис не выбрала себе места по вкусу и не влетела в поезд. Трог вошел за ней; похоже, он тоже ехал в Вудлей.

— Он ездит к нам рисовать, так мы и познакомились, — объясняла ей Крис, высунувшись в окно, — но живет он в Лондоне, и когда я перееду… Эх, старик, мы с тобой нарисуем его ярко-красным.

Трог, стоявший позади Крис, с беспокойством поглядывал на Рени.

— Крис, хватит! — уговаривал он се. Рени улыбалась.

— Я знаю свою сестру. Она не верит и в половину того, о чем говорит.

Проводник свистнул, и поезд тронулся.

— Увидимся в субботу! — крикнула в окно Крис, и поезд скрылся из виду.

В субботу утром Барри повез ее в Вудлей. Мартовский день выдался солнечным, но дул холодный ветер. Весна в этом году запоздала, и несмотря на конец марта, на деревьях едва пробивалась зеленая листва, хотя в садах, мимо которых они проезжали, крокусы и подснежники уже уступали место бледно-желтым нарциссам и первым тюльпанам. Она пообещала Барри, что больше не поедет за границу, но она еще не нашла себе работы, чтобы окончательно порвать со своим делом. Вопрос о съемках в телерекламе был решен, ей предстояло рекламировать новое туалетное мыло. Фирма, производящая его, настаивала на том, чтобы в течение всей рекламной кампании на экранах появлялась именно Рени, демонстрируя свою бархатистую кожу. Их мыло называлось «Цветок персика». Барри не возражал. Он с удовольствием предвкушал, как Рени будут показывать по телевизору. Она, конечно, будет просто красавицей, и все его друзья увидят, какая у него девушка. Но ни за что на свете он не признался бы в этом. Вслух он только ворчал, что теперь она станет популярной.

Они приехали как раз к ланчу, на который Барри был приглашен, и Рени показала матери кольцо. Миссис Сван нежно расцеловала ее.

— Надеюсь, что вы будете очень счастливы, — громко сказала она. А потом, понизив голос, добавила: — Барри очень надежный парень. Он будет тебе хорошим мужем.