Испания: поздний обед - Ричардсон Поль - Страница 30

Мне было очень любопытно испробовать фабаду,приготовленную лично Начо. По всем правилам, туда входят, как он сказал, кровяная колбаса и чорисоиз Арриондаса. Начо любит готовить это блюдо не меньше, чем есть. Но для того, чтобы его отведать, надо было оставаться тут еще на день, чего я не мог себе позволить. Я также воздержался от его знаменитых питу де калея— петушков на свободном выгуле, которых Начо покупает у соседа молоденькими, не старше одного года. Как ясно из названия, это такие птицы, которые живут в полудиком состоянии и кормятся ячменем, кукурузой и пшеницей, ну и вдобавок всем тем, что сами отыщут в полях и кустарниках вдоль изгородей. Начо их запекает, держит тушки на плите, пока темное мелкопористое ароматное мясо не отдаст все питательные вещества, и затем подает петушка в рисе, сваренном на этом бульоне.

Но я еще съел только половину из девяти блюд меню: мне еще предстояли цветы кабачка, нафаршированные мясом краба, с лущеным зеленым горошком в качестве гарнира; филе рыбы мероу, обжаренное в течение нескольких секунд, с лущеными кормовыми бобами; кальмар и довольно простое, но поразительно вкусное блюдо — жареная семга, выловленная в бурной реке Селья. Давно я не ел такой превосходной семги: мякоть ее нежно-розовая, слоистая, почти совсем постная — ничего общего с жирным оранжевым скользким лососем, выращенным на ферме. Когда я закончил наконец трапезу освежающим десертом — желеобразное тосинильо(лакомство из яичных желтков и неочищенного тростникового сахара, с соусом из зеленых яблок и листьев ночной фиалки), мне казалось, что я совершил долгую прогулку по сельской местности. В блюдах этого повара вроде бы не было ничего броского, все очень скромно. Хоть они и были современными во всех отношениях, лишь легкие соусы в них чуть-чуть подчеркивали щедрый аромат основного ингредиента, но их смак, казалось, исходит из глубины веков, из давних воспоминаний, из истории Испании и личного опыта отдельных ее граждан, из надежности дома и семьи и не имеющего временных границ мира деревни. Это была сельская кухня, воплощавшая сельскую жизнь.

Глава седьмая

ЛА-МАНЧА

Если рассматривать Ла-Манчу на тех удивительных рельефных картах, по неровной поверхности которых так и тянет провести пальцами, то сразу станет ясно, что это бескрайняя равнина, простирающаяся по центру Испании на юг от Мадрида и до гор Сьерра-Морена. Тут нет заслуживающих упоминания вершин и холмов, но все это плато находится на высоте 1000 футов над уровнем моря.

Нигде в Испании вы не найдете более широких горизонтов, таких бесконечных панорам, такой протяженной равнины. И таких крайностей климата: зимы тут холодные и суровые, зато летом три месяца подряд стоит изнуряющая жара. В прогнозах погоды не часто услышишь, что ожидаются дожди. На этом высоком плато совсем мало деревьев и кустарников, за исключением огромных плантаций оливковых деревьев и винных виноградников. Неудивительно, что арабы окрестили эту местность «Аль-Манчара» — «твердая и сухая».

Целый день добирался я из влажных лесов Астурии до метрополии этого региона — Толедо, столицы автономной области Кастилия-Ла-Манча, а до 1560 года — и всей Испании. Из окна моего номера в отеле открывался живописный вид на дворцы и монастыри, башни и шпили которых были усеяны десятками аистиных гнезд.

На моем прикроватном столике лежал бесплатный экземпляр романа «Дон Кихот» в бумажном переплете — подарок администрации гостиницы. Близилось четырехсотлетие со дня первой публикации романа Мигеля де Сервантеса (книга вышла в 1605 году), и вся Испания была охвачена настоящим ажиотажем. Каждые несколько недель появлялись новые издания — иллюстрированные, адаптированные, с научными комментариями, для детей. Совет по туризму региона Кастилия-Ла-Манча превзошел себя, понаставив специальные, зеленого цвета, дорожные знаки: «Маршрут Дон Кихота» на окраинах каждой деревни, независимо от того, могла ли она похвастать какой-либо связью с событиями романа. Повсюду красовались изображения славного рыцаря — тощая фигура и узкое лицо с остроконечной бородкой: фарфоровые статуэтки в магазине керамики, оловянные — в ювелирных магазинах, а в окне кондитерской — из сахарной глазури.

Кстати, сведения об испанской еде того времени, которые можно найти в романе «Дон Кихот», весьма занимательны. Лоренсо Диас, автор книги «Кухня времен Дон Кихота» ( Lorenzo Diaz «La Cocina del Quijote»),подробного исследования о роли питания в романе и вообще о питании в Ла-Манче, доказывает, что никакая другая кухня мира не была столь благородно отрекламирована в литературе, как кухня Ла-Манчи в романе Сервантеса. Это истинная правда, и особенно отметим, что уже в самом первом абзаце романа широкими мазками нарисован портрет главного героя, проявляющийся через те блюда, которые он потребляет регулярно: жаркое, в котором было куда больше говядины, чем ягнятины; на ужин почти всегда салпикон— холодный салат; по субботам — дуэлос-и-кебрантос(буквально — «горе и страдания»), по пятницам чечевица, по воскресеньям в виде добавочного блюда голубь. ( Салпикон— это салат из морепродуктов, приправленный уксусом и специями. А «горе и страдания» —этот термин не поддается расшифровке, могу лишь высказать предположение: это жаркое-ассорти, изготовленное из худших частей говядины, от коровы, умершей естественной смертью, или же взбитый омлет из мозгов ягненка и жирного бекона.)

Еда, конечно, играет важную роль в этом романе, но несколько в другом смысле: ведь движущей силой в описываемом испанском обществе XVII века был, скорее, голод. Постоянные поиски еды и требующаяся для этого изворотливость — вот что проходит красной нитью через многие произведения испанской литературы того времени. Особенно показательны так называемые плутовские романы. Например, главная забота героев романа Кеведо «Пройдоха» и романа анонимного автора «Ласарильо из Тормеса» — как достать себе приличной еды. В Эпоху географических открытий Испания как мировая супердержава была вынуждена тратить огромные суммы на снаряжение экспедиций, воюющих армий и содержание своих недавно обретенных колоний. Тем временем в самой метрополии все рушилось: работать в полях было некому, деревни пустели, улицы городов наводнили легионы нищих. Слепец в «Ласарильо из Тормеса» хранит свою еду в холщовом мешке и крепко его завязывает, но хитрый поводырь — от лица которого ведется повествование — ухитряется прорезать ткань и украсть отборные кусочки хлеба и жирного бекона. Однажды он даже стащил сосиску, которую слепец приготовил над огнем, и вместо нее подсунул бедняге репу.

Я открыл роман Сервантеса на том месте, где Дон Кихот и Санчо посещают свадьбу богатого идальго Камачо. В утро свадьбы Санчо, вечно мечтающий о еде, просыпается от аромата, который обещает пир в духе Пантагрюэля.

«Со стороны этой лиственной рощи, если я не ошибаюсь, идет пар и доносится запах жарящегося бекона, а вовсе не тимьяна и тростника; если свадебные приготовления начались с таких ароматов, клянусь жизнью: пир должен быть обильным и щедрым», — заявляет он.

И не ошибается в своих предположениях. Глаза у Санчо буквально вылезают из орбит, у оруженосца, что называется, слюнки текут при виде туши оленя, которого зажаривают над угольями костра из цельного вяза. Причем в живот оленя зашиты два поросенка; этот способ, как мимоходом замечает Сервантес, «позволит сделать оленину мягкой и придать ей аромат». В шести булькающих котлах, каждый из которых достаточно большой, чтобы вместить «целый мясной рынок», готовят цыплят, зайцев, самых разных птиц и целых ягнят. А еще оруженосец видит два гигантских горшка с кипящим маслом для зажаривания сластей, предварительно пропитанных медом; а уж сыров и мягчайшего белого хлеба там в изобилии.

Хотя пир еще не начался, Санчо не может устоять и просит поваров разрешить ему сдуть пену с одного из котлов и съесть ее с куском хлеба.

Увы, это оказалось единственным, что было суждено съесть Санчо в тот день. Дон Кихот спешит встретиться с очередным негодяем, и его верный оруженосец опять остается голодным. Разочарование Санчо, которому, так сказать, приходится покинуть банкет, не поучаствовав в нем, Сервантес описывает так: «Душа его погрузилась во тьму».