Зона действия - Блинов Геннадий Яковлевич - Страница 35

— Опять свечи барахлят, — определил Яшка. — Выбросить их надо.

— А новые боженька даст? — ухмыльнулся Коржецкий.

— Бог-то бог, да сам не будь плох. Вот мой папаня на боженьку не надеется, — мрачно сказал Яшка.

Коржецкий вытер руки тряпкой и обеспокоенно спросил:

— Случилось что-нибудь?

— Случилось, — буркнул Яшка. — Папаня насосную сдает, акты подписывают, а сегодня грехи в землю прячет.

Комсорг и Яшка торопились к насосной станции. Глеб шагал, не разбирая грязи, и мальчик, махнув на свои новенькие полуботинки, не отставал от комсорга. Ему не хотелось встречаться с отцом, хотя он почти твердо знал, что этой встречи не избежать.

Насосную уже было видно из-за кустов тальника, когда Коржецкий резко остановился и сказал:

— Если они металл и кирпич хоронят, надо такое преступление на фотографиях увековечить — иначе попробуй потом докажи, что ты не верблюд.

Яшка подумал, что уж кто-кто, а его папаня сумеет замести следы. Он найдет десятки способов и, пожалуй, даже не постесняется сказать, что Коржецкий фантазер и выдумщик и ему работать не на стройке, а веселить малышей в детском саду. Насчет детского сада он повторяет часто, когда хочет кого-нибудь высмеять или унизить.

— Яков, может, сфотографируешь эту свалку? — нерешительно спросил Коржецкий. — Конечно, я понимаю…

— «Понимаю», — рассердился Яшка. — Сам же говоришь, что жить надо по правде.

Яшка повернулся и на ходу уже крикнул:

— Я фотоаппарат захвачу. Одна нога здесь — другая там.

Когда Коржецкий подошел к насосной станции, Лорин был около котлована.

Антошка и Марфуша стояли на горе сваленного кое-как кирпича. Бригадир качал головой и с упреком говорил:

— И после этого вы будете называть себя пионерами? Поймите же, юные друзья, на строительстве такого гиганта металлургии дорог каждый час, каждая минута, а вы своими, я бы сказал, анархистскими непродуманными действиями тормозите дело.

Бульдозерист был более решителен и откровенен:

— Уматывайте отсюда, мелюзга. Для вас это игра, а у нас — премия накроется.

Лорин не заметил, как к нему подошел Коржецкий.

— Коммунистическому отношению к труду пионеров учим? — спросил он.

Лорин зло сказал:

— Здесь сам черт не разберет, кто кого учит. Отойдем-ка, комсорг, сядем рядком да поговорим ладком.

— Отойдем, — согласился комсорг и шагнул к краю котлована. — Ого! Да вы клад прячете, — удивился он и испытующе посмотрел на бригадира.

Глаза Лорина воровато забегали, и он примиряюще сказал:

— Дело такое, комсорг! Сроки! Ну, а если швеллер или пара кирпичей в земле окажется — с белым светом ничего не случится. Верно, комсорг?

— Нет, не верно, Лорин. Развращаешь ты людей, а ведь бригада соревнуется за высокое звание. Кому нужно такое очковтирательство?

Лорин ухмыльнулся и зло бросил:

— Понимаю, зуб на меня имеешь, комсорг. Но я тоже не из простачков. Сейчас велю спланировать площадку — и попробуй докажи, что здесь был кирпич.

Он позвал к себе бульдозериста:

— Выполняй.

Бульдозер захватил порцию земли, перемешанную с кирпичами, и начал толкать ее своим лемехом.

Из-за кустов вынырнул Яшка. В руках он держал фотоаппарат. Яшка взобрался на кучу кирпича, где стояли ребята, и направил фотообъектив на свалку металла, железобетона и других строительных материалов.

Лорин, увидев сына с фотоаппаратом, шагнул было к нему, но Яшка спрятался за спины Антошки и Марфуши.

— Щенок! — сказал Лорин. — Родного отца под монастырь подводишь.

Он велел бульдозеристу заглушить машину.

Бригадир ушел в здание станции, и скоро оттуда толпой вывалила бригада строителей. Антошка узнал среди них свою маму. Она тоже увидела сына и направилась к нему.

— Как ты здесь оказался, Антошка? — встревоженно спросила она. Лорин ухмыльнулся и бросил:

— Они же в тимуровцев играют. И мой, и твой, и девчонку подбили.

— Никто меня не подбивал, — сказала Марфа Посадница. — А кирпич и трубы закапывать все равно не дадим!

— Ну что ж, комсорг, наслаждайся, — ехидно сказал Лорин. — Вот он перед тобой — рабочий класс. Они вкалывают, жилы тянут, а теперь по твоей милости премии лишатся. Эти швеллеры и балки за неделю не уберешь с площадки.

Рабочий класс! Антошка всегда слышал, что отец произносит эти слова с гордостью. Это рабочий класс создает машины, стоит у домен и мартенов, строит заводы. Антошка видел на Кузнецком комбинате сталеваров. Они смотрели через стеклышки на бушующий в печах огонь и были настолько сосредоточены, что, казалось, кроме огненной вьюги ничего не замечали. Их лица были припорошены металлической пылью и покрыты каплями пота. Они показались тогда Антошке богатырями.

Антошка видел рабочий класс и на стройке. Каменщики ловко клали кирпич на кирпич, убирая мастерком лишний раствор, они работали быстро и казалось играли. Но Антошка замечал, как пожилые строители морщились от боли, разгибая спины.

С колыбели отец научил его гордиться тем, что он растет в рабочей семье, и когда Антошка впервые услышал фразу Горького: «Человек — это звучит гордо!», он переиначил ее: «Рабочий — это звучит гордо!» и сказал об этом отцу. Тот поддержал сына: «В общем-то насчет рабочего ты правильно мыслишь. Но есть и люди дрянные, есть и никудышные рабочие. Гордое звание и человека, и рабочего надо завоевывать, сын».

Тогда слова отца Антошке показались отвлеченными. Сейчас он понял их суть и с горечью подумал, неужели все эти мужчины и женщины, окружившие Коржецкого, тот самый рабочий класс, о котором с гордостью говорил отец? Отец дрожит над каждым кирпичом, бережет доски для опалубки и старается использовать их несколько раз, отец подберет с земли брошенный гвоздь и скажет: «Зачем добру пропадать. Этот гвоздь люди для дела делали». Строители Лорина не только гвоздь — кирпичи, трубы, швеллеры безжалостно закапывали в землю. Неужели не жалко? И обиднее всего было то, что среди них работала его мама.

— Рабочий класс не такой, — сказал Антошка. — Рабочий класс не будет зарывать добро в землю.

Мать потупилась:

— Шел бы, сынок, домой. Взрослые без вас разберутся.

Взрослые разбирались.

Антошка понял одно: Лорина ждут большие неприятности.

Ребята шагали к вагончику, где помещался комсомольский штаб, и молчали. Яшка думал о том, что теперь не только с матерью, но и с отцом он едва ли найдет общий язык, и о возвращении домой не стоит и думать. Он знал жадность родителей. А премии отец, наверное, все-таки, лишится.

Антошка думал о матери. Как же так получается, размышлял он, бережливее отца на стройке, наверно, трудно сыскать, а мать, оказывается, не очень печется о народном добре. Разве она не могла сказать Лорину в глаза, что он поступает не по-хозяйски.

— Парни, — прервала молчание ребят Марфа Посадница. — Держите выше головы. Лучше давайте подумаем, как нам трепачами не оказаться и поднять всех мальчишек и девчонок на строительство клуба с планетарием…

— А у тебя есть мысли? — спросил Яшка.

Марфуша пожала плечами. Антошка тоже ничего толкового предложить не мог, хотя на заседании штаба ему и казалось, что поднять ребячий народ на строительство клуба нетрудно.

…В вагончике никого не было. Антошка достал кисти, кусок красного полотна и стал писать лозунг-призыв: «Все — на народную стройку!» Буквы были аршинными, и работа продвигалась медленно.

Вот уже несколько дней как в поселке был смонтирован радиоузел, и по радио теперь рассказывали о всех новостях, по нему выступал начальник стройки, Коржецкий и даже Яшкин отец. Лорин говорил, что его бригада показывает образцы труда и вызывает на соревнование другие коллективы. Теперь Антошка не верил Лорину насчет «образцов труда». А ведь совсем недавно, помнится, он думал, что маме очень повезло — работает в самой знаменитой бригаде. Правда, отец тогда буркнул:

— Боюсь, что эта бригада свою знаменитость в кавычки поставит.