Свидание со смертью - Кристи Агата - Страница 16

Не докончив фразу, он сказал:

— Сэр, я посвятил всю жизнь изучению странностей человеческой души и рассудка. Чтобы разобраться в этом, недостаточно видеть лишь светлые стороны жизни. Под покровом приличий и условностей нашего каждодневного бытия таится много необъяснимого. Например, такой феномен, как наслаждение жестокостью ради самой жестокости. А если мы углубимся еще дальше, то обнаружим подоплеку этого отклонения — страстное, почти болезненное стремление к почестям и похвале. Если это стремление неосуществимо, если человек не сумеет в силу каких-то причин удовлетворить свои амбиции, он ищет иные способы самоутверждения. Он готов доказывать свою избранность любым путем. Пусть, дескать, все знают, с кем имеют дело, с какой великой личностью. И вот тут возникают всяческие извращения. Агрессивное отношение к окружающим делается для такого человека нормой, и жестокость становится второй его натурой.

Мистер Коуп смущенно покашлял.

— Мне кажется, доктор, вы несколько сгустили краски, м-да… А воздух здесь, между прочим, просто потрясающий… — И мистер Коуп деликатно удалился.

Тень улыбки пробежала по лицу доктора. Он снова посмотрел на Сару. Личико ее было очень суровым, брови сдвинуты. Жерар подумал, что она страшно похожа на молодого судью — в тот миг, когда он со всем своим юношеским максимализмом выносит приговор. Услышав за спиной какой-то шум, доктор обернулся — к нему боязливой походкой приближалась мисс Пирс.

— Мы сейчас будем спускаться, — пролепетала она. — О Господи! Наш гид обещал, что мы спустимся по другой дороге, гораздо более легкой. Я очень на это надеюсь. Иначе просто не выдержу… Я с детства не переношу высоты…

Спуск пролегал вдоль русла горной реки. И хотя под ногами осыпались камни и ничего не стоило переломать себе кости, спускаться было значительно легче, ибо перед глазами у путешественников теперь уже не маячили жуткие бездны. Они вернулись в лагерь усталые, но в отличном настроении и с невероятно разыгравшимся аппетитом. Было уже начало третьего, и они просто мечтали об ожидавшем их ленче.

В большой палатке за столом сидели Бойнтоны. Они заканчивали свою трапезу.

Леди Уэстхолм любезно удостоила их своим вниманием.

— Мы провели незабываемое утро. Петра изумительна, — сказала она, обращаясь, по-видимому, к Кэрол.

Та затравленным взглядом посмотрела на мачеху и тихо пробормотала:

— О, да.., безусловно. — Сказать что-нибудь более осмысленное она не решалась.

Леди Уэстхолм с чувством исполненного долга принялась за еду.

За ленчем обсуждались дальнейшие планы на вторую половину дня.

— Я намерена как следует отдохнуть, — прочирикала мисс Пирс. — Надо восстановить силы.

— А я бы с удовольствием побродила по окрестностям, — сказала Сара. — А вы, доктор?

— Был бы рад составить вам компанию!

При этих его словах миссис Бойнтон уронила ложку, которая так громко звякнула, что все невольно вздрогнули.

— Я, пожалуй, последую вашему примеру, мисс Пирс, — заявила леди Уэстхолм. — Полчасика почитаю, часик полежу. А потом, может, немного прогуляюсь.

Миссис Бойнтон, опираясь на руку Леннокса, с трудом поднялась. Немного постояв, она вдруг вполне благодушным тоном сказала:

— Я считаю, вам следует сегодня погулять.

На лицах ее детей отразилось изумление, граничащее с испугом. Это было даже немного комично.

— А как же вы, мама?

— Мне никто не нужен. Очень хочется почитать. А Джинни лучше остаться. Ей необходимо поспать.

— Но, мамочка, я совсем не устала! Я тоже хочу погулять — со всеми вместе.

— Нет, ты устала. У тебя же болит голова! Будь умницей. Иди-ка ложись. Я лучше тебя знаю, что тебе полезно.

— Я.., я… — Упрямо вскинув голову, девушка возмущенно посмотрела на мать. Но тут же сникла.

— Глупая девчонка! Ну-ка марш в свою палатку, — приказала миссис Бойнтон и, грузно переваливаясь с ноги на ногу, вышла наружу. Ее чада покорно поплелись за нею.

— Боже милостивый, — прощебетала мисс Пирс. — Какие странные люди! И какой странный цвет лица у старой дамы — почти багровый. Наверное, у нее очень больное сердце. Удивительно, как она выдерживает такую жару…

«Она отпустила их, — тут же сказала себе Сара, — хотя наверняка знает, что Рэймонд захочет встретиться со мной. Почему она это сделала? Очередная ловушка?»

После ленча она пошла в свою палатку, чтобы надеть свежее платье. Она была в страшном смятении. Та короткая встреча с Рэймондом пробудила в ее сердце нежность. Ей страстно хотелось защитить его. Так вот она какая — любовь… Оказывается, это прежде всего тревога за любимого, мучительная тревога — и желание любой ценой уберечь дорогого тебе человека от страданий.

Да, она любит Рэймонда Бойнтона. И, подобно святому Георгию[48], должна избавить скованную цепями жертву от Дракона, то бишь от миссис Бойнтон. А Дракон вдруг ни с того ни с сего стал добреньким… Нет, это неспроста. Девушка волновалась все сильнее.

Примерно в четверть четвертого Сара снова подошла к большой палатке.

Леди Уэстхолм сидела на стуле. Невзирая на палящий зной, она упорно носила толстую твидовую юбку. На коленях у нее лежал отчет Королевской комиссии[49]. Доктор Жерар беседовал с мисс Пирс, в руках у которой Сара приметила книгу под названием «Зов любви». Рекламная аннотация на суперобложке уверяла, что это захватывающая повесть, полная роковых страстей и невероятных приключений.

— Мне кажется, ложиться сразу после ленча — неразумно, — объясняла доктору мисс Пирс. — Это вредно для желудка. А здесь, у палатки, все-таки тень, и немного прохладней. О Боже, как вы думаете, доктор, благоразумно ли поступает эта старая дама, сидя прямо на солнцепеке?

Все взглянули на склон горы. Миссис Бойнтон сидела в той же позе, что и вчера вечером, — словно Будда[50], охраняющий вход в пещеру. И ни души вокруг. Все слуги легли спать. На некотором расстоянии от лагеря была видна небольшая группа постепенно удалявшихся туристов.

— Наконец-то мамочка смилостивилась и отпустила детей на прогулку, — прокомментировал доктор Жерар. — Что это — новые козни?

— Представляете, мне почему-то тоже так показалось! — сказала Сара.

— Мы с вами безнадежные скептики. Давайте лучше догоним их.

Оставив мисс Пирс наедине с роковыми страстями, они быстрым шагом двинулись следом за беглецами, которые, к счастью, шли довольно медленно. Все они были непривычно веселы и беспечны.

Сияющий счастливой улыбкой мистер Коуп был тут же. Через несколько минут все уже болтали и смеялись, словно знали друг друга давным-давно.

Ими овладела какая-то лихорадочная веселость, почему-то у каждого из них было такое ощущение, что они сбежали украдкой, — запретный плод всегда слаще. Сара не стала подходить к Рэймонду, а пошла рядом с Ленноксом и Кэрол. Доктор Жерар и Рэймонд шли сзади, увлеченно болтая. Надин и Джефферсон Коуп брели чуть поодаль.

Но очень скоро доктор Жерар как-то сник. Его фразы становились все короче и отрывистей, он вдруг замедлил шаг.

— Тысяча извинений. Боюсь, мне придется вернуться.

— Что-то случилось? — забеспокоилась Сара.

— Лихорадка. Мне нездоровилось еще во время ленча, но я думал, обойдется без приступа.

— Малярия, — догадалась Сара.

— Да. Придется вернуться и принять хинин[51]. Надеюсь, приступ будет не очень сильным. Эту прелесть я подцепил в Конго[52], так сказать, на память.

— Я провожу вас, — предложила Сара.

— Нет-нет. У меня с собой целая аптечка, в том числе и несколько ампул с хинином. Что делать, не повезло. А вы не волнуйтесь, я доберусь один. — И доктор заторопился обратно в лагерь.