Смерть мисс Мак-Джинти - Кристи Агата - Страница 20

— Это важный симптом.

— Согласен с вами… Но мы не должны увлекаться!.. Мы, как охотники, перед которыми собаки подняли нескольких куропаток. А мы должны стрелять только в одну из них, и, прежде чем спустить курок, мы должны быть вполне уверены, что целимся в нужную нам куропатку. Другие улетают, и им нечего бояться. Мы это знаем, а они нет. Вполне возможно, что в период вдовства нынешней миссис Карпентер в деревню просочились какие-нибудь малосущественные, но нежелательные слухи. Ведь недаром миссис Карпентер мне сразу же заявила, что миссис Мак-Джинти была лгуньей!

Спенс почесал себе нос.

— Будем откровенны, Пуаро! Что вы в сущности думаете?

— Неважно, что я думаю. Нужно, чтобы я знал. А до сих пор…

Пуаро не закончил фразы.

— Досадно, — сказал Спенс после небольшой паузы, — что у нас нет никакой уверенности, и мы вынуждены строить гипотезы, по правде говоря, довольно шаткие. Как я уже говорил вам, все, чем мы располагаем, явно недостаточно. Совершаются ли в действительности убийства по тем мотивам, о которых мы говорили?

— Это зависит от обстоятельств, — ответил Пуаро. — Существуют различные семейные ситуации, о которых нам не известно; ясно также, что очень многие люди дорожат своей репутацией. Мы имеем дело не с артистами, не с богемой, а с «достойными» людьми, которые желают остаться «достойными». Вот вы, например, героиня нашумевшего уголовного дела или дочь этой героини, но о вашем прошлом никто ничего не знает. Вы думаете: «Мой муж никогда не узнает! Лучше уж умереть!..» Или же: «Моя дочь не должна никогда узнать! Лучше уж исчезнуть!..» А затем в один прекрасный день вы начинаете думать: а не проще ли просто «устранить» миссис Мак-Джинти?..

— Вы имеете в виду семью Уэзери?

— Да нет! Они, разумеется, подходят, но и только! На самом же деле по своему характеру миссис Апуард скорее могла бы совершить убийство, чем миссис Уэзери. Это умная женщина с сильной волей, безумно любящая своего сына. Я убежден, что она пошла бы на многое, чтобы остаться в его глазах той респектабельной леди, какой она стала со времени замужества.

— Разоблачение означало бы для него катастрофу?

— Лично я этого не думаю. Робин Апуард производит впечатление молодого человека, очень современного, глубокого эгоистичного и не отвечающего на безмерную любовь со стороны матери. Апуард — это вам не Джеймс Бентли.

Предположим, что миссис Апуард действительно Эва Кейн. Пошел бы Робин на преступление, чтобы помешать разоблачению матери?

— На мой взгляд, конечно нет! Он попытался бы извлечь выгоду из создавшейся ситуации, расценил бы ее как прекрасную возможность для рекламы драматурга, Робина Апуарда. Я не представляю себе, чтобы он мог совершить убийство из-за сыновней любви или чтобы сохранить уважение своих сограждан. А если он когда-нибудь и совершит убийство, то только ради интересов мистера Робина Апуарда.

Спенс глубоко вздохнул.

— Значит, нам остается продолжать копаться в прошлом всех этих людей. Возможно, мы обнаружим что-нибудь, но для этого потребуется время! Война усложнила нашу задачу. Многие архивы были уничтожены, и те люди, которым есть что скрывать, в полной мере воспользовались ситуацией… Если бы подозрение падало лишь на одного, мы могли бы заниматься только им. К сожалению, подозреваемых много.

— Но это не значит, что их до конца останется много! — возразил Пуаро.

Закончив разговор на этой оптимистической ноте, Пуаро вышел из кабинета комиссара Спенса. Но он, как и Спенс, чувствовал, что время не ждет. Ах, если бы у него было время… Кроме того, его мучило сомнение. Опиралось ли построение, созданное им и Спенсом, на какой-либо прочный фундамент? В конце концов, может быть, Джеймс Бентли был как раз настоящим преступником…

Пуаро не хотел в это верить, но он не мог не думать в своем разговоре с Джеймсом Бентли, который вновь пришел ему на память, когда он ждал поезда в Бродхинни на заполненном людьми перроне вокзала в Килчестере. Был базарный день, и толпа на перроне непрерывно росла, люди продолжали подходить, а выход к поезду еще не был закрыт.

Пуаро наклонился вперед, чтобы посмотреть путь. Наконец, показался поезд! Сыщик уже собирался выпрямиться, как вдруг почувствовал сильный толчок в спину, который явно был преднамеренным. Потеряв равновесие, Пуаро упал вперед. Через полсекунды он оказался бы под колесами паровоза, если бы чья-то мощная рука не схватила его за воротник и не оттянула назад. Это была рука военнослужащего, унтер-офицера, с красным лицом и широченными плечами, перед которым Пуаро казался буквально крошечным.

— Что случилось? — спросил тот, пока Пуаро приходил в себя. — Вам стало плохо?.. Еще немного, и вы попали бы под поезд!

— Ничего, не беспокойтесь! — сказал Пуаро. — Огромное спасибо. Крайне вам обязан.

Инцидент остался незамеченным. Одни люди выходили из поезда, другие садились в него. С помощью сержанта, спасшего ему жизнь, Пуаро нашел сидячее место.

В поезде его размышления приняли сугубо личный характер. Он не счел нужным сказать — это было ни к чему, но твердо знал, что на перроне его толкнули. До сих пор, с того момента, как Пуаро начал расследование в Бродхинни, он вел себя осмотрительно. Он ни на мгновение не забывал, что Спенс в конце их первого разговора посоветовал ему проявлять осторожность. Но опасность до сих пор конкретно не проявлялась, и Пуаро начал сомневаться в ее существовании. Он ошибся, теперь это ему было ясно. Одна из его бесед в Бродхинни дала результат: кто-то испугался, кто-то решил, что надо любой ценой положить конец расследованию, не допустить, чтобы вновь было открыто досье с делом об убийстве миссис Мак-Джинти.

По прибытии в Бродхинни Пуаро закрылся в одной из телефонных кабин станции и вызвал комиссара Спенса.

— Алло, Спенс? У меня есть новость, дорогой друг, новость сенсационная!.. Кто-то пытался убить меня!.. Нет, я не ранен… Я дешево отделался. Меня хотели сбросить под поезд… Меня толкнули… Кто? Я ничего о нем не знаю, но я его найду, даю вам слово… Потому, что теперь — можно сказать с уверенностью — мы на правильном пути.

Глава 12

Мастер, пришедший проверить электрический счетчик, разговаривал с дворецким Гая Карпентера, который наблюдал за его работой.

— Кажется, скоро будут пересматривать тарифы, — сказал мастер.

Дворецкий ухмыльнулся.

— Значит, повысят плату за электричество!

— Не обязательно. Это зависит от муниципалитета… Вы не были вчера на собрании?

— В Килчестере? Нет.

— Я тоже, но говорили, что ваш хозяин очень хорошо выступал. Как вы думаете, выберут его?

— В последний раз его чуть не выбрали.

— Сто тридцать пять голосов или что-то в этом роде, если я не ошибаюсь… Вы, кажется, водите его машину?

— Иногда приходится, но обычно он водит ее сам. Он любит это. У него «Роллс-бентли».

— Он знает толк в машинах!.. А миссис Карпентер тоже водит?

— И слишком быстро, если хотите знать мое мнение.

— Почти все женщины ездят слишком быстро. А на собрании она вчера была или политика ее не интересует?

— Она говорит, что интересует, но вчера вечером она не выдержала до конца. Через час она решила, что с нее уже достаточно речей; сказала, что у нее мигрень, и ушла из зала.

Электрик собрал свои инструменты. Он вышел из дома, дошел до дороги и на первом же повороте остановился, чтобы записать в маленьком блокноте несколько строк:

«К. был один в машине вчера вечером, когда вернулся из Килчестера. Домой приехал в половине одиннадцатого. Мог бы находиться на вокзале в К. в указанное время. Миссис К. ушла с собрания довольно рано. Домой вернулась только за десять минут до К. Говорит, что возвратилась поездом».

Это была вторая запись в маленьком блокноте. Первая гласила:

— «Доктор Р. уезжал из дома вчера вечером посетить больного. Уехал в направлении Килчестера. Мог бы быть на вокзале в К. в указанное время. Миссис Р. в течение всего вечера никуда не выходила. Миссис Скотт, которая ведет хозяйство в доме, подала ей кофе, а потом ее больше не видела. У миссис Р. есть небольшая личная машина.»