Шальные миллионы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 22

Если хочешь остаться в ладах с совестью, найди свои методы передачи ценностей народу, стране, государству, но так, чтобы ты не оставался в дураках, не накачивал карманы дельцов, оказавшихся умнее тебя.

И если эти соображения тревожили совесть повидавшего виды майора милиции, то так же они занимали Анну, непорочное создание, чистое душой и совестью.

— Аннушка, милая, — подсел он к ее креслу, — послушай меня и постарайся понять. Благородный разбойник Робин Гуд отнимал деньги у богатых и отдавал бедным. Мы с тобой беремся за труд более высокий: изымаем богатства у мафии, и так, чтобы даже сама мафия нас не видела и не знала. Да, к нам попадают рубли и доллары, золото и бриллианты, но возвратить их государству мы пока не можем, государства нет. Всюду, где должен сидеть человек государственный, — в любом совете, банке, министерстве, — там сидит жулик, и ты только обогатишь очередного мерзавца.

— Неужели так все сделалось в нашем государстве?

— Так, Анюточка, именно так. Человек, возглавлявший семь лет нашу великую державу, сам был на редкость бесчестным, обладал набором таких качеств, какого не встретишь ни в одном отрицательном персонаже русской литературы. В нем уместились одновременно Чичиков и Хлестаков, Верховенский и Смердяков, Грацианский и Остап Бендер, — один лишь дьявол мог с ним сравниться. Печатью дьявола он и помечен. В народе так и назвали его: Миша Меченый. А фольклор взял часто повторяемую им фразу «Процесс пошел» и сотворил из нее такие строки:

В этой емкой частушке — весь суд народа над своим вчерашним правителем. Но самое страшное — подобными людьми он окружал и себя. При их-то активной помощи он и творил развал нашей Родины. Придет время, и все деяния кремлевских лукавцев назовут одной короткой фразой: заговор предателей.

— Что же делать? Неужели не осталось честных людей?

— Остались, Анюта, их много. Все, кто продолжает трудиться, производит товары, — все они честны и благородны, они — патриоты, и час грядет, — спасут Родину, возродят государство.

— А жулики? Что будет с теми, кто творил зло, предавал и грабил?..

— Все будет по Библии: народ изгонит из храма менял и торговцев, им придется замаливать свои грехи, отрабатывать награбленное — на шахтах, рудниках, лесоповалах. Ты грамотный человек и знаешь: преступление наказуемо. Ну а в нашем с тобою случае… Надо придумать способы возвращения богатств простым, нуждающимся людям. Если нет государства и мы не можем возвращать ценности ему, остался народ, творец всех ценностей на земле, ему-то мы и будем возвращать сокровища. Но давай договоримся: часть денег, отнятых нами у грабителей, мы оставим у себя. Деньги не имеют стоимости, в их производство не закладывается много труда, — они лишь бумажки, и их не жалко тратить.

— Согласна с вами: деньги тратить не зазорно.

— И хорошо. Ты не будешь косо смотреть на меня, если я тебе куплю автомобиль?

— Но, может, из тех денег, которые у меня?..

— Нет, Анюта. Те деньги тебе еще понадобятся. Поедем в Америку — без доллара там шагу не ступишь. И доллар на его родине не так много весит, как у нас в России. Сто долларов отдашь за билет в театр. У нас же сто долларов — это двадцать две тысячи рублей.

— Почему же он дорог у нас?

— Ты пишешь рассказы, повести, у тебя талант художника, но тебе еще нужно быть экономистом, политиком, философом, — ты должна знать суть общественных процессов.

Беседа их продолжалась и в машине, по пути к рынку. Здесь, показывая на ряды иностранных автомобилей, Костя сказал Анне:

— Какая тебе нравится? Выбирай.

Анюта долго ходила по рядам автомобилей, заглядывала в салоны, осматривала колеса и возле «форда» матово-серебристой окраски остановилась.

— Сколько она стоит?

К ним подошел дюжий парень, клейменный печатями на джинсах и майке.

— Семь целых.

— Откройте капот, заведите мотор, — сказал Костя. Парень завел двигатель, и Костя долго осматривал все части мотора, увеличивал обороты, изменял режим. Затем он сел рядом с парнем, пробовал все рычаги управления. Перешел в задний салон и все там осмотрел. Сказал парню:

— Давайте проедем.

Предложил Анюте сесть в машину, и они поехали. Автомобиль шел мягко, плавно, двигатель работал бесшумно.

Вернулись на стоянку.

— Пять! — предложил Костя.

— Шесть с половиной.

— Пять.

— Ладно. Пять с половиной — и по рукам!

Оформление купли-продажи и всех документов продолжалось довольно долго, чиновники вымогали взятки, но Костя действовал решительно, напористо, — из принципа не дал никому и копейки.

В пятом часу вечера они уже ехали домой на новеньком «форде». По городу машину вел Костя. Но едва миновали последнюю людную улицу, передал руль Анюте и, когда та поехала, с удовольствием отмечал культуру вождения, грамотность, аккуратность.

— Неплохо водишь, но надо тренироваться в маневрах: назад, вперед, вправо, влево, повороты. Выберем площадку, навтыкаем прутиков — будешь крутить-вертеть. За рулем надо быть асом.

Дядя Вася молча воспринял весть о покупке и даже будто насупился, помрачнел. Костя, обнимая старика, говорил:

— Не волнуйся, дядюшка. Деньги у меня свои, заработанные, — отмывать не надо. Никак ты не поймешь, что время теперь иное, не то, что ваше. Денег ныне у кого пусто, у кого густо. Богатые в почете — на них ставку делают, они, мол, только и способны наладить жизнь.

— Раньше-то пришел бы человек из милиции, вроде тебя вот, и спросил бы: «Где деньги взял на такую покупку?»

— Раньше и поговорочка была: «Не пойман — не вор». Я бы и в прежние времена отчитался. Мне большие деньги за работу платят. Мы зарплату получаем от государства, а гонорары — от клиентов. Клиенты же мои сплошь жулики и миллионеры, — с них и кожу содрать не жалко.

На этом все и успокоились.

Дядюшка, оглядывая комнату, говорил:

— Ты посмотри, племянничек, какая чистота кругом. И цветы в вазах, и скатерть новая, занавесочки. А все Аннушка, добрая душа. И сестра медицинская ко мне приходила, массаж делала, — тоже Анюта позвала. Спасибо вам, ребята, мне после массажа лучше становится. Боль отпускает.

— И хорошо, дедушка, — сказала Анюта, — и кушать ты будешь вовремя, диету наладим. Полина Тимофеевна как на работу к нам приходить будет.

Втайне от него Анюта обо всем договорилась с Полиной Тимофеевной и деньги наперед дала. И еще сказала, что для двух ее девочек тетради и учебники купит, и портфели новые, и зимнюю одежду.

За ужином дотемна засиделись. Костя вышел на улицу подышать свежим воздухом. Август отсчитывал последние денечки, а дыхания осени на берегах Невы не слышалось. Жарким выдалось это лето, и на редкость теплые, тихие и сухие дни стояли накануне осени. Гуляя, Костя не заметил, как очутился в лесу, углубился в чистую и светлую, любимую им с детства березовую рощу. Нелегкие думы теснились в его голове: завтра он должен начинать операцию, а у него не было не только стройного плана, а и даже каких-либо дельных мыслей. «Плохой ты Шерлок Холмс, — думал о себе в третьем лице, — и зря Старрок сделал на тебя ставку в такой крупной игре». А что игра крупная, он не сомневался. Ведь музей-то — центр, куда со времен революции стекались фамильные драгоценности знати и всех царских семей. В народе давно идут дурные слухи о разграблении музея, и Регина Бондарь, с виду невинная старушка, конечно же, главная, пружина в этом дьявольском механизме. Но как к ней подступиться? За полстолетие она и ее владыки наладили хитроумный надежный механизм хранения ценностей, старуху можно убить, расчленить на части, но сокровища не изымешь.

Старая ведьма опасна. Она, если заподозрит неладное, примет любые меры. Ей стоит пальцем шевельнуть, и тебя не станет, ты ухнешь в омут, как ухнул всесильный самонадеянный Тариэл.

Думы, одна другой безысходнее и мрачнее, лезли ему в голову, и он не видел в конце длинного и темного тоннеля ни малейшего просвета. Уж ему являлись мысли объявить себе отставку, но тут же в глубинах сознания вскипало самолюбие: «Шерлок Холмс все мог, а я не могу. Ну нет, сдаваться не торопись».