Наследница - Каммингс Мери - Страница 36

Само «дело» прошло без осечки. Ночной сторож пансиона сладко спал в сторожке — его не разбудили даже разлаявшиеся среди ночи собаки. Перелезть через примитивный, без колючек сверху и сигнализации, забор и добраться до нужной клетки заняло не больше пяти минут — даже при том, что Робера все-таки пришлось слегка подсадить.

Собачонка, заслышав голос старика, с тонким подтявкиваньем метнулась ему в руки, и вскоре Тед уже гнал машину, с каждой секундой удаляясь все дальше от места преступления, а Робер с псом обнимались и — бр-р! — целовались на заднем сидении. Были слышны подвизгивание, поскуливание и реплики:

— А отощал-то! Небось никто маленького вкусно не кормил! И не стригли! Да посиди ты спокойно! Скоро к маме поедешь! — Тед не сразу понял, что под «мамой» подразумевалась Рене. Ох уж эти собачники! — Скучал, скуча-ал! Ну ничего, теперь все будет хорошо! Сейчас мы чужой противный ошейник снимем и оденем новенький — вот так, вот так!

На прощание Робер в последний раз потискал собаку, со вздохом протянул Теду поводок и сказал:

— Пои его в дороге почаще. А мадемуазель Рене передай, что я в любую минуту готов приехать, куда она скажет. Буду под рукой — авось пригожусь.

Еще до рассвета Тед пересек границу. Никто не обратил на него внимания — впрочем, нужно быть параноиком, чтобы вообразить, что кто-нибудь станет проверять на границе машины в поисках похищенной собаки. Скорее всего, пропажу вообще обнаружат только утром. Он с удовольствием представил себе, как взбесится Виктор, узнав об исчезновении «заложника».

Пес на заднем сидении никак не желал сидеть спокойно — лез вперед, пытаясь протиснуться между сидениями, поскуливал, сопел и дышал в самый затылок.

Высаживаясь возле придорожного кафе, Тед решит взять песика с собой — во-первых, чтобы, по указанию Робера, напоить, а во-вторых — в надежде, что тот, прогулявшись, будет вести себя спокойнее. Пес тут же «отблагодарил» его, задрав лапу на колесо их собственной машины, а потом, решив убрать за собой — как же, мы чистоплотные! — и отбросив задними ногами пару комков земли на брюки высадившегося из соседнего автомобиля мужчины.

Тед скорчил виновато-смущенную мину, ожидая по меньшей мере резкого замечания — но еще раз убедился, что собак во Франции любят. Мужчина расплылся в дружелюбной улыбке, сказал:

— Ничего, ничего! Хорошая собачка! — и пошел своей дорогой.

Точно так же повела себя и полусонная официантка. На просьбу принести пластиковый стаканчик воды — попоить собаку, она воскликнула:

— Ну что вы! Ему же будет неудобно пить из стаканчика! — и притащила миску.

До Парижа оставалось километров четыреста, Тед рассчитывал прибыть туда к полудню. Некоторое время он колебался: может, позвонить, рассказать Рене, что пес уже у него? — но потом решил просто приехать и полюбоваться тем, как она обрадуется.

О том, что у нее осталась только одна собака, он сказал ей позавчера. Рене помолчала в трубку, потом с запинкой произнесла:

— Хорошо, спасибо, — и впервые сама прервала разговор.

Это был еще один счет к Виктору — их накопилось уже так много! Тед не знал, сможет ли он когда-нибудь расплатиться и за тихие беспомощные слова: «ухо... почти не слышит...», и за шрам под локтем, и за вот эти ее слезы, когда никого нет рядом, чтобы погладить и утешить. Наверное, не сможет — но очень хотелось...

После прогулки песик залез на переднее сидение и улегся там, давая понять, что предпочитает ехать спереди. Тед согласился — ему жутко хотелось спать, а так хоть было с кем поговорить. Тем более что при собаке не стыдно было разглагольствовать обо всем, что придет в голову.

Пес следил за ним поблескивавшими среди черной взлохмаченной шерсти глазками и, казалось, внимательно прислушивался к монологу:

— Если так, по правилам, разобраться — мы и познакомиться-то не должны были. Она — миллионерша, а я... И она ведь действительно не в моем вкусе — я всегда пышненьких любил, чтобы было за что подержаться. А сейчас вот еду к ней — и радуюсь, как щенок неразумный. У тебя щенки-то есть?

Тед понимал, что ответа на свои вопросы не дождется, и задавал их просто для оживления обстановки. Заслышав вопросительную интонацию, песик настораживал уши и слегка приподнимал хвост, словно не мог решить для себя, достоин ли сидящий рядом с ним человек полноценного виляния хвостом.

— Она на меня иногда так смотрит, будто я во всем мире единственный мужчина. Знаешь, на меня никто и никогда так не смотрел... Худенькая она, как птенчик — а мне и это нравится. Интересно, а ты имя-то ее хоть помнишь? Вот я сейчас скажу — Рене... смотри-ка, голову поднял! — Пес действительно поднял голову и насторожил уши. — Меня-то ты не помнишь, наверное. А она вот, выходит, помнила... и позвонила. И я помнил. Знаешь, стыдно сказать, я даже фотографию ее из газеты вырезал... как мальчишка. До сих пор в столе лежит.

В Париж они въехали на последнем издыхании. Точнее, на последнем издыхании был Тед — пес чувствовал себя превосходно и сопел в щель приоткрытого окна, принюхиваясь к незнакомым запахам. Что же касается Теда... Возможно, Джеймс Бонд и не обратил бы внимания на бессонную ночь и восемь часов за рулем. Черт, опять откуда не возьмись этот Джеймс Бонд!

Высадившись из машины, Тед совершил последний подвиг: прошелся с псом по набережной в надежде, что тот соизволит сделать все свои дела и не создаст хлопот в квартире. Пес соизволил — естественно, дождавшись, пока двое прохожих подойдут как можно ближе. Теду ничего не оставалось, кроме как сделать вид, что присевшая рядом с ним собака не имеет к нему ни малейшего отношения, хотя они и соединены пуповиной поводка — и стоит он посреди набережной исключительно ради собственного удовольствия.

На подходе к дому пес начал волноваться. Тед не сразу понял, в чем дело, когда тот, сопя и принюхиваясь, натянул поводок и устремился к нужному подъезду. Лишь через несколько секунд до него дошло, что собака учуяла — «мама» рядом!!!

По лестнице пес что есть силы тянул вверх и, добравшись до двери, буквально распластался по ней, встав на задние лапы и принюхиваясь к щели у косяка.

«Интересно, кому она больше обрадуется — мне или псу?» — эта ревнивая и глупая мысль не давала Теду покоя, пока он открывал дверь. Вот сейчас Рене выскочит... и можно будет обнять ее...

Его опередили. Стоило ему приоткрыть дверь, как сопящее черное тельце с неожиданной силой устремилось в брешь, вырвав у него из руки поводок. Тонкий истерический лай, вскрик — и через мгновение, шагнув внутрь, он увидел Рене уже на полу, на коленях. Она говорила что-то бессвязное, смеялась, плакала и обнимала пытавшуюся лизнуть ее в лицо собачонку. На миг приподняла голову — Тед успел заметить беспомощно-счастливый взгляд и залитое слезами лицо — и снова уткнулась в черную взъерошенную шерсть.

Несколько секунд он смотрел на них, потом прошел в спальню и сел на кровать, чувствуя себя обманутым и обделенным.

Радость, смех и слезы, и худенькое тельце в майке, прижавшееся к нему — он так мечтал об этом! И все это досталось не ему... Ревновать — к собаке! Как глупо!..

Сейчас нужно переодеться, выйти и сказать что-нибудь уместное — мол, видишь, я сделал все, что ты хотела! Начал стаскивать свитер — остановился и решил немного подождать, пока непонятно откуда появятся силы.

Что ж, надо радоваться — он сделал свою работу. Работу...

И вдруг он услышал — даже не услышал, ощутил, что Рене здесь, рядом. Легкое неуверенное прикосновение к волосам — наверное, она удивилась, почему он сидит, опустив голову, в полуснятом и повисшем на руках свитере. Сказала шепотом:

— Теди...

Так называл его только один человек — тетя Аннет. В детстве Тед иногда злился — по его мнению, это звучало недостаточно мужественно — потом привык.

— Теди?! — это прозвучало громче и заставило его поднять голову.

Она смотрела на него радостно и немного испуганно — смотрела, как на чудо, самое большое и главное в ее жизни. И от этого взгляда каштановых глаз, похожих на мокрые анютины глазки, на душе стало необыкновенно легко, и Тед улыбнулся, поняв всю глупость того, что он — наверное, с усталости — напридумывал.