Маськин зимой - Кригер Борис - Страница 13

Дело в том, что Зима получила письмо с горячей просьбой партии «зелёных» начаться как можно позже, чтобы их мулька с глобальным потеплением позволила им захватить власть и всех вернуть к первобытным реалиям пеших прогулок и ночёвок под открытым небом, отобрав автомобили и бензопилы. Конечно, простое письмо на Зиму не произвело бы никакого действия. Она довольно холодна к подобного рода обращениям. Однако ж «зелёные» положили в конверт пару замечательных творожно-мороженых ватрушек, и Зима не смогла устоять, приняла гостинец и благосклонно задержалась ровно на столько, чтобы все кругом поверили, что, мол, и правда природа размораживает холодильник… Однако зелёным это не помогло, потому что оказалось, что и на Марсе началось значительное потепление[10], а связать его с выхлопами двух-трёх наших марсианских роботов на колёсиках не удалось, поскольку они оказались электрические. Марсианскую Зиму подкупать зелёные не стали, потому что у зелёных кончились зелёные[11], а посылка до Марса стоит дорого и идёт целых шесть месяцев, пока дойдёт – глядишь, уже и лето. К тому же марсианская Зима, как выяснилось, не любит земные ватрушки и подкупать её ну просто совершенно нечем.

Однако Маськин не стал унывать и сразу придумал новую уловку, чтобы поскорее вызвать первый снег.

Маськин оставил на ночь во дворе большую миску ванильного мороженого, политого Маськиным фирменным клубничным вареньем. Снежинки не смогут устоять и под покровом ночи должны слететься, как мотыльки на лампу, на этот удивительный, я бы сказал магнетический, эквивалент источника света.

Однако после ужина, когда Маськин уже отправился спать, Плюшевый Медведь вышел подышать свежим воздухом. Он это любил делать на сытый желудок, чтобы снова нагулять аппетит. Выйдя во двор, Плюшевый Медведь совершенно случайно наступил в миску с мороженым, и когда он в недоумении сел на попку и разглядел, что его задняя лапа вся блестит от этого холодного лакомства, то решил, что усосал и эту лапу, и для поправки усосанности сначала аккуратно и вдумчиво слизал всё мороженое, приставшее к лапе, а потом и его остатки из миски намазал на свою новоусосанную лапу и не менее вдумчиво слизал.

Но и неудача с мороженым Маськина не остановила. Он решил применить самый надёжный способ общения с небесами. Когда над Маськиным двором появлялся молоденький, едва родившийся месяц, Маськин показывал ему денежки, обычно в самых больших купюрах, отчего у Маськина до следующего новолуния с деньгами был полный порядок. (Знаете ли, на госзакупки продуктов Маськиного натурального хозяйства не всегда можно было рассчитывать, и поэтому приходилось изыскивать более надёжные способы поддержания финансовой стабильности.)

Таким образом, Маськин решил показать облачку со снежинками денежки, авось, подумал он, и сработает. Только показать Маськин решил мелочь, а не крупночь, как в случае с месяцем. Не знаю, почему. Так уж он решил чисто интуитивно, что снежинки, в отличие от небесных тел, народ хоть и интеллигентный, но мелочный, и потому скорее позарятся на мелочёвку.

Видите ли, век снежинки очень недолог, и крупные средства ей будет просто некогда даже разменять, не то что потратить.

Но и этот хитроумный способ не сработал, потому что снежинки оказались существами возвышенными и неподкупными мелкой монетой, ибо забравшиеся так высоко по мелочи обычно уже не берут.

Отчаялся Маськин дождаться первого снега. Ведь первый снег – как первая любовь. Иные ждут её всю жизнь…

Однако стоило Маськину в честь продолжающейся осени купить себе новые демисезонные сапожки, разрисованные белыми ромашками, как первый снег и выпал.

Сапожки пришлось временно подарить рыбе 007, живущей в бочке Диогена, ибо в бочке было мокро, а от сырости рыба 007 всегда начинала чихать. В этом нет ничего удивительного. Ведь многие плохо переносят свою естественную среду обитания…

Глава 11

Маськин и мышиная возня

А снег всё шёл и шёл не переставая. Обитатели Маськиного дома наспех надели зимние вещички, кто варежки, а кто и шубку, и высыпали во двор, веселясь и хихикая. Только коты, разумеется, остались дома, ибо были твёрдо убеждены, что все природные явления снаружи организуются самим Маськиным только для того, чтобы пошутить над котами. Если шёл дождь, коты считали, что это Маськин специально воду льёт, чтобы не пускать их гулять и кататься в пыли. Ну а снег коты и вовсе считали самой несносной Маськиной проделкой – полгода всё покрыто отвратительным, холодным, мокрым веществом, которое морозит и даже ранит розовые кошачьи пяточки.

Однако все остальные были рады снегу, ибо мы всегда радуемся новизне, даже если она оказывается холодной. Жажда новизны заложена в самой основе эволюции наших душ, тел и чего-то ещё, что у нас есть и о чём мы и сами не знаем, но определённо догадываемся. А как иначе? Не может же быть, что я – это только душа и тело. Должно же быть что-то ещё? Например, у Маськина был ещё Маськин Невроз, который не являлся ни частью Маськиного тельца, ни частью его души. Он просто существовал отдельно, хотя и был связан с Маськиным неразрывно. Бывало, он цеплялся за Маськина и таскался за ним по дому целый день, а бывало и наоборот, что Маськин цеплялся за свой невроз. Кстати, Маськиному Неврозу снег тоже не понравился. Он боялся, что под тяжестью снега может провалиться крыша, и предлагал начинать чистить снег ещё с лета, задолго до того, как он выпал. К сожалению, это оказалось столь же невозможно, как хлопок одной ладонью… Ах, всему своё время… А время – это не что иное, как снег, беспрестанно тающий на наших ладонях, которые так нужны друг другу для произведения краткого магического звука, именуемого «хлопок». Хлопок – и снега уже нет, кончилось наше время, и мы сами таем, вместе с последними снежинками, превращаясь всего лишь в прошлогодний снег. Мы не желаем становиться прошлогодним снегом? Увы, почему-то нас никто не спрашивает, чего мы хотим, а чего не хотим…

Хорошо радоваться снегу, когда у тебя есть тёплый, уютный дом, как у Маськина. А что же делать полевым и лесным мышкам, когда снег начинает засыпать их норки? Мышки тогда приступают к своему любимому занятию – мышиной возне. Они наспех собирают поклажу и толпами начинают иммигрировать в Маськин дом.

И чего только Маськин не предпринимал для того, чтобы упорядочить и по возможности урезонить мышиное нашествие!

«Ну вот если подумать, – размышлял Маськин, – ну сколько этих мышей может прийти к нам за зиму? Три-четыре, не больше. Так что и нашествием это не назовёшь. На лето они уходят, да и вреда особого не приносят, особенно если выставить рядом с большими собачьими чашками три-четыре малюсеньких блюдечка с крупой или молоком. Хотя, по правде говоря, мышки особо любят сыр сорта “моцарелла”, если его, конечно, предварительно ещё и натереть на мелкой тёрке, оставив на ночь без присмотра. А ещё от мышек есть очевидная польза, потому что когда они ночью по дому бегают, все непонятные, пугающие звуки можно на них списывать даже при наличии домового, ибо и у домовых рабочий день, тоже, знаете ли, не резиновый».

Однако в этом году мышки повалили толпой, и Маськин схватился за голову. Сначала он решил учредить иммиграционную политику, как в какой-нибудь изрядно цивилизованной стране. Он назначил Колбаскина пограничником, а Сосискина – таможенником. Кошку Басю Маськин назначил офицершей иммиграционной службы, ибо кому как не кошке поручать надзор за передвижением мышей. Как вы, наверное, помните, у Маськина в доме проживало и постоянное мышиное население с детками, настолько растолстевшими, что Маськину приходилось заниматься с ними аэробикой. Так вот, мышиной общине Маськиного дома было поручено помогать легально допущенным мышкам осваиваться на новом месте. Мышек-нелегалок Маськин, как я уже упоминал, отлавливал в банку и депортировал на Маськиной машине за три километра от дома, где отпускал их, снабдив бутербродом с красной икрой в качестве провизии на первое время и в виде извинительной компенсации за причинённые неудобства.