Два романа об отравителях - Кристи Агата - Страница 37

Невозмутимый мистер Эндикотт был потрясен.

— Ну, раз вы полностью в курсе дела, — сказал он, — я больше не буду от вас таиться. Вы, видно, неспроста интересуетесь юным Нигелем. Что натворил этот мерзавец?

— Полагаю, что события развивались так: уйдя из дому, он переменил фамилию, а знакомым сказал, что, дескать, такое условие было поставлено в завещании матери. Потом он связался с контрабандистами, торговавшими наркотиками и драгоценностями. Очевидно, это с его легкой руки они стали использовать в качестве невольных перевозчиков контрабанды ничего не подозревающих, невинных студентов — идея просто гениальная. Заправляли всем делом двое: Нигель Чэпмен — теперь его так величают — и молодая женщина по имени Валери Хобхауз, которая, видимо, и вовлекла его в эту затею.

Предприятие было малочисленным, основанным на комиссионных началах, но доходы оно приносило баснословные. Товар почти не занимал места, но стоил тысячи фунтов стерлингов. И все шло гладко, пока не возник ряд непредвиденных обстоятельств. Однажды в студенческом пансионате появился полицейский, расследовавший убийство под Кембриджем. Вы, наверное, понимаете, почему известие о его приходе повергло Нигеля в панику. Он решил, что полиция охотится за ним. Боясь яркого освещения, он вывернул в холле лампочки и в панике кинулся с рюкзаком на задний двор, разрезал его на куски и спрятал в котельной, опасаясь, что полиция обнаружит на двойном дне рюкзака следы наркотиков.

Страхи его оказались напрасными: полиция лишь хотела навести справки об одном студенте. Но некая девушка из пансионата случайно увидела в окно, как он кромсал рюкзак. Однако смертный приговор был ей подписан не сразу. Чтобы спасти положение, был разработан хитрый план: по наущению заговорщиков девушка натворила глупостей и сама оказалась в незавидном положении. Но дело зашло слишком далеко, и в пансионат пригласили меня. Я посоветовал обратиться в полицию. Девушка пришла в отчаяние и во всем созналась. Вернее, не во всем, а лишь в своих прегрешениях. Но, видимо, она пошла к Нигелю и потребовала, чтобы он тоже признался в порче рюкзака и конспектов одной студентки. Ни самому Нигелю, ни его сообщнице не хотелось привлекать внимание к рюкзаку — иначе вся их затея пошла бы прахом. Дело осложнялось и тем, что та девушка, Селия, знала еще один важный секрет. Она проговорилась о нем за ужином, когда меня пригласили в пансионат. Она знала истинное прошлое Нигеля.

— Но наверняка… — нахмурился мистер Эндикотт.

— Нигель полностью порвал со своим прошлым. Его старые приятели могли, конечно, знать, что он носит теперь фамилию Чэпмен, но они понятия не имели, чем он занимается. В пансионате его настоящая фамилия не была известна, но вдруг выяснилось, что Селия знавала его в ранней молодости. Знала она и то, что Валери Хобхауз минимум один раз ездила за границу по фальшивому паспорту. Селия знала слишком много. На следующий вечер Нигель назначил ей свидание и подсыпал в бокал с вином или в чашку кофе морфия. Она умерла во сне, и он постарался, чтобы все смахивало на самоубийство.

Мистер Эндикотт передернулся. Лицо его омрачилось. Он что — то пробормотал вполголоса.

— Но это еще не конец, — сказал Пуаро. — Вскоре при загадочных обстоятельствах умерла владелица ряда студенческих пансионатов и клубов, а потом было совершено третье, самое жестокое и зверское убийство. Патрисия Лейн, которая преданно любила Нигеля и к которой он сам был сильно привязан, невольно вмешалась в его дела и, хуже того, настаивала на его примирении с отцом. Он наплел ей кучу небылиц, но понимал, что она может заупрямиться и написать отцу еще одно письмо — первое он благополучно уничтожил. И вот теперь, друг мой, слово за вами: я думаю, вы раскроете нам секрет, почему он так этого боялся?

Мистер Эндикотт встал, подошел к сейфу, отпер его и вернулся к столу с продолговатым конвертом в руках, сургучная печать на нем была сломана. Он вынул из конверта два листка и протянул их Пуаро.

— Ага! — глубоко вздохнул Пуаро. Он развернул второй листок.

Глава 21

— Надеюсь, вы понимаете свое положение, мисс Хобхауз. Я вас уже предупреждал, что…

Валери Хобхауз не дала ему договорить:

— Да — да, я знаю, что мои показания могут быть использованы против меня. Я к этому готова. Вы предъявили мне обвинение в контрабандной торговле. Я не надеюсь, что суд меня оправдает. Мне грозит долгое тюремное заключение. Я знаю и то, что вы обвиняете меня в соучастии в убийстве.

— Однако чистосердечное признание может облегчить вашу участь. Хотя никаких гарантий я вам дать не могу.

— И не надо. Может, лучше уж сразу покончить все счеты с жизнью, чем томиться столько лет в тюрьме. Я хочу сделать заявление. Можете считать меня сообщницей убийцы, но я не убийца. Я никого не пыталась убить, у меня даже в мыслях такого не было. Я не идиотка. Я хочу, чтобы вы знали: Нигель убивал в одиночку. Я не собираюсь расплачиваться за его преступления.

Селия знала слишком много, но я могла бы все утрясти. Нигель не дал мне времени. Он договорился с ней встретиться, обещал признаться в порче рюкзака и конспектов, а потом подсыпал ей в кофе морфий. Еще раньше он стащил ее письмо и вырезал из него фразу, намекающую на самоубийство. Эту бумажку и пустой флакон из — под морфия, который он на самом деле не выкинул, а припрятал, Нигель положил у ее кровати. Теперь мне понятно, что он давно замышлял убить Селию. Потом он признался мне во всем. И я поняла, что должна быть с ним заодно, иначе я тоже пропала.