Новые приключения Хомы и Суслика - Иванов Альберт Анатольевич - Страница 3

Суслик нахмурился. Молчит, лоб морщит.

Он всегда хмурился, когда начинал думать. Потому что думать не любил. Тяжкая работа. На это у него соображения хватало.

— Я видел, — наконец сообщил он, — как один воробей кусок булки в клюве нёс — больше его самого!

— Вот. А воробей — маленькая птичка. Не журавль и не цапля!

— Но зато высоким, как я, быть приятно! — опять принялся за своё Суслик.

— А какой мне прок от тебя такого? — разошёлся Хома. — Был бы ты лошадью, я бы на тебе ездил. Был бы ты Совой, я бы на тебе летал!

— Если б я был Совой, — возмутился Суслик, — я бы тобой закусывал! А насчёт лошади… Ты и так меня заездил. Кто за тебя каждый день зарядку делает? Кто?

— Единственная от тебя польза, — нехотя признал Хома.

— Выискался, летать на мне вздумал, — продолжал ворчать Суслик, — как на Сове.

— Слышь, а я однажды во сне на огромной Сове летал, — похвастался Хома. — В ночном просторе!

— Ты? Ночью? На Сове? — расхохотался Суслик.

— Не на тебе же. Ты даже и без меня шага не пролетишь. Куда тебе!

— Пролечу! — разъярился лучший друг. — И не во сне, а наяву!

— Докажи!

— Докажи, расскажи, покажи… Вот Хома неверующий! А ну, пошли со мной.

Привёл Суслик Хому на обрыв над ручьём.

— Ну-ну, — усмехнулся Хома. — Повыше место выбираешь? Ты бы ещё на берёзу залез!

— Смеётся тот, кто смеётся последним, — стиснул зубы Суслик. — Гляди!

Разогнался, оттолкнулся он от края обрыва, взмыл ласточкой над ручьём — и бултых в воду. Хому даже брызгами окатило!

Вынырнул Суслик и вопит:

— Видел, как я летел? Куда больше твоего шага!

Хома очумело почесал затылок.

— Мы так не договаривались… Ты вниз летел, а не вверх!

— Как птица! И вверх, и вниз, — упорствовал Суслик. — В свободном полёте. На дневном просторе!

Хома потерянно молчал.

— Я даже с тобой на плечах могу с обрыва полететь, — уверенно заявил Суслик, подплывая к берегу. — Хочешь, попробуем?

Он быстро вскарабкался на обрыв, схватил Хому и стал, пыхтя, взваливать его себе на спину.

— Отпусти! — брыкался Хома. — С ума сошёл?

— Нет, признавайся, умею я летать или нет?

— Умеешь! — взмолился Хома. — Умеешь!

— Веришь теперь?

— Верю, верю!

— Убедился?

— Убедился! — отчаянно вырывался Хома. — Твоя взяла!

— В следующий раз, — неохотно отпустил его Суслик, — сначала подумай, а потом сомневайся.

Хорошо, что дело днём было. Не ночью.

Если бы Хому не Суслик схватил, а та же Сова, полетел бы Хома не на Сове, а под Совой. В когтях. И не во сне, а наяву!

Как Хома и Суслик с петухами вставали

Кто с петухами встаёт, к тому счастье придёт. Где и от кого услыхал Хома эту пословицу — неизвестно.

Может, она и не совсем точно такая, но смысл её точно такой. Мол, кто вместе с петухами на рассвете встаёт, тому — непременно удача во всём.

«Интересно… — подумал Хома. — Встать-то можно. В любой момент. Хоть с Сусликом. Да вот только где петухов взять?!»

Вообще-то рано поутру или вечером, если вслушаться, петухов слышно. Слабо, но доносится петушиное пение из деревеньки за гороховым полем.

«Ку-ку-в-ре-ку!» — Так именно не только Хоме, но и Суслику слышалось.

Из деревеньки заодно доносились и суматошные куриные голоса.

— Это куры: «Куда, куда?» — кудахчут, — определил как-то Суслик, — а петухи их «в реку» посылают.

— Зачем? — изумился Хома.

— Надоели они им — вот зачем. Если я тебе целыми днями над ухом буду орать: «Куда-куда-куда?», куда ты меня направишь?

— Куда подальше!

— То-то. А река, сам знаешь, далеко!

— Так… — подмигнул довольный Хома. — Петухов мы нашли.

— Опять, наверно, что-то задумал, — заподозрил Суслик.

— Надо бы одну мыслишку проверить, — уклончиво заметил Хома.

— Давай вдвоём проверять. Вдвоём-то мы с одной мыслью живо сладим!

Почему бы и нет? И Хома поделился с лучшим другом своей задумкой о той заманчивой пословице. Мол, вместе с петухами встанем, нам во всём удача будет!

Суслик враз оживился:

— А ещё и другая пословица бродит: не откладывай на потом то, что можно сделать затем. То есть, — смешался он, — не откладывай… не откладывай…

— Кстати, это куры яйца откладывают, — подсказал Хома.

— При чём тут куры? Ага, вспомнил! Не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня. И наоборот!

— Да разве я тебя, бестолкового, есть приглашаю? — возмутился Хома.

— А как же! Если мы сейчас, с вечера, успеем в курятник попасть, то и встанем с петухами как раз к утренней кормёжке. Знаешь, чем кур кормят? Пшеном! Тут-то нам счастье и улыбнётся!

— По-твоему, счастье в том, чтобы наесться до отвала?

— Ага. Чем больше съедим, тем больше счастье! Кто раньше кур встаёт? Конечно же, петухи. А кто вместе с ними встанет, если мы будем начеку? Мы встанем. Пока куры проснутся, мы уже успеем налопаться — и дёру. Каково! Умён ты, Хома. Нет, это не мыслишка у тебя появилась, а Мысль. Ты, Хома, не обижайся, — Мыслитель.

— Думаешь? — невольно приосанился Хома. Для пущей убедительности даже палец ко лбу приложил. К своему, понятно.

— А чего мне думать! За меня ты думаешь, — почтительно сказал Суслик. — Где уж мне такое надумать, чтобы вместе с петухами вставать! Мы теперь всегда с ними вставать будем, и каждый день будем счастливы!

— Тогда — вперёд, — сказал Хома, — пока не стемнело.

— Знаешь, я лучше сзади пойду.

— Почему? — сразу забеспокоился Хома.

— Честно?

— Честно!

— Переднему всегда больше достаётся, — честно сказал Суслик.

— Вот мне и достанется больше пшена, если я первым пойду, — пытался подзадорить его Хома.

— Ну-у, — протянул Суслик. — До утренней кормёжки ещё далеко. Ты первым иди. Ты меньше, незаметней.

— От кого — незаметней? — встревожился догадливый Хома

— Мало ли от кого… Вдруг там Сторож с Собакой курятник охраняют? — поёжился Суслик.

Заметим, однако, что говорить-то они говорили, спорить-то спорили, но и шли себе помаленьку. Причём Хома шагал впереди, чего Суслику только и надо было.

— От кого охраняют? — выпытывал Хома. — От нас? — хмыкнул он.

— Кому мы нужны! От Лисы, конечно. Она в курах души не чает.

— Значит, мы не только на Сторожа и Собаку, но и на Лису можем нарваться? — затоптался на месте Хома.

— Не бойся. Сторожу не до нас будет. Ну, а Лиса… Станет ли она сочную курицу на какого-то облезлого хомяка менять, да и Собака вряд ли нас на Лису променяет!

— А к облезлому Суслику как Лиса отнесётся? — засопел Хома.

— Тоже кое-как. Глянь на меня, сплошной оглоед — кожа да кости.

— Ну, если так… — двинулся опять вперёд Хома. — Одного не пойму, откуда ты столько про деревенскую жизнь знаешь?

— А кто тебя в амбар с горохом когда-то водил? Помнишь?.. Мне воробьи обо всём рассказывают, потому что я безобидный, — словоохотливо пояснил Суслик. — А воробьи, они вечно в деревне вертятся. Они зимой в жаркие страны не улетают, вот и подлизываются к людям, чтобы и в холода им хоть что-то от них перепало. Ты меня понял?

— Понял. Не тарахти!

Так за разговором они незаметно и добрались до курятника на краю деревни. Из него доносилось разноголосое куриное: «Ко-ко… Ко-ко…»

— Яйца считают, — определил Суслик.

— Почему так считаешь?

— На курином языке яйцо — это «коко». Отсюда, наверно, и словечко «кокнуть» взялось.

— Тоже от воробьёв слышал? — усмехнулся Хома.

— Не от Хорька же!

— А он что, тоже на кур охотится?

— Большой охотник. От одного его вида куры вмиг летать научаются!

— Выходит, мало нам Сторожа, Собаки, Лисы, ещё и на Хорька наткнуться можем?