Красотки и оборотни - Исьемини Виктор - Страница 37

— За счет заведения. Великолепный, нам нужно поговорить. Не уходи, прежде чем мы с тобой не потолкуем, — и затем, обернувшись к рыцарю: — Не желаете ли повторить заказ, ваша милость?

— А вы весьма популярная персона, мастер, — заметил ок-Марнот, — пока я здесь сижу, вас спрашивали как минимум трое.

— Я отсутствовал больше недели, — пожал плечами Томен. — Накопились дела. Простите, если заставил ждать, но…

— Ничего. — Рыцарь махнул широкой ладонью. — Вы подумали над моим предложением?

— Да, сэр. Я согласен. Не будете ли вы возражать, если я возьму с собой кое-какой товар для продажи у вас в Эгиларе?

— Да Гилфинга ради! Берите, разумеется… Я. собственно, заинтересован в торговле, ибо Эгилар — ленное владение моего отца и… Когда вы будете готовы?

— Говорите, меня спрашивали уже трое? — Томен поскреб затылок. — Ну, если мой приятель Лотрик в самом деле был настолько расторопен… Возможно, завтра с рассветом. Нужно, видите ли, собрать этот товар, о котором я говорил… Не в обиду вашей милости, я не собираюсь наживаться на несчастье, приключившемся с добрым вашим батюшкой, и просить большой гонорар, но хочу подзаработать попутно — своими, так сказать, силами… Словом, надеюсь, что завтра все будет готово. Возов десять, думаю, наберется.

— Десять возов? — Брови ок-Марнота поползли вверх.

— Да. Но вы ведь заинтересованы в торговле.

ГЛАВА 24

Стараниями Лотрика Мирена превратилась в разворошенный муравейник. Маленький городок буквально кипел — здесь ничто не могло сохраняться в тайне долго, так что бурная коммерческая деятельность небогатого шкипера, разумеется, привлекла всеобщее внимание.

Глава магистрата, первым уступивший Лотрику свои запасы по дешевке и воображавший, что провернул нынче выгодное дельце, теперь забеспокоился. Сын, отправленный поговорить с Великолепным, явно имевшим отношение к утренним событиям, не возвращался до обеда. Вслед за почтенным градоправителем заволновались и другие купцы, заключившие сделку с Лотриком. В конце концов все они пришли к одному и тому же выводу — так что, когда утомленный утренней беготней шкипер направился пообедать в «Морскую птицу», там уже собрались все негоцианты Мирены. Рассевшись за столиками и попивая пиво, купцы и судовладельцы — числом семь — поджидали окончания беседы Томена и приезжего дворянина. А чародей не торопился. Он вел неспешный разговор, припоминая свое короткое пребывание во владениях сэра ок-Марнота и попутно расспрашивая рыцаря о хвори, приключившейся с отцом. Завидев приятеля, Великолепный спросил:

— Ваша милость, позволите моему другу Лотрику присоединиться к нам?

— Доброго утра, сэр! — поздоровался Лотрик.

— Да, — несколько растерянно ответил дворянин и снова обратился к магу: — Но вы уже больше часа сидите здесь… Приветствую, мастер!.. Я говорю — вы сидите здесь, хотя упоминали некие приготовления, которые следует сделать до отъезда…

— Все правильно. Именно этими приготовлениями занимался мой приятель. Как дела, Лотрик?

— А ты сам не видишь, Гангмар меня разорви? Вся эта свор… Э, лучшие люди города сидят по углам и пялятся на тебя, потому что у них в карманах — твое серебро, и они не понимают, какого рожна тебе потребовалось столько рыбы!

— А телеги?

— И телеги.

Тут уж «лучшие люди города» не утерпели и, словно по команде, двинулись к их столу.

— Прошу прощения, ваша милость, — обратился к рыцарю один из купцов, — но у нас неотложные дела к этим вот мастерам…

Ок-Марнот огляделся с заметной растерянностью, однако, перехватив веселый взгляд Томена, Догадался, должно быть, что присутствует при некоей авантюре, и решительно поднялся:

— Да, почтенные. Занимайтесь своими делами, я удаляюсь. Мастер Великолепный, завтра с рассветом…

— Не беспокойтесь, ваша милость. Завтра с рассветом мы выступаем. Вот теперь же улажу последние вопросы… И с рассветом — в путь!..

Ок-Марнот еще раз оглядел взволнованные лица миренских купцов и, пожав плечами, удалился. Томен проводил его взглядом, затем обернулся к землякам:

— А теперь я готов ответить на все ваши вопросы, мастера!

Вопросов оказалось немало. Собственно, упрекнуть приятелей было не в чем — они заключали обычные сделки и платили звонкой монетой… Претензии сводились к тому, что как-то не по-дружески это, что не годится так-то вот с добрыми земляками… Шкипер вертелся в кругу обвинителей и, краснея от натуги, пытался перекричать всех, рыча сквернословия вперемежку с оправданиями. Томен же помалкивал и едва не хихикал. Забавным было то, что если бы миренские купцы захотели, то вполне могли собрать такой караван сами. Спокойно и без спешки. Трудно им было бы только сговориться и не пытаться надуть друг дружку во время подготовки. Зато едва им показалось, что их пытаются провести и в чем-то обмануть, откуда только взялись сплоченность и единодушие! Такая трогательная дружба! Наконец, мало-помалу разговор обратился собственно к делу. Томен остановил разошедшегося Лотрика (хотя и не без труда) и объявил, что принимает в компанию любого, кто пожелает. Все равно он уже успел вложить все деньги, заработанные в Ливде. К тому же Великолепному хотелось, чтобы с обозом отправился кто-нибудь из купцов поопытнее — чародей мало смыслил в коммерции, да и на Лотрика надежды было немного. Хотя шкипер любил бахвалиться, его собственное предприятие никак нельзя было назвать процветающим — стало быть, коммерсант он плохой. Так что при обоюдном желании сторон обоз вскоре был сформирован. Не десять фургонов, как Томен сулил ок-Марноту — лишь семь. Зато с караваном отправлялся мастер Эфин — очень опытный купец. Груз в трех телегах принадлежал Томену, а в четвертой — Лотрику. Их земляки смогли наполнить товаром только три повозки — шкипер «Одады» успел скупить большую часть соленой рыбы в Мирене…

Сэр Ройбер был, похоже, несколько смущен. Он то и дело оглядывался на следующий за его знаменем караван из семи фургонов. Должно быть, бравому рыцарю не приходилось прежде участвовать в чужих торговых предприятиях. Собственно, не было ничего предосудительного в том, что важного господина, рыцаря из славного замка Марнот, сопровождает большое количество людей и повозок — скорее, наоборот, это могло быть воспринято как должное… Но сам-то сэр Ройбер знал, что следующие за ним люди — вовсе не вассалы и едут по своим собственным делам.

Но постепенно он привык и успокоился. Дворянин с оруженосцем занял позицию во главе колонны, следом катили фургоны и, наконец, завершали процессию латники, сопровождавшие ок-Марнота в нынешнем путешествии. Горожане тоже чувствовали себя не вполне уверенно. Большинству из них нечасто случалось удаляться от берега, и они были смущены. О трудностях путешествия по владениям сантлакских дворян, об их буйном нраве и привычке к беззаконию в городах побережья ходили всевозможные слухи, да и сами участники торговой экспедиции частенько со смехом передавали друг другу забавные сплетни о том, как какого-нибудь путника ограбил некий дерзкий дворянин… или о том, как очередной замок сожжен и разграблен коварным соседом…

Одно дело хихикать, обсуждая подобные истории, когда сидишь с кружкой в уютном кабаке, в родном городе, где порядок и благопристойность… Совсем иначе ситуация выглядит, ежели ты на облучке фургона, а вон там, на холме, — группа неуклюжих строений, окруженных частоколом. Замок. Один из тех самых замков, в которых как раз и обитают алчные, злые, дерзкие дворяне, готовые ограбить неудачливого путника… А в фургоне, между прочим — твое добро, и тут уж не знаешь, за что дрожать больше, за собственную голову или же за ценный груз в фургоне. Пропадет груз — пойдешь по миру… Теперь рассказы о злоключениях бедняг, подвергшихся нападению здешних феодалов, вовсе не представляются забавными…

Лотрик Корель был сегодня мрачнее обычного, но ругался вдвое тише. Здесь, на суше, он чувствовал себя неуверенно. На море, на палубе собственного судна, или, скажем, на берегу в каком-нибудь портовом кабаке он бывал дерзок, многословен и предприимчив… А здесь… На суше моряк не чувствовал себя опытным и бывалым. В нынешней поездке он полностью зависел от мужества и опыта спутников — рыцаря ок-Марнота и купца Эфина. Даже Томен, «Пекондор-перекинь-через-забор», как шкипер любил дразнить приятеля, — и тот смыслил больше в сухопутных странствиях, чем Корель.