Все впереди - Брэдфорд Барбара Тейлор - Страница 29

Подняв руки, я нежно дотронулась до его щеки.

— Послушай, крутой парень, давай я отменю заказ, закажу бутылку хорошего вина и твое любимое негритянское блюдо, и мы можем остаться здесь, поужинать перед камином. Ты и я, наедине. Уютно, тепло и мило. Что ты на это скажешь?

— Я скажу: хорошо, я назначил тебе свидание.

— Ладно. Теперь давай, — заторопилась я, — залезай в горячую ванну. Ты можешь налить туда немного пенного шампуня. В нем пихтовое масло, и от него расслабляются мышцы.

— Присоединяйся ко мне! — Он поднял бровь и многозначительно взглянул на меня.

— Нет! — воскликнула я.

Он засмеялся впервые за весь вечер, а вслед за ним я.

— Никаких подвохов сегодня, Эндрю Кесуик, ты слишком устал.

— Боюсь, что так, даже для тебя, котенок.

Обед был превосходный. И таким же оказался вечер.

Пока Эндрю размачивал свои усталые косточки в ванне, дополна налитой горячей воды и разбавленной доброй порцией моего пихтового шампуня, я заказала ужин в бюро обслуживания.

Желая его побаловать и дать ему почувствовать себя лучше, я выбирала все его любимые блюда: консервированные креветки с залива Морекомба, отбивную из молодого ягненка под мятным соусом, картофельное пюре, зеленую фасоль и морковь. Я выбрала восхитительное красное вино, шато-лафит-ротшильд, и к черту цены. На десерт я заказала хлебный пудинг. Я не особенно его любила, но Эндрю любил его; он ему нравился с тех времен, когда он жил в школе, и я знала, что сегодня вечером он ему будет рад.

Освеженный, отдохнувший, насытившийся вином и пищей, мой муж был к одиннадцати часам в более мягком настроении. Но, тем не менее, я была поражена, когда он вдруг произнес:

— Ладно! Мы едем, в конце концов, завтра в Йоркшир, детка.

Я полулежала рядом с ним на софе, рассеянно смотря новости по телевизору, но тут резко выпрямилась и села, уставившись на него.

— Но я думала, что тебе завтра надо идти в офис! — воскликнула я. — Я считала, что тебе надо разбираться с вашей путаницей.

— Да, это верно. Но я не думаю, что смогу сам с этим справиться. Мне необходим Джек в качестве резонатора. Это финансовые дела, которые всегда были в его компетенции. И, послушай, я могу взять с собой некоторые бумаги, изучить их по дороге к маме.

— Ты в этом уверен, дорогой?

— Совершенно убежден.

— Ты делаешь это не для меня, не так ли? Не из-за того что ты не хочешь, чтобы я сидела в гостинице и ждала тебя? Ведь это не так?

— Я это делаю для нас обоих, Мэл. И для мамы. В любом случае, я считаю, что для меня будет полезно уехать на сорок восемь часов. Я сумею по-новому взглянуть на все это. И, честно говоря, мне просто необходимо убраться из офиса и посмотреть на всю ситуацию со стороны.

— Если ты действительно уверен…

Я знала, что голос выдавал мои сомнения, но ничего не могла поделать.

— Я хочу этого, — заверил меня Эндрю. — Честное скаутское.

— Может, мы поедем на поезде?

Он покачал головой:

— Нет, не думаю, что это разумно. Я хотел бы поехать пораньше, около шести тридцати, так, чтобы на шоссе еще не было много машин. Если мы выедем так рано, мы будем у мамы в середине утра, к ланчу. Я даже смогу поработать со своими бумагами в субботу вечером. Мы отдохнем в воскресенье и поедем обратно в понедельник утром вместе с мамой.

— Но как мы доберемся туда завтра? У нас нет машины, а твоя мама уехала сегодня вечером. Она сказала, что хочет выехать не позже восьми вечера.

— Да, я это знаю. Но нет никаких проблем — мы же в гостинице, ты разве забыла? В одной из самых лучших в мире! — Он встал и подошел к письменному столу. — Я собираюсь позвонить швейцару и попросить его заказать нам машину с водителем на завтрашнее утро к шести тридцати. Как это тебе нравится?

— Замечательно, — ответила я. — И твоя мама будет в восторге, что мы приедем на уик-энд.

— Женится твой отец на Гвенни Рисс-Джонс или нет — тебя это не слишком затронет, не так ли, Мэл? спросил Эндрю, гася ночник и натягивая на себе одеяло.

Некоторое время я молчала, а затем сказала:

— Нет, на самом деле, нет. Я просто хочу, чтобы он был счастлив, и все.

— Она очень милая.

— Я думала, ты ее не помнишь.

— Вначале я не мог ее вспомнить, но в последние несколько часов она начала ясно обрисовываться в моей памяти, и теперь у меня возникла достаточно ясная картина. Мама знает ее тысячу лет. Старшая сестра Гвенни, Глэдис, училась вместе с мамой в Оксфорде, вот отсюда и связь. Когда я был маленький, мы часто ездили в гости к этой семье. Я смутно припоминаю старый дом, очень красивый, в Уэлш-Маршес.

— Твоя мама упоминала об этом. Но продолжай, ты сказал, что теперь ты хорошо ее вспомнил. Как она выглядит?

— Высокая, стройная. Смуглая, как многие уэльсцы, с очень приятным лицом, милым лицом, и я просто вижу эти красивые глаза, карие, я думаю, большие и одухотворенные. Но она странно одевается.

— Что ты имеешь в виду?

— Длинные, легкие юбки, сапоги, крестьянские блузы, развевающиеся шарфы, длинные серьги и ниспадающие накидки.

Я услышала, как он смеется в темноте, весело продолжая:

— Оглядываясь назад, я думаю, что она была по виду чем-то средним между цыганкой, русской крестьянкой и хиппи. Я имею в виду ее внешность. И она была крайне эксцентричной, какой только англичанки могут быть. Но не пойми меня неправильно, она была ужасно мила. Я уверен, что она и сейчас такая.

— Да. И, по крайней мере, талантлива, как твоя мама сказала.

— Мэл?

— Да, любимый.

— Старайся быть доброжелательной по отношению к Гвенни. Я знаю, ты раздражена тем, что папа не рассказал тебе свой секрет, но я уверен, что это только потому, что он не хотел тебя поставить в неловкое положение или расстроить. Мама права на этот счет.

— Я полагаю, что это так. И я вовсе не хочу быть недоброжелательной. Я рада, что у папы есть Гвенни. Я надеюсь, что скоро с ней познакомлюсь. В конце концов, папа может быть в Мехико в следующем году в течение целых шести месяцев. Поэтому я не сомневаюсь, что оттуда он будет приезжать в Нью-Йорк чаще.

— Собирается ли он принять приглашение Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе? Они ведь предлагали ему войти в состав экспедиции в Яксине.

— Возможно, и примет. Он интересуется цивилизацией майя очень давно, как ты прекрасно знаешь, и я думаю, он был бы рад уехать с Ближнего Востока. В последнем письме он писал, что там ему надоело.

— Не могу сказать, что осуждаю его за это.

— Я надеюсь, он поедет в Мехико. Надеюсь также, что он женится на Гвенни, и они будут проводить с нами много времени. Было бы хорошо для близнецов получше узнать своего деда, и я думаю, что Гвенни ничего не будет иметь против этого. Из рассказов твоей матери у меня создалось впечатление, что она очень забавна. Послушай, Эндрю, папа, возможно, приедет на рождественские каникулы в Йоркшир. В любом случае, Диана сказала, что она позвонит Гвенни и пригласит их. Это будет замечательно! Как ты думаешь?

Эндрю не ответил, и я поняла, что он заснул. Он дышал ровно, но глубоко, и это меня вовсе не удивило, потому что он был так утомлен. Чудом было то, что он не заснул за ужином.

Я лежала рядом с ним в темноте, думая об отце и Гвенни, надеясь, что они будут счастливы. В одном я была уверена в этом ненадежном мире, это в том, что моя мать счастлива с Дэвидом Нелсоном.

Вначале у меня сложилось о нем неправильное впечатление. Может быть, благодаря тому, что он был юристом-криминалистом с положением и известностью, он всегда казался слишком ловким, слишком крутым и поверхностным. Но каким замечательным человеком он оказался и ничуть не подтверждал мое первое впечатление! Любезный без льстивости, интеллектуал, не подчеркивающий своего превосходства, блестящий без рисовки человек. У него было хорошее чувство юмора, но, что самое главное, он был добр и сострадателен, наделен даром понимания других людей. Он обожал мою мать, а она обожала его, для меня этого было вполне достаточно.