Дневники няни - Маклохлин Эмма - Страница 62

Сегодня, похоже, мне уже не уснуть. Я глубоко затягиваюсь, тушу окурок в мокрой траве и оглядываюсь на дом, обрамленный лунным светом. — Тяв! Все еще безымянный щенок жмется к моим ногам.

— Тише, ты, — шиплю я, наклоняясь, чтобы подхватить его на руки, как ребенка. Крохотные коготки царапают мне подбородок. Я осторожно пробираюсь к задней двери, медленно тяну за ручку и съеживаюсь от неизбежного скрипа. Сбрасываю теннисные туфли и иду на кухню.

Щенок рвется на волю, но я сую его в клетку и, дрожа от усталости и возбуждения, таращусь на холодильник. Потом не выдерживаю, на цыпочках подхожу ближе, открываю дверцу, чтобы вытащить бутылку водки. Господи, скорее бы надраться и отключиться!

Но при свете маленькой лампочки сильно заметно, что мои постоянные ночные путешествия к холодильнику во имя выживания значительно поуменьшили запасы. Несколько минут я держу бутылку под краном, прежде чем возвратить на место, под пакет с замороженными овощными бургерами. До чего же я низко пала! И до чего же ненавижу себя за то, что сделала со мной эта поездка! Клянусь, еще неделя, и я начну готовить крэк в ванной!

По пути наверх я замечаю, что кто-то наконец снял трубку телефона в гостиной. Давно пора.

Я забираюсь под колючее шерстяное одеяло и в ожидании сна, полубессознательно, представляю мисс Чикаго, спускающуюся на парашюте прямо на передний газон.

Просыпаюсь через два часа от того, что Грейер, пыхтя, перелезает через меня по пути в туалет.

— Нэнни, пора завтракать.

— Где пора? Во Франции?

Я так устала, что глаза не открываются. Держась за стену, следую за ним в ванную и помогаю снять пижамные штанишки. Пока он облегчается, я поднимаю жалюзи и зажмуриваюсь: ванная купается в оранжевом свете. Натягиваю фуфайку на пижаму, и мы ползем вниз.

— Что хочешь на завтрак? — спрашиваю я, нагибаясь, чтобы поднять щенка.

— Нет, Нэнни, оставь, — хнычет он, поворачиваясь спиной к клетке. — Оставь его!

— Грейер, что ты хочешь на завтрак?

— Не знаю. «Фрут лупе»[75], — мямлит он.

Я поднимаю собачку. Она лает и лижет мое лицо.

— Прости, приятель, сам знаешь, у нас только «Сой флейкс»[76].

— Ненавижу «Сой флейкс»! Я же сказал, хочу «Фрут лупе»!

— А я хочу немного личной жизни, Гров. Невозможно, к сожалению, всегда иметь то, что хочешь.

Он кивает. Я даю ему «Сой флейкс», он начинает гонять их по тарелке, а я выношу щенка прогуляться.

В восемь я снова просыпаюсь от звука шагов на лестнице. Вниз спускается миссис N. в очередном нантакетском наряде, приобретенном в «Сэрле», и небрежно кладет трубку на место.

— Грейер, давай выключим телевизор. Что ты хочешь на завтрак?

— Он уже… — начинаю я.

— «Фрут лупе»! Я просил, но Нэнни не дала!

— Нэнни, почему вы не покормили Грейера? — спрашивает она, выключая телевизор.

— ХОЧУ! МНЕ НУЖНЫ «ФРУТ ЛУПС»!!! — вопит он прямо в темный экран, чем повергает собаку в состояние лихорадочного возбуждения.

— Прекрати, — спокойно говорю я, и он на секунду затыкается, пока не вспоминает, что это не мое шоу. Пронзительный ор возобновляется и не смолкает, пока не съеден второй шоколадный пончик и не включен телевизор. Я зеваю. Интересно, приведут ли ему шлюху, если будет выть по этому поводу достаточно долго и громко?

— По-моему, я достаточно ясно дала понять, — объявляет она, глядя на ретривера так, словно обнаружила в доме змею, — что терпеть не могу собак в гостиной. Пожалуйста, отнесите ее обратно в гараж.

Я поднимаю щенка.

— Вы собрали Грейеру сумку для занятий в клубе?

— Нет, я составляла ему компанию.

— По-моему, в данный момент он достаточно занят.

Я киваю и свободной рукой беру сумку.

— Кстати, вы купили носовые платки?

«Интересно, каким образом? Или меня снабдили личным водителем? Да я не могу до аптеки добраться, гребаная ты уродка!»

— Э… разве мистер N. не вспомнил о них, когда был в магазине? — спрашиваю я, но тут звонит телефон.

Миссис N. поднимает трубку.

— Алло?

Она пристально смотрит на меня.

— Алло!

Она с такой силой бросает трубку, что бамбуковый столик сотрясается.

— Не знаю. Вы вписали платки в список покупок?

— Я вообще не видела никакого списка. Миссис N. тяжело вздыхает и спрашивает у мужа:

— Милый! Ты не купил платки?

Молчание. Мы все выжидающе смотрим на потолок. Наконец на лестнице раздаются медленные шаги. Возникает мистер N. в белых теннисных шортах и немедленно направляется на кухню.

— Ты купил платки? — спрашивает вновь она у его спины. — Милый! Ты знаешь… те маленькие салфеточки, которые я кладу в карманы Грейеру?

Он продолжает идти, но у самой двери поворачивается ко мне и объявляет:

— Передайте моей жене, я купил все, что было в списке. Едва он исчезает на кухне, миссис N. медленно выдыхает:

— Пре-вос-ход-но.

Леди и джентльмены, до конца спектакля роль мальчика для битья будет играть Нэнни!

— Во имя Господа Бога, что за гам? — В дверях стоит старшая миссис N. в халате от Гуччи с застежкой «молния» и небрежно машет унизанной кольцами рукой в сторону телевизора: — Неужели нельзя заткнуть этого омерзительного фиолетового динозавра?

— Нет, — заявляет Грейер, плюясь на диван шоколадными крошками.

— Простите, Элизабет, — стонет миссис N., растирая виски. — Хотите кофе?

— Черный. Как чернила.

Ни одна не двигается с места, очевидно, подразумевая, что именно я должна подать им этот самый чернильный кофе.

— Элизабет, присядьте пока на диван, а Нэнни принесет нам кофе сюда.

— Хотите, чтобы я схватила воспаление легких?

— В таком случае как насчет кухни? — осведомляется миссис N., застегивая кардиган.

— Насколько я понимаю, мой лентяй сын еще не привез газет?

— Нет, но вчерашняя все еще на столе.

— Вчерашняя газета годилась вчера. Откровенно говоря, не знаю, почему вы так рвались провести отпуск здесь, в этой… хижине, вместо того чтобы пожить у меня на Кейп. Сейчас Сильвия подавала бы нам яйца, и…

— На будущий год, Элизабет. Обещаю.

Вернув собаку в клетку на кухонном полу, я сыплю кофе в кофеварку. Стоило миссис N. появиться на кухне, как мистер N.. все это время изучавший «Экономист» за столом, вскакивает и выходит через черный ход. Она снова резко выдыхает, кусая губы. Открывает холодильник, берет йогурт, держит несколько минут и ставит обратно. Хватает буханку хлеба, читает этикетку и кладет ее обратно на полку. Закрывает холодильник и берет пачку «Сой флейкс».

— У нас нет грейпфрута?

— Вряд ли мистер N. его купил.

— Не важно. Поем в клубе, — решает она, возвращая на место пачку. Направляется ко мне, медленно ведя пальцем по разделочному столу. — Кстати, несколько дней назад вам звонил какой-то парень. Правда, связь была ужасная…

— В самом деле? Извините…

— Это не тот мальчик, что живет на одиннадцатом?

— В обшем… да.

Я достаю из буфета кофейную чашку, молча умоляя ее замолчать.

— Я узнала имя, но очень долго соображала, где его слышала. Интересно, как вы познакомились? Встретились в доме? И Грейер был с вами?

Она недоговаривает, позволяя многозначительному молчанию повиснуть между нами. По всей видимости, она уверена, что мы не только занимались сексом на ее постели, но и облегчали себе вышеуказанную задачу, позволяя Грейеру спать днем. Трудно сказать, что ее тревожит больше.

— Да… забавно… Как это вам удалось его подцепить?

Она подходит к окну и смотрит на мистера N., стоящего спиной к дому.

— Его последняя девушка была просто красавицей. Каждый раз, встречаясь с ней в лифте, я говорила, что ей стоит пойти в модели. Всегда такая собранная, хорошо одетая.

Она поворачивается и обозревает мою пижаму.

— Так или иначе, она только что уехала в Европу по программе Фулбрайта[77]. Вы не подумывали о том, чтобы попытаться попасть в эту программу? Впрочем, студенты Нью-Йоркского университета вряд ли имеют право на получение поощрений такого достоинства.