Империя звёзд - Бэрд Элисон - Страница 46

— Это знак! — воскликнул один из драконьих монархов. — Знак! Эйдолон из Эфира — это сам Элмир!

Царь земных драконов проворчал в ответ:

— Или знак, или колдовской фокус. Откуда нам знать? И если даже она и есть Предсказанная, так что с того? Это подтверждает лишь, что ты пришла принести войну, как гласит пророчество. И мне не нужна ни война, ни ты! — Торок встал на дыбы, расправив багровые крылья. — Морлин хочет для нас свободы, и мы свободны!

— Свободны! — воскликнула Талира. — Назовешь ли ты свободным того, кто продал душу Темному? И если вы не поостережетесь, такова же будет и ваша судьба! И даже разговоров о свободе тогда не будет!

— Морлин не хочет войны, — ответил красный дракон. — И я пришел передать его слова. Он просит Трину Лиа прибыть на его родную планету Немору для переговоров. Сам он к ней не придет, поскольку его жизни слишком часто грозила опасность от ее союзников, но гарантирует ей безопасность, если она явится.

— Об этом и речи быть не может, — решительно ответила Талира раньше, чем Эйлия успела заговорить.

— Видите? — обратился Торок к собранию. — Его предложение отвергнуто. Если будет война, то не по вине принца.

Император Небес встал.

— Мы обо всем подумаем, — объявил он, — и все соберемся здесь завтра к вечеру и посмотрим, удастся ли нам достичь согласия.

С этими словами он спустился с трона в сопровождении имперских драконов, ясно давая понять, что аудиенция окончена.

— Ну вот, я все провалила! — сказала Эйлия Аурону и Талире, сидя с ними в саду возле гостевого дома.

— Но ты попыталась, — ответил дракон, — и это важно. Никто не скажет, что ты не хотела решить дело миром.

В саду было полно народу, и все — такой неземной красоты, что больше похожи были на ожившие изваяния, чем на людей. Женщины — все молодые, с кожей как безупречный фарфор, мужчины — как идеальные герои, высеченные в мраморе. Лоананы, как правило, предпочитали принимать облик особей молодых и стройных, когда перекидывались в обличье других видов. Но теперь уже Эйлия к этому привыкла, и глаза ее едва останавливались на них. Только Аурон по-прежнему перекидывался пухлым небольшим человечком — наверное, чтобы Эйлии было проще. Огненная птица в своем истинном обличье сидела на спинке каменной скамьи, где расположились Аурон и Эйлия. Здесь же был и Хада-кицунэ — в истинном облике. С ними были еще две змеи побольше питонов, с капюшонами, которые они умели надувать и убирать, как кобры, и создание с черным мехом, чем-то похожее на обычного кота, только ростом с леопарда.

— Ну вот! — воскликнула Талира, кося на Аурона рубиновым глазом. — Вот еще один, за кем нужно присматривать, — царь Торок? Он явно приспешник Мандрагора.

— Он говорит не за всех лоананов, принцесса, — успокоил Эйлию золотой дракон. — Даже не за всех драконов Земли.

Она посмотрела на Аурона.

— Получается, что мы с Мандрагором раскололи твой народ? Мне очень жаль, Аурон.

— Нет, принцесса, этот раскол очень стар. Восходит ко временам, когда мой народ только начал жить рядом и смешиваться с твоим.

— Тогда я должна убедить Торока, что ничего плохого не замышляю.

— Боюсь, вряд ли получится, — ответила Талира.

— Фалаар, а твой народ ничего не может сделать? — спросила Эйлия херувима. Он лежал в позе сфинкса на мшистой земле, подняв голову.

И голос его был мрачен.

— Когда в последний раз мой народ пошел воевать, само лицо Небес затмилось. Мы боимся того, что может случиться, если мы выступим снова против сил Валдура. Боимся мы не за себя — для нас нет большей чести, чем пасть в бою, — но миры людей будут опустошены чародейными силами, которые мы пустим в ход.

— Ты говоришь о возможности новой Катастрофы? — спросила Эйлия.

— Да, этого мы и боимся. И потому мы смотрим и ждем, и сторонники Валдура смотрят и ждут, а в ваших маленьких мирах идут войны. Но они — ничто по сравнению с тем разрушением, что могло бы случиться, вступи в войну наши силы.

Эйлия в отчаянии обернулась к Аурону:

— Неужели ничего нельзя сделать? И даже император ничего не может?

— Он прожил более тысячи твоих лет, и сила его и власть уже не те, что были когда-то. Тело его слабеет, и вряд ли много пройдет времени, пока он уйдет в Эфир и умрет. Наши враги это тоже знают. Он сделает все, что в его силах, но он не господин своих народов, а слуга.

— Все расы, в которых есть кровь людей, поддержат Эйлию во всем, что она сочтет нужным сделать, — сказал Хада, глядя на кошкодака и двух наг. — И Чукала, королева мирмеколеонов, заявила, что она на стороне Эйлии: она как ульевое создание симпатизирует правителю-женщине. Ее народ, конечно, последует за ней. И херувимы с нами, и огненные птицы. Но мантикоры не на нашей стороне, а остальные еще не решили. Боюсь, что войны не избежать, — заключил он, качая головой. — Не только лоананы расколоты, но вся Небесная Империя.

— Будь проклят этот Мандрагор! — зло сказала Талира. — Что он надеется от всего этого выиграть?

— Если бы я только могла отправиться к нему и поговорить с ним, как он просил! — вздохнула Эйлия. — Может быть… может быть, я бы его убедила.

— Слишком опасно, — отрезала Талира.

— Я могла бы отправиться в виде эфирной проекции, как к Халазару.

— Нет, дитя. Ты не понимаешь, насколько опасен Мандрагор, насколько изощрен и убедителен может он быть. Я даже не столько его силы боюсь, а хитрости и коварства. Жертв своих он ловит в паутину слов — не лжи, но полуправды. Не говори с ним!

— А что, если нам с ним встретиться здесь?

— Сюда он не придет, — ответила Талира. — Он скажет, что лоананы ему уже угрожали и здесь ему находиться опасно. Я его знаю! Он тебе это предложение сделал нарочно, зная, что ты должна будешь его отклонить. Теперь выходит, что он ищет согласия, а ты надменно рвешься к войне. Можно прямо сейчас начинать готовиться к битве.

— Конфликт звезд! — Аурон покачал головой. — Он может превратиться во вторую Войну Небес.

Эйлия встала.

— Извините, мне надо отдохнуть. День у меня вышел долгий и довольно тяжелый. Я очень устала.

Талира согласилась:

— Да, уже поздно, и тебе нужен отдых. Завтра еще очень много дел.

Эйлия оставила их и медленно пошла к гостевому дому. Ее переполняла боль за погибших в бога. Даже если придумал все Йомар, утверждала план она, и ответственность на ней. Таких битв больше быть не должно.

Звезды горели над головой, большие, яркие и чужие: старых знакомых созвездий, сопровождавших ее в прежних странствиях, здесь не было видно. А эти странные звезды, казалось, глядели на нее — как глаза: внимательные, они будто судили, будто измеряли ее. Какое бы решение ни приняли народы Империи, результатом будут неимоверных масштабов страдания и муки.

«Этого не должно быть, — подумала Эйлия, охватываемая ужасом. — Это я всему причиной, все случилось только потому, что я — это я».

Она склонила голову под лучезарным взглядом звезд.

Еще пока она слушала разговоры других, у нее начал складываться замысел. Но чтобы действовать согласно ему, ей придется собрать все свое мужество и всю мудрость, какая есть, потому что на этот раз ее действия определят не одну только ее судьбу, но бессчетное количество судеб. Ей вспомнились ее собственные слова, те слова, которыми она вдохновила Лорелин: «Жизнь — книга, разница лишь в том, что пишут ее те, кто в ней живут. Они решают, что случится и как все кончится».

Эйлия огляделась, войдя в прихожую. Никого. У нее наверняка есть стража, охранники, перекинувшиеся во что-нибудь безобидное. Но она тоже может сыграть с ними шутку: не перекинуться, этого она пока не умеет, но замаскироваться может. Эйлия быстро и молча вызвала иллюзию: подобие элейской женщины, высокой и светловолосой, одетой куда роскошнее, чем в простой абрикосовый хитон, который был на ней. Красота такой женщины произвела бы фурор на Мере, но здесь она была вполне, обычной.

Никто не остановил ее, когда она вышла. Маскировка действовала — Эйлия поняла это по тому, что лоананы никогда не выпустили бы ее одну.