Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций - Страница 28


28
Изменить размер шрифта:

– Он знает, что он делает, – говорили одни, – он добровольно не ослабит своей власти, он скорее ее отнимет у других, увеличив этим свою собственную. Понемногу он лишит рыцарей их свободы, и у нас будет как на Руси, где имеют право голоса одни лишь князья, а дворяне лишены его. Тот же порядок он захотел ввести и у себя.

Духовенство, знавшее более подробно об этих новых законах, находило их варварскими и неприменимыми, указывая на то, что можно ввести другие законы чужеземные или римские, более подходящие для страны.

В их словах проглядывало недоброжелательство и недоверие, которое они питали к ксендзу Сухвильку. Однако, архиепископ стоял на стороне короля, а он был высшим пастырем.

Но не обошлось и без нареканий на него, о которых шепотом передавали друг другу. Ксендз Сухвильк был его племянником; знали о том, что архиепископ очень снисходителен к королю, и однажды в трудную минуту выдал ему из гнезнинской сокровищницы на несколько тысяч гривен крестов, чаш и драгоценных камней, за что впоследствии ему назначен был доход из копей в Величке; поговаривали о том, что архиепископ для удобства обменивался с Казимиром церковными землями.

Малополяне и великополяне, куявцы, а также и мазуры опасались потерять свои владения.

Наконец, всем известное пристрастие короля к холопам, и его желание им покровительствовать внушало опасение, что он увеличит их права в ущерб дворянам.

Поэтому умы волновались; однако, власть короля, хотя права его и границы их ничем не были определены, признавалась всеми, и ее почитали. Король мог, как высший судья, приговорить к смертной казни всякого дерзко выступавшего против него, и никто не осмеливался и не мог этого сделать, и лишь потихоньку роптали…

Окружающие короля, наученные Сухвильком, повторяли то, что многократно от него слышали: что новые законы обеспечат справедливость, уменьшат и уничтожат все насилия и злоупотребления, что было бы стыдно, если бы Польша не ввела бы у себя постановления, принятые всеми другими государствами.

На следующий день благовест возвестил о богослужении, а так как большая часть прибывших не могла поместиться в костеле, то громадная толпа осталась на дворе. По окончании службы вся толпа во главе с королем и архиепископом направилась к замку.

Погода не особенно благоприятствовала торжеству; холодный ветер завывал, небо было покрыто тучами. Но ни Казимир, шествовавший с победоносным видом, ни другие этого не заметили. Свита короля в этот день выступила с истинно королевской пышностью, во всем блеске оружия, в дорогих платьях, окаймленных драгоценными мехами.

Сам Казимир был в черном, с цепью на шее, на нем был роскошный пояс, а на плечи его был накинут пурпуровый плащ на горностаевом меху. Часть свиты была в пурпурных платьях с польскими орлами на груди, другие с оружием и позолоченными шишаками, на которых были символические знаки: топоры, соколы, луна.

Хотя толпа стихла, однако, когда король начал говорить, слов его никто не слышал, так как ветер шумел, а издали доносились крикливые голоса.

Затем видели лишь, как Сухвильк поднял вверх пергаментные листы с печатью на шнуре, как архиепископ благословлял, затем как король опять что-то говорил, причем лицо его так сияло, глаза были такие радостные, как будто он достиг высшего счастья. Лицо короля возвещало народу, что совершилось великое, бессмертное дело.

Пока все это происходило, Вядух вместе со своими спутниками, каким-то чудом протолкавшийся в замок, не найдя другого места, влез на забор. Хотя ему было очень неудобно, потому что и там была страшная давка, однако, он был вознагражден тем, что Казимир, обводя толпу глазами, увидел его и ему усмехнулся.

Вслед за взглядом короля взоры устремились на крестьян, о прибытии которых Неоржа уже знал, с гневом рассказывая о том, что они осмелились это сделать.

Накрыли столы, часть толпы начала расходиться, и Вядух недоумевал, как поступить; к нему подошел один из придворных, который бывал вместе с Казимиром в его доме и знал его хорошо.

– Король приказал мне вас угостить, – обратился он к крестьянам. –Для вас приготовлен отдельный стол. Пойдемте.

Мужики колебались, опасаясь вызвать ревность других, но не посмели ослушаться. Придворный, Гослав Кройц, повел их к назначенному месту, но они уже издали заметили, что там расположились землевладельцы. Мужики хотели тотчас же уйти обратно, но Гослав не допустил и приказал рядом со столами, самовольно занятыми дворянами, поставить другие столы с угощеньями и усадил мужиков.

Паны увидели рядом с собой крестьян, подняли шум и гам, выражая свое негодование. Их волнение передалось другим, сидевшим дальше, и дело грозило закончиться скандалом…

Во избежании этого Вядух, вместе со своими товарищами, не смочив губ и не дотронувшись до королевского угощенья, удалились окольным путем, который указал им Гослав.

Уход крестьян не успокоил рыцарей и дворян. Некоторые предполагали, что мужики приехали с жалобами на них, и возмущение их все более увеличивалось. Они грозили отомстить им за это. Хотя и были слухи о том, что мужики приехали по приказанию самого короля, но они этому верить не хотели.

Вядух, возвратившись с товарищами в свою квартиру, стал с ними советоваться, что теперь делать, что предпринять. Большая часть была того мнения, что им следует возвратиться домой, ибо они исполнили свою обязанность, явившись сюда; другие предлагали всем вместе отправиться к королю и поблагодарить его за оказанную им честь. Вядух советовал оставаться и ждать, не будет ли каких приказаний.

– Чего ждать! – воскликнул возмущенный старый крестьянин Строка. –Дождемся того, что рыцарство нас саблями изрубит… Нам здесь нечего делать, да и теперь нет необходимости ехать всем вместе; каждый может руководствоваться своим умом и своим желанием.

На следующее утро явился к только что вставшим мужикам придворный и пригласил их в замок от имени короля. По дороге в замок встречные останавливали крестьян с насмешками, но толпа значительно поредела, и они легко пробрались.

Крестьян пригласили в приемную. Король в сопровождении придворных вышел к ним с ласковой улыбкой на устах. Взглянув на Вядуха, он приветливо кивнул головой.

– Я желал, – громко сказал король, – чтобы и вы присутствовали здесь, когда с благословением Божьим новые законы или, вернее, старые законы наших дедов, но писанные…

Будут обнародованы. Они будут защищать и охранять от опасности каждого, и вас в том числе, крестьян…

Возвращайтесь спокойно по домам и передайте всем и каждому, что отныне суд творить будет не судья, а закон, перед которым все будут равны.

Мужики преклонили головы, а король, взглянув на них, улыбнулся и, обратившись к окружавшим его сановникам, произнес:

– Они наши кормильцы и должны находиться под покровительством закона и пользоваться защитой власти.

Обращаясь к мужикам, он прибавил:

– Идите с миром.

Присутствовавший королевский духовник благословил крестьян, и они удалились, обрадованные тем, что миссия их уже окончилась.

Каждый из них торопился как можно скорее уехать из Вислицы… Они не сознавались в том, но насмешки и угрозы дворян и рыцарства их очень пугали.

Вядух не успел сговориться с кем-нибудь из товарищей о том, чтобы ехать вместе, и остался один. Но это его не смущало, и он не испытывал никакого страха, так как у него была хорошая лошадь, и батрак его Вонж был вместе с ним. Хорошенько отдохнув он после обеда тронулся в путь.

По дороге не было шумно и людно, ибо не все одновременно разъехались. Лекса совершал свой путь, погруженный в раздумье, припоминая обо всем, что видел и что слышал.

Как старый, опытный человек, он, несмотря на все обещания и надежды на новые законы, остался при своем прежнем убеждении, что ничего не изменится и что при новых законах будет твориться то же, что и без них. Он не сомневался в том, что король желает самого лучшего, он лишь не верил в его силу.

– Дворяне, что захотят, то и сделают, и все будет по-прежнему, –шептал он про себя.