Тьма надвигается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 68

– Не понимаю, чего ты взъелась, – ответил крестьянин самым благоразумным, как ему казалось, тоном. – Вон коровья лепешка, – он ткнул пальцем себе под ноги, – вот свинячий навоз, – он ткнул пальцем в угол, – куры гадят где ни попадя, а ты кидаешься на меня из-за какой-то скорлупки?

Он попытался искупить вину, втоптав мусор в земляной пол.

Аннора подбоченилась и закатила глаза. Кажется, извинения приняты не были.

– Разве могу я объяснить корове, где справлять нужду? А свинье? А курям этим, чтобы их разорвало в пух и перья?! Разве они меня послушают? Может, хоть ты будешь слушать!

Гаривальду вовсе не хотелось никого слушать. Из последнего запоя он вышел позавчера, и похмелье давало о себе знать. Аннору он поколачивал всего-то раз или два в своей жизни, что по меркам Зоссена делало его просто образцовым мужем. Дело было отчасти в том, что характер у Гаривальда был мягче, чем у большинства его односельчан. А у Анноры, с другой стороны, покруче, чем у большинства ее односельчанок. Если муж начнет распускать руки, с нее станется перерезать ему глотку или раскроить башку, пока тот валяется в пьяном угаре. Такое в Зоссене случалось едва ли не каждую зиму.

Гаривальдов сынишка, Сиривальд, хрюкнул, озорно глядя на отца. Гаривальд тоже хрюкнул, поднимаясь на ноги. Хитрющее выражение лица Сиривальда сменилось тревожным, но было уже поздно – Гаривальд поймал сына и отвесил ему пару шлепков.

– Чтоб не вздумал больше отца боровом дразнить, понял меня? – буркнул он.

– Да, пап, – выпалил мальчишка поспешно.

О любом другом ответе отец живо заставил бы его пожалеть. Впрочем, Гаривальд нашел иной способ наказать сына за непочтение.

– Раз тебе больше занять себя нечем, возьми да прибери за скотиной. Заодно и скорлупку мою выбросишь.

Сиривальд принялся за работу – без особенного желания, но понимая, что здорово пожалеет, если отец останется недоволен. В последнем он был совершенно прав. Гаривальд бдительно приглядывал за ним, пока мальчишка не закончил, потом обернулся к Анноре:

– Вот. Теперь ты счастлива?

– Я была бы счастлива, если бы наш дом не превращался каждую зиму в хлев, – огрызнулась она.

Глядела она при этом не на свиней, а на Гаривальда.

Словам ее можно было придать разнообразное значение. Женатый на Анноре немало лет Гаривальд прекрасно понимал, что она имела в виду. И так же хорошо знал, что признавать это было бы глупостью.

– По мне, так навести в доме чистоту зимой только чародейством и можно.

– В это я могу поверить, – бросила Аннора. Своим ответом она вовсе не намеревалась согреть Гаривальду душу.

И не успела она продолжить, как проснулась Лейба и заплакала. Аннора перепеленала малышку, добавив благоухания запашку в землянке.

– Много ли волшбы у нас можно натворить-то? – продолжила она, приложив дочку к груди.

– Не знаю, – проворчал Гаривальд. – Может, и хватило б.

Аннора покачала головой, что показалось Лейбе ужасно смешным.

– Вряд ли, – ответила она. – В такой дали от магического источника или становой жилы для этого нужен первостатейный маг. Где бы мы нашли столько серебра, чтобы нанять мага первого разряда?

Горький смешок ее свидетельствовал о том, что она и без мужа знает ответ.

– Мне и без чародейства жить хорошо, спасибо, – отозвался Гаривальд. – Если бы у нас источники да жилы становые из ушей лезли, тут был бы второй Котбус, понимаешь? За нами бы инспекторы да печатники только на горшке не приглядывали, да и то вряд ли.

Сиривальд, представив эту картину, сморщился. Гаривальд – тоже. В две фразы он уместил все, что было ему известно об ункерлантской столице: что она полна волшбы и наемных соглядатаев конунга Свеммеля. О том, что составленный им портрет Котбуса неполон, крестьянин и понятия не имел – откуда? Он никогда не видел большого города и даже в ближайший городок на ярмарку выбирался всего пару раз. Но от этого его мнение не поколебалось – скорее наоборот.

– Сиривальд, не ленись! – рявкнул он. О том, сколько должен работать мальчишка, у Гаривальда тоже имелось твердое мнение. А поскольку Сиривальд не всегда его меркам соответствовал, крестьянин добавил: – Конечно, если мы принесем кого-нибудь в жертву, нам не потребуется ни источник силы, ни тем более первостатейный чародей…

– Прекрати! – воскликнула Аннора, уловив перепуганный взгляд Сиривальда. Гаривальд расхохотался: все-таки ему удалось привлечь внимание мальчишки.

– Не смешно, – выговорила ему жена.

– По мне, так и весело, – ответил Гаривальд. – Смотри, я сказал волшебное слово, и в доме стало чисто. Если думаешь, что в наших краях можно найти чародея получше, поговори с Ваддо или Геркой.

– Не о чем мне со старостой болтать, и с бабой его, спасибо, – язвительно отозвалась Аннора. – Много мне от них будет помощи. Если б они знали хоть на полгроша о настоящей волшбе, думаешь, не поставили бы себе хрусталик в доме?

– Может, не хотят, – ответил Гаривальд и, не успела Аннора возразить, покачал головой: – Нет, ты права, не бери в голову. Все-то им надобно. Разве б иначе они у себя в доме лишний этаж надстроили? – Он хохотнул. – Вольно же Ваддо с больной ногой туда-сюда по лестнице бегать!

Однако по зиме староста с семейством могли жить над своей скотиной, а не бок о бок с ней, как вся деревня. Надстроив в своем домишке второй этаж, Гаривальд мог бы удовлетворить тягу Анноры к чистоте в доме или хотя бы в части дома, не прибегая к волшбе и не угрожая принести Сиривальда в жертву. Однако и он, и его жена полагали затею Ваддо пустой претензией «городских». Мысль последовать примеру старосты не приходила в голову им обоим.

– Без толку, – со вздохом заключила Аннора. – Все без толку. Мечтается только порой… – Она вздохнула снова. – Все равно что тебя бароном представить.

– Это было бы здорово, да? – Гаривальд поднялся с лавки и выпятил грудь. – Барон Гаривальд Великолепный! – пророкотал он густым басом, вовсе непохожим на обычный его голос.

Сиривальд хихикнул. Аннора расхохоталась. Лейба не поняла, отчего мама так веселится, но засмеялась тоже. И Гаривальд со всеми вместе. Представить себя бароном было еще смешней, чем крестьянский дом, где зимой всегда чисто. И волшебство потребовалось бы куда более сильное, чтобы совершить это чудо.

– Нет, чтобы мне довольствоваться тем, что имею, – проговорила Аннора.

Гаривальд хмыкнул.

– Думаешь, вшивый из меня получится барон.

Он почесался. Вши надоедали ему и сейчас. Когда на землю опускалась зима, такое всегда случалось. Чтобы избавиться от надоедливых кровососов, следовало чаще мыться, а это было не под силу никому. Здорово пропариться в бане, пока жар не проберет до костей, а потом выбежать да окунуться в снег – раз в неделю или в две. Если чаще, то можно и концы отдать. А коли в баню ходить раз в неделю, вшей и гнид не выгонишь. Гаривальд почесался снова. Ничего не поделаешь, подумал он.

Жена ему не ответила – оно, наверное, и к лучшему. Вместо этого она покачала Лейбу на плече, пока девочка не вознаградила ее отрыжкой.

– Вот умничка, – промурлыкала Аннора. – Ну, теперь облегчилась и лучше стало?

Ей, видимо, тоже стало лучше после того, как она выплеснула свои обиды.

– Зима… – пробормотал Гаривальд, ни к кому в особенности не обращаясь.

Он был заперт в тесной землянке с семьей и всей скотиной и никуда не мог выбраться – во всяком случае, далеко или надолго – до самой весны. Аннора – тоже. Неудивительно, что ей порой хотелось пожаловаться кому-нибудь.

Корова уронила на пол свежую лепешку. Аннора сказала только: «Сиривальд, подбери».

Сиривальд уже усвоил, что, если мать качает на руках Лейбу, это не значит, что она не сможет выдрать его за ослушание. Эту ошибку он уже пару раз сделал и повторять ее не хотел.

– Оно и к лучшему, что у Ваддо с Геркой хрусталика нету, – заметил Гаривальд. – У нас бы уши завяли от болтовни: и как мы с дикарями чернорожими в северных краях воюем, да как очереднуювеликую победу одержали. – Он снова фыркнул. – Дураку понятно, что нам понятно – ежели бы все хорошо пошло, давно бы победу праздновали! А еще, – нанес он решающий удар, – будь у них хрусталик, инспектор да печатники могли бы приказы им отдавать, не доезжая до нашей деревни.