Тьма надвигается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 66

– Валмиера! – орали солдаты, следуя за командиром. – Ганибу!

Скарню оглянулся. Тысячи валмиерцев, несчетные тьмы, рвались на запад, и от такого зрелища сердце любого бойца переполнялось гордостью за своих соотечественников.

«Еще несколько сотен локтей, – подумал капитан, – и мы окажемся среди рыжиков да возьмем их за горло!»

Но короткие вспышки впереди уже свидетельствовали о том, что кое-кто из альгарвейцев подвергся артиллерийской подготовке. Один за другим, стряхнув оцепенение, вражеские солдаты открывали огонь по Скарню и его товарищам. Начали падать солдаты – одни беззвучно, другие с мучительными стонами.

До поры до времени валмиерские войска безнаказанно обрушивали на альгарвейцев ядра. Но теперь уже на атакующих посыпались снаряды. Скарню обнаружил, что лежит на земле, но совершенно не помнил, как его сбило с ног. Только что он бежал вперед, и тут…

Капитан поднялся на ноги. Штаны его были порваны, мундир лорнул по шву на локте, но ран не было – кажется. «Повезло», – мелькнуло у него в голове.

Скарню взмахнул рукой: мол, все в порядке – и оглянулся через плечо – посмотреть, следуют ли за ним его солдаты. На глазах у капитана рухнули наземь несколько бойцов. Рота не одолела и полпути по ничейной полосе, а потери уже были огромны. Если так пойдет и дальше, до передовых альгарвейских окопов Скарню доберется в одиночку… если доберется.

Эта мысль отрезвила его. Атака в сомкнутом строю обходилась слишком дорого.

– Повзводно! – крикнул он. – Наступаем повзводно!

Половина его подчиненных – половина оставшихся в живых – нырнула в ближайшие укрытия, по большей части в воронки от взрывов ядер. Остальные пробежали вперед и там, распростершись на земле, открыли огонь по альгарвейцам, пока их товарищи перебежками двигались дальше. Шаг за шагом валмиерцы приближались к траншеям, откуда вели огонь рыжеволосые солдаты.

Скарню укрылся в неглубокой воронке, ожидая своей очереди ринуться вперед, и огляделся в надежде, что его приказ не слишком задержал продвижение роты. То, что он увидел, привело его в ужас. Большинство валмиерцев бежали обратно в свои окопы. Но и те, что продолжали наступать, даже не пытались применить тактику, которая способна была уменьшить потери. Они просто мчались вперед – и падали. А когда не в силах были наступать, бежали с поля боя.

– Видали, вашбродь? – крикнул Рауну из соседней воронки. – Этого я и боялся!

– Что же нам делать? – спросил Скарню.

– Мы не прорвем их фронта! – ответил сержант. – Нам до их позиций не добраться – а если доберемся, то уже не вылезем оттуда. Сейчас лучше пересидеть здесь, отстреляться, а как ночь наступит, вернемся обратно в окопы. Но если прикажете, вашбродь, я пойду вперед.

– Нет, – решительно отозвался Скарню. – Что толку гибнуть ни за грош? – Он не сказал об этом вслух, но ясно было, что, послав в атаку сержанта, он отправится вслед и сам. – Ты об этом пытался меня предупредить, когда мы готовились к наступлению?

– Точно так, вашбродь. Хорошо, что вы это поняли, – ответил Рауну. – Жаль, наши командиры поглупей оказались.

Скарню хотел было выговорить сержанту за непочтительность, да тут и осекся. Как может он укорять Рауну за то, что тот сказал правду?

Оловянный котелок, который выдали Леофсигу, когда молодого человека загребли в ополчение короля Пенды, оставался при нем. Это означало, что пленнику повезло – относительно. Тем фортвежским солдатам, кто свои котелки потерял, приходилось есть из мисок. В миску еды влезало меньше. Альгарвейцы могли бы выдать нуждающимся котелки своего образца, но рыжикам это в голову не приходило.

А вот что им пришло в голову, так это старательно пересчитывать пленников в каждом бараке, перед тем как наполнить их котелки или миски. Леофсиг не поручился бы, что альгарвейские охранники способны досчитать до десяти даже на пальцах. Бесконечные переклички, которые устраивали пленным, говорили скорей об обратном.

Порой одного-двух пленников и впрямь недосчитывались при очередной проверке. Тогда рыжики методично переворачивали весь лагерь сверху донизу, покуда не выясняли, каким образом тем удавалось удрать. После чего весь барак, где жили беглецы, на неделю сажали на половинный паек. На лагерных пайках не пожируешь. На половине лагерного пайка оставалось только умирать от голода. Это была веская причина выдавать тюремщикам любого, кто хотя бы заикнется о побеге.

Тем утром все шло наперекосяк.

– Славьтесь, силы горние, – пробормотал Леофсиг.

Он замерз, устал и проголодался; стоять в строю посреди плаца на поверке казалось ему прескверным развлечением, а перспектива отстоять длинную очередь, чтобы получить у лагерных кухарей скудную пайку, вызывала еще меньше энтузиазма. Хотя в конце концов ему дадут чем набить желудок, а это стоит многих жертв.

Хлюп!

Звук, с которым комок каши упал в солдатский котелок, вызывал еще меньше аппетита, чем вид серой массы. Каша была ячневая с капустой и кусочками соленой рыбы или ветчины. Пленных кормили ею три раза в день. Каша всегда была скверная, но тем утром от котла несло еще хуже обычного.

Леофсиг ее все равно съел. Если ему станет худо – а такое случалось порой, – он пойдет в лазарет. И если хоть одна сволочь обзовет его симулянтом, он наблюет этой сволочи на ноги.

Горстка кауниан, попавших в его барак, завтракала, как обычно, в своем тесном кружке. Порой Леофсиг присоединялся к ним. Немногие его соотечественники поступали так же. Большинство же не желали иметь с древним народом ничего общего, а кое-кто, вроде Мервита, при каждом удобном случае нарывался на ссору.

– Эй, ты! – гаркнул великан.

Леофсиг оторвал взгляд от месива в котелке и поднял голову. Ну да, Мервит глядел в его сторону с ухмылкой, которая не делала его физиономию ни привлекательней, ни сердечней.

– Ты, ты, любитель чучелок! – хохотнул тот. – После завтрака опять в сортирный наряд? Поболтать с приятелями, да?

– Ты бы сам попробовал разок, Мервит, – отозвался Леофсиг. – Ты здесь один полон дерьма по уши.

Мервит выпучил буркала. Они с Леофсигом и раньше вздорили, но до сих пор юноша не отвечал оскорблением на обиду. Великан осторожно отставил в сторону свой котелок.

– Ты за это поплатишься, – произнес он невозмутимо и ринулся в бой, словно бегемот.

Леофсиг пнул его в живот – все равно что бревно пинать. Мервит только хрюкнул и впечатал правый кулак юноше в ребра, а левым прошелся по макушке – метил он в лицо, да Леофсиг увернулся. Мервит взвыл – должно быть, разбил костяшки.

Леофсиг был ниже своего противника и легче, а потому не брезговал никакими приемами. Он попытался было закончить драку одним ударом в пах, но Мервит увернулся и получил коленом по бедру. Затем великан заключил юношу в медвежьи объятья, а Леофсиг сделал ему подсечку. Сцепившись, они рухнули на пол, охаживая друг друга кулаками, локтями, коленями, как могли.

– Стоят! Вы стоят! – заорал кто-то на скверном фортвежском.

Леофсиг и не подумал подчиниться, поскольку имел обоснованное подозрение, что Мервит ничего не слышит.

– Вы стоят! – На сей раз команда прозвучала более внушительно. – Стоят, или мы палит!

Это, видимо, убедило Мервита, потому что тот разом бросил вышибать из Леофсига дух. Юноша незаметно приложил его напоследок локтем, потом оттолкнул и поднялся на ноги. Из носа у него капала кровь. Пара зубов пошатывалась, но ни один не вылетел. Даже не сломан ни один – вот это повезло так повезло!

Он покосился на Мервита. Было видно, что великан побывал в драке: под глазом раздулся синяк, на щеке виднелась ссадина. Леофсиг чувствовал себя так, словно попал под лавину, и надеялся только, что Мервиту не лучше.

Вмешавшиеся в драку альгарвейские охранники только головами качали.

– Глупый, глупый фортвеги, – проговорил один из них не столько с гневом, сколько с грустью. – Пошли, глупый фортвеги. Сейчас увидеть, какой глупый вы есть. Пошел!