Тьма надвигается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 36

Завернув в таверну («Чародейство изрядной силы, нечего сказать», – подумал он, фыркнув про себя), Фернао спросил стакан елгаванского красного и, получив заказанное, присел за маленький столик у стены, чтобы в покое насладиться напитком. Хозяин кисло покосился на него: кому по нраву посетитель, который занимает место, но не приносит барыша?

Больше, чем Фернао, пили многие: лагоанцы, косоглазые куусамане, валмиерцы в брюках, сибиане, даже несколько альгарвейских моряков, прорвавших вражескую блокаду, – чародею стало интересно, что за темные делишки те проворачивают здесь. Да Сетубала мог добраться любой, так что и случиться здесь могло все что угодно.

Это чародею было очень хорошо известно. Гул разговоров в его ушах заглушала иной частью существа воспринимаемая вибрация: рокот протекающих сквозь Сетубал колдовских сил. Здесь, на тесном пятачке, сошлось больше источников силы, чем в любом другом месте; к лагоанской столице становых жил вело больше, чем к любому другому городу. В сосудах чародея мощь сырого волшебства билась порою сильнее, чем живая кровь.

Какой-то незнакомец опустился на плетеный стул напротив Фернао.

– Не против, если я составлю вам компанию? – спросил он, дружески улыбнувшись.

– Ничуть, – отозвался Фернао. Он бы предпочел остаться наедине со своими раздумьями, но таверна была переполнена. Чародей поднял стакан: – За ваше доброе здравие.

– Благодарю, сударь. За ваше – также. – Незнакомец в ответ приподнял кружку, распространявшую густой, сладкий и пряный пар: горячий сидр с приправами, если только Фернао не лишился вдруг острого нюха. Мужчина отпил глоток, потом с видом знатока покивал. – Силы горние, очень неплохо, – заметил он.

Фернао кивнул вежливо, но безо всякого намерения продолжать беседу. Однако, допивая вино, он поневоле кинул оценивающий взгляд на сидевшего напротив, а раз глянув, не в силах был оторваться. По-лагоански тот говорил без акцента, но на вид не походил на уроженца владений короля Витора. Лагоанцы были разнообразней по внешности, чем подданные большинства держав – раскосые глаза Фернао служили тому примером, – но очень немногие из них были приземисты, темноволосы и бородаты.

И еще меньше носили штаны – эту каунианскую манеру не приняла ни одна держава, чьи жители происходили от древних альгарвейцев. Могло показаться, что незнакомца собрали по кусочкам из трех-четырех различных головоломок.

А еще незнакомец заметил, что Фернао разглядывает его украдкой, хотя не должен был. Он улыбнулся снова – до изумления чарующе для человека, вовсе не красивого.

– Правильно ли я понимаю, сударь мой, – промолвил он, отхлебнув еще сидра, – что вы до некоторой степени искусны в том, чтобы проникать в те места, куда многие не захотели бы попасть, и в том, чтобы выбираться оттуда?

Рейс на Фельтре, сквозь кордоны сибианского флота, позволял Фернао честно ответить «да».

– Вы поняли бы правильно, сударь, – проговорил чародей вместо этого, – что мои дела остаются моими и не касаются никого, покуда я не решу иначе.

Незнакомец расхохотался, будто услыхал нечто отменно веселое. Фернао осушил стакан одним глотком – трактирщик, без сомнения, будет доволен – и начал подниматься на ноги. Это, как ничто иное, стерло обманчиво беспечную улыбку с лица бородача.

– Задержитесь, сударь, – промолвил он хотя и вежливо, но жестко.

Он протянул правую руку над столом ладонью вниз, будто скрывая от взгляда оружие – обрезной жезл, быть может, или кинжал. Но, когда он приподнял ее на миг, так, чтобы никто, кроме Фернао, не мог увидеть, что лежит на скатерти, в глаза чародею блеснуло золото.

Фернао опустился на стул.

– Вы привлекли мое внимание, по крайней мере – до поры. Продолжайте, сударь.

– Я так и думал, что этого будет достаточно, – самодовольно заметил незнакомец. – У вас, лагоанцев, репутация меркантильного народа. То, что вы торгуете с обеими враждующими сторонами в нынешнем… столкновении… ничуть ее не уменьшает.

– То, что мы торгуем с обоими противниками, выказывает, на мой взгляд, изрядную долю здравого смысла, – парировал Фернао. – То, что вы глумитесь над моим народом, нимало не привлекает меня. И, если мы желаем продолжить сей спор, извольте представиться. С безымянными лицами я не веду дел. – «Если только у меня остается выбор», – мелькнуло у него в голове, но чародей промолчал. Пока что выбор оставался за ним.

– Имена наделены силой, – заметил сидевший напротив. – Особенно имена в устах чародея. Если вам обязательно снабдить меня ярлычком, точно склянку в аптеке, можете звать меня Шеломит.

– Если бы в ваших словах не мог таиться яд, точно в аптекарском пузырьке, вы обратились бы ко мне иначе, – ответил Фернао.

Бородатый незнакомец явно получил имя Шеломита не при рождении – оно звучало точно варварские клички обитателей льдов. Какая бы кровь ни текла в жилах бородача, к этому племени он не принадлежал.

– Вы показали золото, – продолжал Фернао. – Предполагаю, что вы собираетесь расплатиться им со мною. Чем я должен буду его заработать?

– Это – вашим вниманием, – ответил Шеломит, подтолкнув к чародею спрятанную под ладонью монету.

На аверсе ее красовалась пышнобородая физиономия дьёндьёшеского короля, окаймленная надписью на демотическом дьёндьёшском, – Фернао признал письмена, но прочесть не мог. На взгляд чародея, монета ничем не выдавала происхождения или намерений незнакомца. Золото свободно растекалось по миру, и человек коварный мог воспользоваться этим, чтобы скрывать, а не разоблачать.

– Вниманием, – повторил Шеломит, словно отзываясь на мысли Фернао, – и благоразумием.

– Благоразумие, – отозвался Фернао, – имеет две стороны. Если вы потребуете от меня предать короля или державу, благоразумие потребует от меня немедля позвать жандармов.

Он почти ожидал, что при этих словах Шеломит вспомнит, что у него срочные дела. Но бородач только пожал широкими плечами.

– Ничего подобного, – успокоительно заметил он. Разумеется, если незнакомец врет, этого и следовало ожидать. – Вы вправе отказаться от предложения, которое я намерен сделать, но оно не в силах оскорбить даже самые патриотические чувства.

– Подобного рода заявления требуют некоторого подтверждения, – отрезал Фернао. – Скажите уж прямо, чего хотите. А я отвечу, сможете ли вы получить желаемое, и если да – то по какой цене.

Шеломит болезненно поморщился, из чего Фернао сделал вывод, что просить его говорить прямо все равно что умолять водопады Лейшоиша течь вверх. Наконец, отхлебнув еще сидра, незнакомец повторил:

– Так вы умеете проникать в малодоступные места и выбираться оттуда?

– С этого мы начали беседу. – Чародей спрятал золотой в кошель на поясе и сделал вид, будто уходит. – Всего вам доброго.

Как не без оснований ожидал Фернао, под ладонью Шеломита проросла еще одна монета. Чародей поднялся на ноги.

– Милостивый государь, – жалобно промолвил бородач, – присядьте, имейте терпение, и вам все станет ясно.

Фернао вновь опустился на стул, и незнакомец передал ему вторую монету. Чародей отправил ее вслед за первой: утро получалось прибыльное. Шеломит сморщился еще сильней.

– С вами всегда так тяжело?

– Стараюсь, – ответил Фернао. – А вы всегда говорите загадками?

Шеломит пробормотал что-то себе под нос, но Фернао, к своему разочарованию, не разобрал, на какое наречие перешел чужеземец от расстройства. Чародей терпеливо выжидал – быть может, ему удастся, ничего не делая, заполучить еще пару монет?

– Разве не разрывается ваше сердце, – промолвил вместо этого Шеломит с видом добровольной жертвы зубодера, – при виде помазанного монарха, заключенного в изгнании вдали от родной земли?

– А-а, – воскликнул Фернао, – так вот откуда ветер дует! Что ж, вопрос за вопрос: а вам не кажется, что королю Пенде куда приятнее изгнанником жить в Янине, чем попасть в руки альгарвейцев или ункерлантцев при бегстве из Фортвега?

– Вы умны, как я и надеялся, – отозвался Шеломит, не жалея лести. Фернао был не настолько наивен, чтобы попасться на его удочку. – Ответ на ваш вопрос – «да», но лишь до определенной степени. Король не просто изгнанник, но на деле – пленник. Король Цавеллас держит его при себе, чтобы выдать конунгу Свеммелю, если давление со стороны Ункерланта станет слишком велико.