Волк равнин - Иггульден Конн - Страница 9

Илак развернул коня, посмотрел на Тэмучжина маленькими черными глазками и провел рукой по щеке.

— Раньше вы никогда не уходили, не предупредив, и не попадали в грозу. Да еще тогда, когда ваша мать рожает, — резко ответил он, словно отчитал маленького сорванца.

Заметив, что Бектер побагровел от стыда, Тэмучжин не стал огрызаться.

— Что ж, ты нас нашел. Если отец в гневе, то это дело только его и наше.

Илак покачал головой, и Тэмучжин заметил, как в его глазах вспыхнула злоба. Мальчик никогда не любил этого воина, хотя не мог сказать почему. Когда Илак заговорил, злоба слышалась и в его голосе.

— Ваша мать чуть не потеряла ребенка — так за вас тревожилась, — рявкнул он.

Взгляд Илака требовал, чтобы Тэмучжин потупил голову, но мальчик вдруг ощутил, как в груди закипает гнев. Он знал, что отец простит им все, как только увидит орлят. Он поднял руку, чтобы братья остановились, и даже Бектер натянул поводья. Илак вынужден был развернуть коня.

— Ты не поедешь с нами, Илак. Возвращайся, — бросил Тэмучжин. Он заметил, что воин напрягся, хотя и покачал головой с показным спокойствием. — Сегодня сыновья Есугэя путешествуют только с орлами, — добавил Тэмучжин, ничем не выдавая внутреннего веселья.

Братья заухмылялись, довольные общей тайной и хмурым видом Илака. Воин бросил взгляд на Бектера, но тот смотрел куда-то за горизонт.

— Отец вобьет тебе подобающее смирение в задние ворота, — сказал Илак, скривившись от злости.

Тэмучжин спокойно смотрел на старшего воина отца. Даже конь мальчика стоял под ним совершенно неподвижно.

— Нет. Однажды один из нас станет ханом, Илак. Помни об этом. Возвращайся, кому я сказал. Мы поедем одни.

— Поезжай, — велел Бектер более глубоким, чем у братьев, голосом.

У Илака был такой вид, словно он получил оплеуху. Он опустил глаза и развернул коня. Не сказав больше ни слова и только кивнув, он уехал. Мальчики остались одни, дрожа от странного облегчения. Тэмучжин был уверен, что им ничто не грозит. Илак не настолько глуп, чтобы поднимать меч на сыновей Есугэя. В худшем случае он избил бы их и отправил домой пешком. Однако Тэмучжин чувствовал себя так, словно выиграл битву. Он всю дорогу до реки и улуса отцовского племени ощущал на затылке взгляд Бектера.

Родные юрты еще не были видны, но запах застарелой мочи в дыхании ветра сыновья Есугэя уже почувствовали. За зиму, проведенную племенем в тени Делиун-Болдаха, испражнения впитались глубоко в землю вокруг жилищ. В ночной темноте человек не осмеливается отойти далеко от юрты. Поэтому запах мочи стал запахом родного дома.

Илак спешился у юрты Есугэя. Он явно собирался насладиться приятным зрелищем. Ведь мальчишкам от отца наверняка здорово влетит. Но Тэмучжин лишь усмехался про себя и высоко держал голову. Следом за ним шли Хасар и Хачиун, а Тэмуге плелся сзади, влекомый запахом жареной баранины. Бектер, приблизившись к родительскому жилищу, погрузился в привычное надменное молчание.

Заслышав приветственное ржание коней, Есугэй вышел из юрты. На бедре его висел меч. Хан был в сине-золотом халате до колен, штаны и сапоги хорошо вычищены. Сегодня он казался выше обычного. На лице его не читалось гнева, но мальчики знали, что он умеет скрывать чувства и гордится этим умением. Такому должен обучиться каждый воин. Однако по внешнему виду сыновей Есугэй каждый раз без труда угадывал их настроение. Он заметил, что у Тэмучжина что-то за пазухой, наверняка хрупкое и ценное. Братья его тоже едва скрывают волнение. Даже Бектер в глубине души чем-то очень доволен. И Есугэю стало любопытно, что же такое они привезли.

А еще он заметил, что Илак держится поблизости, хотя и делает вид, что чистит коня. И это человек, кобыла которого всегда ходит с хвостом, полным грязи и колючек! Есугэй хорошо знал Илака и понимал, что его мрачное настроение связано, скорее всего, с мальчиками. Он пожал бы плечами, но давно привык ничему не удивляться. Как подобает истинному воину. Поэтому выбросил из головы мысли об Илаке.

Хасар и Хачиун спешились, на мгновение заслонив Тэмучжина. Есугэй присмотрелся к сыну внимательнее и увидел, что за пазухой у него что-то шевелится. От радостного предвкушения сердце отца забилось чаще. Однако он не собирался облегчать жизнь сыновьям.

— У вас родилась сестра. Роды проходили тяжело. Ваша мать чуть не истекла кровью. По вашей вине.

И тут мальчишки потупили взоры. Отец хмурился, едва сдерживаясь, чтобы не отлупить их всех. Думают только о себе.

— Мы были на красной скале, — пробормотал дрожащий Хачиун, чувствуя на себе испытующий отцовский взгляд. — Тэмуге видел там орла, и мы полезли искать гнездо.

Сердце Есугэя запело. Только одно могло шевелиться под рубахой Тэмучжина, но он едва смел на это надеяться. Никто в племени уже три поколения не заводил себе орла, с тех пор как Волки пришли с далекого заката. Эти птицы стоили больше, чем дюжина отличных скакунов, и не в последнюю очередь из-за дичи, которую могли добыть на охоте.

— Ты принес птицу? — спросил Есугэй, шагнув к Тэмучжину.

Мальчик больше не мог сдерживаться и расплылся в улыбке, горделиво выпрямившись под взглядом отца.

— Мы с Хачиуном нашли двоих, — сообщил он, шаря за пазухой.

Суровое лицо отца смягчилось, он улыбнулся, сверкнув белыми зубами на темном лице, жидкая бородка дрогнула.

Тэмучжин осторожно достал птенцов и положил их отцу на ладони. Увидев свет, орлята запищали. А мальчик вдруг почувствовал, как пусто и холодно стало за пазухой. Он смотрел на красного птенца глазами хозяина и друга, следил за каждым его движением.

От восторга Есугэй был не в силах вымолвить ни слова. Заметив, что Илак подошел поближе, чтобы посмотреть на птенцов, хан поднес их к лицу, с интересом разглядывая. Затем повернулся к сыновьям:

— Идите к матери. Все. Просите прощения за то, что ушли, и поклонитесь сестричке.

Тэмуге бросился в юрту, не дав отцу закончить фразу, и все услышали, как Оэлун закричала от радости, увидев младшего сына. Хачиун и Хасар последовали за ним, но Тэмучжин и Бектер остались стоять на месте.

— Один чуть поменьше, — сказал Тэмучжин, показывая на птенцов. Он так отчаянно хотел, чтобы отец не отсылал его от себя. — У него перья красноватые, и я назвал его красной птицей.

— Хорошее имя, — согласился Есугэй.

Внезапно заволновавшись, Тэмучжин закашлялся:

— Я думал оставить его себе, то есть красную птицу. Здесь же два орла.

Есугэй холодно посмотрел на сына.

— Протяни руку, — потребовал он.

Тэмучжин повиновался, не понимая, чего хочет отец. Есугэй оставил спеленатых птенцов на одной ладони, а другой надавил на руку Тэмучжина.

— Когда птенцы вырастут, то будут весить не меньше собаки. Сможешь удержать собаку на запястье? Нет. Это великий дар, и я благодарен тебе. Но красная птица — не для мальчика, даже не для моего сына.

На глаза Тэмучжина накатились слезы. Все утренние мечты рухнули. Казалось, отец не замечает сыновнего гнева и отчаяния. Есугэй повернулся и подозвал Илака. Его усмешка показалась Тэмучжину неприятной и глумливой.

— Ты первый мой воин, — сказал Есугэй. — Красная птица — твоя.

Глаза Илака расширились от восторга. Он почтительно принял птицу, совершенно позабыв о мальчиках.

— Ты оказываешь мне великую честь, — отвечал он, почтительно склонив голову.

— Ты служишь мне верно, и это честь для меня, — рассмеялся Есугэй. — Мы будем охотиться вместе. Сегодня вечером будем играть музыку для орлов, что прилетели к Волкам. — Есугэй обернулся к Тэмучжину. — Расскажешь старому Чагатаю о том, как вы поднимались на скалу. Пусть он сложит великую песнь.

Тэмучжин не ответил. Он не в силах был смотреть, как Илак держит красную птицу. Вместе с Бектером он нырнул в низкую дверь юрты, к Оэлун и маленькой сестричке. Мать сидела в окружении сыновей. Они услышали, как отец зовет воинов посмотреть, что привезли ему наследники. Вечером будет пир. И все же почему-то неловко было смотреть друг другу в глаза. Радость отца много для них значила, но красная птица по справедливости должна была достаться Тэмучжину.