Инкарцерон - Фишер Кэтрин - Страница 34

— Финн! — раздался громкий шепот Кейро позади.

Финн вскочил, запихивая Ключ обратно под рубаху.

— Какого черта! — сдавленно вскрикнул он. — Я что, не могу напиться спокойно?!

Рука Кейро дернула его обратно на опавшую листву.

— Пригнись и не ори. У нас гости.

Клаудия, во время разговора сидевшая на корточках, напряженно подавшись к кристаллу, разочарованно чертыхнулась и откинулась назад.

— Опять пропал! Но почему?

Джаред отошел к окну и бросил взгляд на творившийся во дворе бедлам.

— Оно и к лучшему. Сюда поднимается Смотритель.

— Вы слышали его голос? Он опять говорил так, будто… напуган чем-то.

— Как мне это знакомо. — Джаред достал из кармана дорожного костюма небольшой электронный блокнот и протянул ей. — Здесь полный вариант исповеди старого слуги. Прочитаешь дорогой.

Снаружи захлопали двери, послышались голоса — отца, потом Каспара.

— Как прочитаешь, сотри записи. У меня есть копия.

— Нужно что-то сделать, известить кого-то о… теле.

— Ты забыла? Нас там не было.

Едва он успел сказать это, как дверь отворилась; Клаудия тихонько сунула блокнот под платье.

— Моя дорогая.

Отец уже стоял перед ней, и Клаудия поднялась ему навстречу. Смотритель надел обычный черный камзол, шейный платок из дорогого шелка и ботинки лучшей кожи; волосы, слегка подернутые серебром, он собрал сзади в туго перевязанный хвост. Однако — Клаудия уставилась на отца во все глаза, так это было на него непохоже, — видимо, чтобы подчеркнуть торжественность дня, в петлицу он воткнул белый цветок.

— Ты готова? — спросил он.

Клаудия кивнула. На ней было синее дорожное платье и накидка, в подкладку которой она вшила специальный карман для Ключа.

— Сегодня великий день для дома Арлексов, Клаудия. У тебя и у всех нас начинается новая жизнь.

В его взгляде читался нескрываемый триумф. Прежде чем взять дочь за руку, отец надел перчатки, словно знал, что ей неприятно прикосновение его влажных, холодных пальцев. Клаудия смотрела на него, плотно сжав губы, — перед ней так и стояло мертвое лицо старика, распростертого на соломе, его широко раскрытые глаза.

— Я готова к этому, батюшка.

Выдавив из себя улыбку, она присела в реверансе.

Он кивнул.

— Я всегда знал, что тебе это по силам. Знал, что ты не подведешь меня.

«В отличие от твоей матери» — не это ли он имел в виду? — с горечью подумала Клаудия, однако вслух не произнесла ни слова. Отец чуть заметно кивнул Джареду и повел ее к выходу. Рука об руку вступив в холл, устланный стеблями лаванды, они прошествовали меж шеренгами восхищенных слуг — Смотритель Инкарцерона и его гордо несшая голову дочь. Впереди ее ждал брак, который однажды сделает ее королевой. По сигналу Ральфа раздались аплодисменты и приветственные возгласы, под ноги идущим посыпались ирисы. Крошечные серебряные колокольчики зазвенели в честь грядущей свадьбы, которую звонившим никогда не увидеть.

Джаред, шедший позади со связкой книг под мышкой, обменивался рукопожатиями с мужской половиной слуг. Горничные и другая женская прислуга с грустью в глазах совали ему кулечки со сладостями и наперебой заверяли, что будут следить за порядком в башне, кормить лисенка и птиц, а к его чудесным инструментам и пальцем не притронутся.

Клаудия, уже занявшая свое место в экипаже, оглянувшись назад, ощутила комок в горле. Джареда здесь всем будет не хватать — его доброты, его кроткого взгляда; он лечил их заболевших малышей, разговаривал по душам с отпрысками постарше, наставляя их на путь истинный. А вот отъездом Клаудии никто из них, кажется, вовсе не опечален. Но разве есть в этом ее вина? Она всего лишь исправно играла свою роль. Роль их хозяйки, дочери Смотрителя — холодной как лед, непреклонной как сталь.

Высоко подняв голову, она с улыбкой обернулась к Элис.

— Впереди четыре дня пути. По меньшей мере половину дороги я намереваюсь проделать верхом.

Нянюшка нахмурилась.

— Сомневаюсь, чтобы граф захотел составить тебе компанию. Думаю, он скорее пожелает, чтобы часть времени ты проводила в его экипаже.

— Я ему пока не жена. А когда это случится, ему быстро придется уяснить, что значение имеют только мои желания.

Раз уж ее считают жестокой гордячкой, значит, такой она и будет.

И все же, когда лошади были уже оседланы, и кареты в окружении свиты медленно двинулись в сторону ворот, Клаудии хотелось одного — остаться здесь, в доме, где она жила с самого рождения.

Высунувшись в окошко, она махала рукой высыпавшим наружу слугам.

— Ральф! Джоб! Мэри-Эллен! — звала она их по именам, чувствуя на глазах непрошеные слезы.

Ей махали в ответ, целый вихрь платочков замелькал в воздухе, и с фронтонов взмыли в небо стайки таких же белоснежных голубей. Мимо наполненных гудением пчел зарослей жимолости экипаж подъехал ко рву и загромыхал по доскам перекидного моста. В темной зелени стоячей воды Клаудия увидела перевернутое отражение особняка, нарушаемое сновавшими по водной глади камышницами и лебедями. За ее каретой следовала еще целая вереница экипажей и повозок и составлявшие свиту всадники с гончими и соколами. Смотритель Инкарцерона в блеске и великолепии отправлялся ко двору в день, когда начинали сбываться все его мечты и чаяния.

Откинувшись на кожаное сиденье, Клаудия сдула с глаз растрепанные ветром волосы. Ну что ж, посмотрим.

Это были люди, но какие! По меньшей мере восьми футов ростом, они странной, угловатой походкой передвигались на несоразмерно длинных, журавлиных ногах. Огромные кучи листьев с острыми краями не представляли для них никакой помехи — чужаки легко проходили прямо по ним, только треск стоял.

Кейро, крепко, до боли сжавший локоть Финна, выдохнул прямо ему в ухо одно-единственное слово:

— Ходули!

Ну конечно! Когда один из чужаков прошел мимо, Финн отчетливо разглядел металлические конструкции, охватывавшие его ногу до колена. Пользовались они ими весьма умело, делая гигантские шаги. Стоя на ходулях, эти люди притрагивались к каким-то небольшим узелкам высоко на стволах деревьев и обрывали тут же выраставшие на ветвях полуорганические плоды. Повернув голову, Финн поискал взглядом Гильдаса, но они с девушкой, видимо, хорошо спрятались, поэтому ему так и не удалось их заметить.

Продолжая собирать урожай, чужаки постепенно спускались вниз по склону, становясь все меньше и меньше. Финн, провожавший их взглядом, увидел, как крайняя фигура в шеренге вдруг подернулась рябью, словно пройдя через сильный ток воздуха.

Вскоре на виду остались только головы и плечи неведомых пришельцев, потом исчезли и они. Кейро, выждав еще немалое время, поднялся и тихонько свистнул. Груда листьев неподалеку зашевелилась, и оттуда показалась седая шевелюра Гильдаса.

— Ушли? — спросил он.

— Да, не видать уже.

Кейро посмотрел на Аттию, которая торопливо выкарабкивалась из-под листьев вслед за Гильдасом, потом повернулся к названому брату.

— Финн? — негромко произнес он, едва взглянув на него.

Началось. Рябь вызвала у Финна припадок. По коже пробежали мурашки, во рту пересохло, язык онемел.

— Нет!.. — промычал он, растирая ладонью губы.

— Держи его крепче, — буркнул Гильдас.

— Погоди, — откуда-то издалека донесся голос Кейро.

Финн шел. Вперед, прямо к той прогалине меж двумя огромными медными сучьями, где текли струйки воздуха, танцуя, словно пылинки в лучах света, в раскрывшейся лазейке сквозь Время. Подойдя ближе, Финн остановился и вытянул вперед руки, как слепой. Перед ним была замочная скважина, а за ней — целый мир. И оттуда тянуло его дыханием.

Боль пронзала тело Финна тысячью крохотных вспышек, но он, борясь с ней, двигался вперед. Коснувшись поверхности, он нащупал края отверстия, склонился к нему и приник глазом к светящейся полоске.

Снаружи царило такое буйство красок, что у Финна захватило дух. Слезящимися от яркого света глазами он смотрел на колышущуюся зелень, расстилавшуюся под голубым, как в его снах, небом, на огромное черно-золотистое создание, с угрожающим жужжанием летевшее прямо на него…