Принц Хаоса - Желязны Роджер Джозеф - Страница 20

– Лезь выш-ше.

– Зачем?

– С-скоро. С-скоро. Ты узнаеш-шь.

Я поднялся еще выше и тут ощутил – не столько зуд, сколько некое напряжение. Такое у меня иногда было, когда я попадал в опасное место.

– Там, наверху, путь, – сказал я.

– Да-с-с. Я леш-шала, оплетя ветку голубого дерева, когда Mac-стер Теней открыл путь. Его потом умертвили.

– Наверное, путь ведет к чему-то важному.

– Наверное. Я не лучш-ший с-судья в людс-ских делах.

– Ты пробиралась туда?

– Да-с-с.

– Значит, это не опасно?

– Нет.

– Отлично.

Преодолевая силу пути, я взобрался выше, пока обе ноги не оказались на одном уровне. Затем расслабился и позволил пути втянуть меня.

Я вытянул руки, на случай, если придется приземляться на не самую ровную поверхность.

Пол был аккуратно выложен плитками – черными, серебряными, серыми и белыми. Справа был геометрический орнамент, слева – мозаика, что представляла Преисподнюю Хаоса.

Впрочем, я смотрел вниз всего несколько мгновений.

– Господи всемогущий!

– Я была права? Это ваш-шно? – произнесла Глайт.

– Это важно, – отозвался я.

ГЛАВА 6

По всей часовне стояли свечи, многие с меня ростом и чуть ли не такие же толщиной. Некоторые были серебряные, некоторые – серые, несколько черных, несколько белых. Они стояли на разной высоте, причудливо расположенные на скамьях, полках, точках пересечения узора на полу. Тем не менее не они давали основное освещение. Оно приходило сверху, и сначала я предположил, что сюда льется дневной свет. Но, глянув вверх, дабы оценить высоту свода, я увидел светильник – большой голубой шар за решетой темного металла.

Я сделал шаг вперед. Пламя ближайшей свечи затрепетало.

Я обратил лицо к каменному алтарю, что заполнял нишу напротив меня.

Черные свечи горели по обе ее стороны; серебряные, поменьше, мерцали прямо на нем. Мгновение я просто осматривал алтарь.

– Похош-ше на тебя, – заметила Глайт.

– Я думал, твои глаза не различают двумерных изображений.

– Я долго ш-шиву в музее. Почему твой портрет запрятан так тайно?

Я подошел ближе, пристально вглядываясь в икону.

– Это не я. Это мой отец – Корвин из Амбера.

Серебряная роза стояла в вазе перед иконой. Была ли она настоящей или искусственной в том или иной смысле этого слова, сказать я не мог.

И Грейсвандир лежал там же, на несколько дюймов выдвинутый из ножен. Я почувствовал, что он – настоящий, а тот, который носил призрак Образа моего отца, – лишь копия.

Я поднял меч и вытащил из ножен. Возникало ощущение мощи, когда я держал его, размахивал, бил, делал выпад, наступал…

Ожил спикарт, центр паутины сил. Мне вдруг стало неловко.

– А это отцовский клинок, – пояснил я, возвращаясь к алтарю и вкладывая оружие обратно в ножны. Как не хотелось оставлять его здесь.

Когда я вернулся, Глайт спросила:

– Это ваш-шно?

– Очень, – сказал я, в то время как путь нес меня обратно на верхушку дерева.

– Что теперь, мас-стер Мерлин?

– Я должен отправляться на ленч с матерью.

– В таком с-случае с-сади меня здес-сь.

– Я могу вернуть тебя в вазу.

– Нет. Я давно не с-скрывалас-сь в зас-саде на дереве. Это будет прекрас-сно.

Я вытянул руку Глайт размоталась и скрылась в мерцающих ветвях.

– С-счастливо, Мерлин. Навещай меня.

А я слез с дерева, всего однажды зацепившись штаниной, и быстро зашагал по коридору.

Через два поворота я вышел к пути, ведущему в главный зал, и решил, что лучше пройти здесь. Я выскочил у массивного очага – высокие языки пламени сплетались в нем – и медленно повернулся, дабы обозреть огромную палату, делая вид, словно я прибыл уже давно и просто ожидаю.

Похоже, здесь присутствовала лишь одна персона – моя собственная. Вид каковой на фоне ревущего пламени, по размышлении, показался мне несколько странным. Я поправил манишку, отряхнулся, провел гребнем по шевелюре. И как раз осматривал свои ногти, когда обнаружил движение на вершине огромной лестницы слева от меня.

Она предстала вьюгой, заключенной в десятифутовой башне. В центре, треща, плясали молнии, ледяные кристаллы пощелкивали на ступенях, перила замерзали там, где она проходила. Моя мать, казалось, увидела меня в тот же миг, что и я, ибо она остановилась. Затем взвилась на ступеньке и начала схождение.

Спускаясь, она плавно перевоплощалась, черты лица менялись от ступени к ступени. Как только я осознал, что происходит, я прекратил свои попытки перевоплотиться и отменил их весьма скромные результаты. Я начал меняться в тот момент, когда увидел ее, и, вероятно, мать стала делать то же самое при виде меня. Я не ожидал, что она станет перевоплощаться, дабы доставить мне удовольствие, во второй раз, здесь, на своей территории.

Она закончила превращение, едва коснувшись последней ступени, представ прекрасной женщиной в черных брюках и красной рубахе с широкими рукавами. Она смотрела на меня и улыбалась, приближаясь ко мне, заключая меня в объятия.

Было бы неловким сообщить ей, что я собирался перевоплотиться, да забыл. Или еще что-нибудь в таком роде.

Мать отодвинулась на расстояние вытянутой руки, опустила взгляд, снова посмотрела на меня и покачала головой.

– Ты спал в одежде до или после потогонных тренировок? – осведомилась она.

– Это жестоко, – промолвил я. – По дороге я остановился посмотреть достопримечательности и вляпался в пару сложных ситуаций.

– И потому опоздал?

– Нет. Я опоздал, потому что задержался в нашей галерее дольше, чем рассчитывал. Да не слишком-то я и опоздал.

Мать взяла меня за руку и развернула.

– Я прощаю тебя, – сказала она, ведя меня к путеводной колонне, в розовых, зеленых и золотых разводах, что находилась в зеркальном алькове через комнату направо.

Ответа, кажется, не требовалось, так что я промолчал.

Когда мы вошли в альков, я с интересом подумал, поведет она меня вокруг колонны по часовой стрелке или же против. Оказалось – против. Интересно. С трех сторон смотрели наши отражения – такова была комната, которую мы покидали. Но с каждым нашим витком вокруг колонны комната становилась другой. Я наблюдал, как она меняется, будто в калейдоскопе, пока наконец мать не остановилась перед хрустальным гротом у подземного моря.

– Я уже почти и забыл об этом месте, – промолвил я, ступая на чистый, белый песок, в хрустальный свет, который напоминал и костры, и солнечные блики, и канделябры, и светодиодные дисплеи, играя с видом и перспективой; беспорядочные радужные отблески ложились на берег, на стены, на черную воду.

Мать взяла меня за руку и повела к обнесенному перилами помосту, возвышающемуся на некотором отдалении справа. Там стоял полностью накрытый стол. Целая коллекция подносов под колпаками занимала еще больший сервировочный стол. Мы взобрались по маленькой лесенке, я усадил мать и направился проинспектировать ожидавшие нас вкусности.

– Сядь, Мерлин, – сказала она. – Я все сделаю.

– Не беспокойся, – ответил я, поднимая колпак. – Я уже тут, так что первую перемену подам я.

Но мать уже встала.

– Тогда – а-ля фуршет, – сказала она.

– Хорошо.

Мы наполнили тарелки и направились к столу. Мгновение спустя после того, как мы уселись, яркая вспышка сверкнула над водой, озарив арочный свод пещеры и уподобив его утробе какой-то огромной твари, нас переваривающей.

– Не озирайся так опасливо. Ты же знаешь, сюда им не добраться.

– Ожидание громового удара уводит мой аппетит в пятки.

Она засмеялась; как раз до нас донесся отдаленный раскат грома.

– А теперь все в порядке?

– Да, – отозвался я, беря вилку.

– Удивительно, какими родственниками одаривает нас жизнь, – промолвила мать.

Я взглянул на нее, пытаясь уловить выражение ее лица. Увы!..

– Да, – только и сказал я.

Мгновение она изучала меня, но я тоже никак не выразил своих чувств. Тогда она заметила: