Принц Хаоса - Желязны Роджер Джозеф - Страница 19

Судя по небу, у меня уже не оставалось времени переодеться. У перекрестка я остановился, дабы отряхнуть одежду и пригладить волосы. Любопытно, кто бы мне ответил, попытайся я вызвать Люка с помощью Козыря, – сам Люк, его призрак, оба? Способны ли призраки отвечать на вызовы через карту? Я поймал себя на мысли, что гадаю также о том, что происходит в Амбере. И еще я думал о Корал и Найде.

Черт побери. Хорошо бы оказаться где-нибудь еще. Подальше отсюда. Предупреждение Образа, переданное через Люка, было разумным, а Корвин заставил меня задуматься о многом, что стоило бы хорошенько обмозговать. Что бы тут во Дворе ни затевалось, втягиваться в это я не хотел. Планы моей матери мне нравились еще меньше. Не хотелось посещать похороны.

А еще я определенно многого не знал. Казалось бы, если кто-то от меня чего-то хочет, чего-то очень важного, стоило бы найти время прояснить ситуацию и попросить о сотрудничестве. Если это родственники, не так мала вероятность, что я буду с ними заодно. Мое сотрудничество гораздо проще заполучить, играя в открытую, нежели всякими уловками пытаться контролировать мои действия. От тех, кто пытается управлять мной, мне хотелось уйти подальше – от них и от всех их игр.

Я мог повернуться и уйти в Тень, возможно, затеряться там. Я мог вернуться в Амбер, сообщить Рэндому обо всем, что мне известно, рассказать обо всех моих подозрениях, и он защитит меня от Двора Хаоса. Приняв новое обличье, я мог вернуться в Тень Земля и вновь заняться компьютерами…

Тогда, разумеется, я никогда не узнаю, что происходит и что было прежде. Так же как не узнаю, где на самом деле мой отец. Из Двора я сумел пробиться к нему, ниоткуда более не получалось, значит, он где-то неподалеку. И здесь нет никого, кто мог бы ему помочь – кроме меня.

Я двинулся вперед и повернул направо, завершая путь к лиловеющему небу. Я прибуду вовремя.

Итак, я снова в пределах Всевидящих. Я возник из красной с желтым звездной вспышки, нарисованной высоко на стене у ворот переднего двора, спустился по Незримой Лестнице и долгие секунды всматривался в огромную центральную впадину, в черное буйство за пределами Края. Падающая звезда чертила свой огненный путь в лиловом небе, когда я отвернулся и направился к обитой медью двери и низкому Лабиринту Искусств за ней.

Войдя внутрь, я припомнил, как ребенком много раз терялся в этом лабиринте. Дом Всевидящих веками копил произведения искусства, и коллекция была столь обширна, что внутри самого лабиринта имелось несколько путей; через туннель, огромную спираль и что-то похожее на старый вокзал, прежде чем вернуть обратно, окунув в следующий поворот. Как-то раз я несколько дней проблуждал здесь, пока наконец меня не обнаружили ревущим перед коллекцией синих башмаков, приколоченных к доске.

И вот я снова шел по нему, неторопливо разглядывая старые монструазности, а также некоторые новые. Впрочем, сюда же затесались и поразительно красивые вещи, такие, как огромная ваза, будто вырезанная из цельной глыбы огненного опала, а еще набор старинных глазурованных мемориальных табличек из какой-то отдаленной Тени, смысл и назначение коих не мог вспомнить в семье никто. Я предпочел не срезать угол галереи и осмотрел то и другое: таблички мне особенно нравились.

Подойдя к огненной вазе и разглядывая ее, я насвистывал старую мелодию, которой научил меня Грилл. Мне показалось, будто я слышу тихий шорох, но, взглянув туда-сюда по коридору, никого поблизости я не обнаружил. Почти сладострастные изгибы вазы молили о прикосновении. В детстве мне всегда запрещали это делать. Я медленно протянул левую руку и положил ее на вазу. Она оказалась теплее, чем я ожидал. Я скользнул рукой по поверхности. Застывшее пламя.

– Привет, – пробормотал я, вспоминая приключение, которые мы с ней разделили. – Сколько лет, сколько зим..

– Мерлин? – послышался тихий голос.

Я сразу отдернул руку. Казалось, заговорила сама ваза.

– Да, – отозвался я. – Да.

Снова шорох, и легкая тень шевельнулась в кремовом углублении, над пламенем.

– Тс-с, – произнесла тень, вырастая.

– Глайт? – спросил я.

– Да-с-с.

– Быть не может. Ты ведь мертва уже много лет.

– Не мертва. С-спала.

– Я не видел тебя с тех пор, как был ребенком. Ты была ранена. Исчезла. Я думал, ты умерла.

– Я с-спала. Я с-спала, чтобы зарос-сли раны. Я с-спала, чтобы забыть. Я с-спала, чтобы вос-становить с-себя.

Я протянул руку. Потертая змеиная головка поднялась выше, легла мне на предплечье, и змея поползла, обвивая мою руку.

– Ты, несомненно, выбрала изысканную спальню.

– Я знала, что горш-шок – твое любимое мес-сто. Я знала, что, ес-сли подош-шду достаточно долго, ты с-снова придеш-шь с-сюда, чтобы выразить с-свое вос-схищение. Я знала, что вос-стану во вс-сем блес-ске, дабы приветс-ствовать тебя. До чего же ты вырос-с!

– А ты почти не изменилась. Чуть похудела, пожалуй… – Я осторожно погладил ее голову. – Приятно сознавать, что столь почитаемый семейный призрак по-прежнему с нами. Ты и Грилл, да еще Кергма сделали мое детство куда счастливее, чем оно могло оказаться.

Глайт вытянула голову и носом погладила мне щеку.

– Твой вид с-согревает мою холодную кровь, дорогой малыш-ш. Ты далеко с-странс-ствовал?

– Да. Очень.

– Как-нибудь ночью мы будем ес-сть мыш-шей и леш-шать у огня. Ты с-согрееш-шь мне блюдс-се молока и расскажеш-шь о с-своих похош-шдениях с-с той поры, как покинул пределы Вс-севидящих. Мы поищем мозговых кос-стей для Грилла, ес-сли он по-прежнему…

– Сейчас он, похоже, служит моему дяде Сухаю. А как Кергма?

– Не знаю. Это было так давно.

Я прижал ее к себе, чтобы согреть.

– Спасибо, что ты ждала здесь в своем долгом сне, дабы поприветствовать меня.

– Это больш-ше, чем дружелюбие и приветс-ствие.

– Больше? Что же тогда, Глайт? Что это значит?

– Мне ес-сть что показать тебе. Идем.

Она мотнула головой. Я последовал в указанном направлении – туда, где коридоры расширялись. Я ощущал, как Глайт дрожит на моей руке, время от времени чуть слышно мурлыча.

Вдруг голова ее поднялась напряженно и стала слегка покачиваться.

– Что случилось?

– Мыш-ши, – произнесла она. – Мыш-ши близко. Я долш-шна поохотитьс-ся… пос-сле того, как покаш-шу тебе… это. Завтрак…

– Если ты хочешь сначала поесть, я подожду.

– Нет, Мерлин. Ты не долш-шен опоздать, что бы ни… привело тебя с-сюда. Что-то ваш-шное в воздухе. Позш-ше… пирш-шес-ство… паразиты…

Мы вступили в широкую и высокую часть галереи, освещенную небесным светом через стеклянную крышу. Четыре большие части металлической скульптуры – в основном бронза и медь – асимметрично располагались вокруг нас.

– Дальш-ше, – сказала Глайт. – Не здес-сь.

Я повернул направо за следующий угол и двинулся вперед. Вскоре мы подошли к очередному экспонату – на этот раз походившему на металлический лес.

– Потиш-ше теперь. Потиш-ше, дорогой демончик.

Я остановился и принялся изучать деревья – светлые, темные, ясные, тусклые. Железные, алюминиевые, латунные – хороши. В те давние годы, когда я последний раз приходил сюда, ничего подобного не было. Не удивительно. Другие места тоже немало изменились.

Я зашагал вдоль леса.

– Теперь. Здес-сь. Поверни. Обратно.

Я зашел в лес.

– Дерш-шис-сь правее. Вот это, выс-сокое.

Дойдя до кривого ствола самого высокого дерева, я остановился.

– Это?

– Да-с-с. Преодолей его… вверх… пош-шалуйс-ста.

– Ты имеешь в виду – залезть на него?

– Да-с-с.

– Хорошо.

Единственное, что приятно в стилизованном дереве, так это то, что оно закручено, заверчено и сплетено таким образом, что ставить руки и ноги на нем гораздо удобнее, чем кажется на первый взгляд. Я ухватился, подтянулся, нащупал место для ноги, вновь подтянулся, двигаясь вверх.

Выше. Еще выше… Футах в десяти от земли я остановился.

– Ух. Ну и что мне здесь делать?