Бессмертные - Ковальчук Игорь - Страница 34

Но потом постепенно к принцессе вернулось осознание происходящего. Вот там по коридору кто-то ходит, звучат голоса слуг, топает охрана, а за окном с шарканьем метет метла дворника. Под кроватью попискивают гремлины… Нет, уже не под кроватью, вот они, в комнате – ставят на место кресло, убирают осколки вазы с ковра, пытаются починить прожженные в ворсе дыры.

Девушка хотела заплакать, но не могла. Ее била мелкая дрожь, при попытке подняться с кровати подламывались ноги. Все тело ослабело настолько, что Моргана всерьез сомневалась, способна ли она сейчас ходить. Первая мысль была, конечно, о бегстве. Эта мысль немного приободрила ее, вернее, осознание неизбежности того самого ужасного, что только может произойти, отступило вглубь. Когда занят хоть каким-то делом, легче переживать кошмар. Сперва девушка подумала о том, что можно взять в конюшне лошадь, поехать кататься – и не вернуться.

«Так тебя и выпустят, – тут же пришло ей в голову. – Мама сумела сбежать, теперь отец будет намного более бдителен. Наверное, ко мне уже приставлена охрана». При одной мысли об отце снова стало холодно, на несколько минут почти остановилось дыхание.

Сбежать невозможно. Да и как оставить Руина, ведь ее бегство обречет его на мучительную смерть. А он ведь защищал ее. Знал, как рискует и как безнадежно сопротивление отцу-властителю, но все равно защищал. И она должна защитить его.

«Ты все равно окажешься в постели отца, – безжалостно говорил здравый смысл. – Никуда тебе от этого не деться. Раз он решил сделать тебя своей наложницей, значит, сделает. Так хоть брата спаси. Ты обязана сделать что-нибудь для него. Обязана». Моргана закрыла лицо руками. Воображение угодливо подсовывало ей картинки того, что случится с ней на ложе Армана-Улла, и справиться с собой не было сил. «Какая ты слабая, – подумала она. – Какая безвольная. Ты не решишься дать отцу отпор». Да это, пожалуй, и небезопасно. Разъяренный властитель легко может убить непокорную дочь. А может, сделает и что-нибудь похуже.

Ужас был настолько велик, что Моргана почувствовала, как все внутри нее застыло.

Она поднялась с постели, поправила платье и закуталась в коротенький плащ – из тех, что носят в дворцовых покоях, – ее знобило. Дочери властителя казалось, что внутри нее все умерло, хотя по лихорадочному блеску в глазах и беспокойной дрожи в пальцах скорее можно было решить, что девушка лишилась рассудка. Машинально повернувшись к зеркалу, принцесса привела в порядок волосы, хотя руки тряслись, и ей удалось это не сразу.

Вскоре в ее комнату вошли слуги – люди, а не гремлины, что было признаком более высокого статуса, чем был у нее раньше. С поклонами и улыбками, за которыми пряталось как недоумение, так и насмешка (мол, вот так принцесса – собственного батюшку обольстила, ну и проныра), ее пригласили пройти в ее новые покои, которые уже готовы. Спросили, что из вещей из старой комнаты ей хочется иметь в новой. Моргана и сама не поняла, что ответила, но, видимо, что-то ответила, и за ее спиной два дюжих слуги тут же взялись за кресло, а еще двое осторожно подняли туалетный столик.

«Зачем мне нужно кресло»? – удивилась принцесса и тут же забыла. Какая разница, если рухнула вся ее жизнь? Какая разница, если вот-вот ее погребет под собой воплощенный ужас, то, чего она всегда боялась больше всего на свете?

Новые покои оказались просторными – пять комнат – не хуже, чем было у матери. «Да, только ей это счастья не принесло, – подумала Моргана. – И тебе не принесет». Она, слабо отдавая себе отчет в своих действиях, прошлась по комнатам, трогая все, что попадалось ей на пути, потом прогнала слуг и залезла в ванную – роскошную двухместную мраморную чашу, больше похожую на миниатюрный бассейн, куда теплая вода из кухни нагнеталась с помощью магии – и тщательно привела себя в порядок. «Зачем ты это делаешь»? – вяло спросила она саму себя, но ответа не нашла. Оделась во все новое и села перед зеркалом.

А потом ей в голову пришла мысль. Она отгоняла ее, но та упорно возвращалась. Когда человек погружается в глубины шока, из которых ему не выбраться, его поведение становится похожим на поведение людей нездоровых психически, и любая мысль, которая более или менее надолго завладевает его сознанием, становится навязчивой идеей. То же самое случилось и с Морганой.

Впрочем, она не слишком-то и боролась. Ей, потрясенной и ошеломленной, мысль показалась великолепной. Не имея сил сдерживаться, она вскочила и забегала по комнате. Потом заставила себя немного успокоиться. Чтоб осуществить план, следовало взять себя в руки и принять как можно более самоуверенный вид. То, что придумала Моргана, не сулило ей спасения, но зато, как ей казалось, несло хоть какое-то облегчение в безнадежной ситуации.

Она с уверенным видом вышла из покоев. У двери стояли два охранника – офицер и рядовой гвардеец в ярком мундире отряда личной охраны властителя. Увидев принцессу, офицер отдал ей часть и вежливо поинтересовался, куда желает направиться ее высочество. Нет сомнений, Арман-Улл не собирался повторять свои ошибки. Если бы его дочь способна была понимать, что происходит, она догадалась бы, что ей и шагу не позволят ступить без присмотра охранников.

– В подземелья, – уверенно ответила она. По крайней мере, постаралась произнесли это с видом человека, которому в Провале можно все.

– В подземелья, ваше высочество? – удивился офицер. – Куда именно, ваше высочество?

– К тюремным помещениям. Туда, где заключен принц Руин.

– В тюремный блок? – Офицер пытался вспомнить, можно ли принцессе спускаться туда. Властитель ничего не говорил по этому поводу, так что вряд ли стоит запрещать. В первую очередь Арман-Улл строго-настрого велел следить, чтоб леди Моргана не сбежала, а сбежать из тюремного блока невозможно. По крайней мере, пока принцесса будет находиться «в гостях» у брата-изменника, охрана может быть совершенно спокойна, что ее не украдут. И удрать оттуда никак нельзя.

– Да. Что тут такого? – Девушка храбрилась изо всех сил.

Офицер поклонился.

– Как пожелаете, ваше высочество, – ответил он и сделал знак. К одному гвардейцу в мундире личной охраны властителя присоединились еще трое.

Удивленная Моргана, которая уже почти смирилась с тем, что к брату ее не пустят, взглянула на офицера с недоумением и опаской.

– Это свита, ваше высочество, – пояснил он. – Мы проводим вас.

Принцесса куталась в плащ; взгляды мужчин, даже почти равнодушные или вполне деловые, ранили ее. Она шла очень медленно, еле ступая дрожащими ногами; то и дело одному из охранников приходилось поддерживать ее за локоть. Прикосновение постороннего пугало ее еще больше, и в голову вновь приходили непрошеные мысли о том, что ей предстоит – эти мысли лишали ее мужества. Но странно было бы теперь повернуть назад.

Девушка миновала жилые покои, потом помещения, набитые охраной. Пожалуй, не будь при ней гвардейцев властителя, ее могли просто не пустить дальше кордегардии. Из большого круглого зала вниз, в подвальные помещения и в тюремный блок вела широкая лестница. Солдаты, которые играли в карты и кости, при появлении офицера с ловкостью жонглеров спрятали и то и другое и вытянулись в струнку. Один из гвардейцев предложил принцессе руку, но она оттолкнула ее и, подобрав подол, стала спускаться.

Каблучки тихонько постукивали по стертому камню широких ступеней. «Что ты делаешь, сумашедшая? – подумала Моргана. – Что ты делаешь?» Она не ответила самой себе. Ей было страшно, но отчаяние, словно широкие крылья черного дракона, накрыли ее с головой и прогнали страх. В пораженной отчаянием душе страху не остается места. Девушке казалось, что ощущение безнадежности превратилось в живую ледяную глыбу, которая шествует где-то рядом с ней самой и все норовит взять ее под руку. «А может, я сошла с ума? – подумала она. – Хорошо бы…»

При виде принцессы, сопровождаемой свитой из трех гвардейцев и офицера с плюмажем на шлеме, тюремщик согнулся в поклоне. Услышав приказ отворить дверь в камеру принца Руина, он поколебался было, но все-таки достал ключи и вразвалочку повел Моргану и тех, кто ее сопровождал, к одной из дверей. Там он еще раз спросил (обращаясь к офицеру, а вовсе не к ее высочеству), открывать ли и позволительно ли это. После чего вложил в замок огромный медный ключ, покрытый патиной.