Аметистовые грезы (ЛП) - Уолтерс Н. Ж. - Страница 21

Огюстина не могла понять, почему Кирс воспринимает её лучше, чем Рорик. Вообще-то, как она полагала, это не так уж и важно. Ещё несколько часов — и её здесь не будет. В животе что-то сжалось, но она проигнорировала это.

Рорик промолчал, но продолжал наблюдать за нею, отслеживая каждое её движение, пока она обходила помещение.

— Над чем ты работаешь?

Вздохнув, Рорик провёл ладонью по лицу.

— Это металлический ларец для купца.

Огюстина внимательно рассмотрела сундучок. Он был великолепен. Словно миниатюрный драгоценный ларчик.

— Поразительно! — Проработка деталей была очень сложной, и она догадывалась, что он, должно быть, потратил немало часов, занимаясь этим изделием. Несомненно, Рорик был очень талантлив.

— В этом нет ничего особенного. — Он равнодушно пожал плечами.

Для него может, и не было, но для неё это было потрясающе. Огюстина с легкостью могла себе вообразить, как он стоит перед наковальней многими часами подряд, продолжая работать над своей задумкой.

Сейчас она была к нему очень близко. Так близко, что могла почувствовать тепло его кожи, запах дыма, железа и мужчины.

У Рорика были невероятные глаза. Черные, настороженные, опушенные длинными ресницами, которым следовало бы выглядеть женскими, но вместо этого они только подчеркивали его мужественность.

На его теле нигде не было ни единой унции жира. Все его мускулы, кости и сухожилия были сложены в самых великолепных пропорциях.

— Что ты делала с Кирсом?

От его вопроса лицо Огюстины вспыхнуло. Ничто не заставит её проговориться о том, что случилось давеча в холле его дома.

— Он предложил мне посмотреть каморсов, а потом взял меня на прогулку верхом.

— Кто бы сомневался в том, что он взял, — буркнул Рорик. Он рванул шнурок со своего затылка и шагнул к большому ведру с водой. Низко нагнувшись над ним, Рорик поплескал водой себе на лицо, руки и грудь. Когда он выпрямился, по груди скатывались ручейки воды. И Огюстине жутко захотелось слизать их.

Ей потребовался один момент, чтобы понять, что подразумевал Рорик. Когда же до неё дошло, Огюстина почувствовала, что её лицо стало ещё горячее. Ей нечего было стыдиться. Она одинокая взрослая женщина. И она могла иметь интимные отношения с любым, кого бы ни захотела. Кроме того, Рорик сам не соизволил остаться с ней.

Он взял полотенце, вытер лицо и шею, и отбросил его в сторону.

— Чего ты хочешь на самом деле, Огюстина?

Звук её имени на его устах заставил её сердце болезненно сжаться. Она совершила ошибку, придя сюда. Она даже не была уверена, почему так хотела увидеть его. Рорик был сложным, резким, неприветливым и…, она вздохнула. А ещё он был страстным, нежным и любящим, когда хотел таким быть. В своих грёзах она видела примеры этому, и не раз.

Но видно грёзы значительно отличались от действительности.

— Я ничего не хочу. Мне не следовало появляться здесь. — Она подразумевала не только помещение, где он работал, но и сам T’ар Таль. Если бы в её силах было вернуть время вспять, она никогда не надела бы ожерелье Оливии. Повернувшись, Огюстина направилась к двери.

Сердце кричало — вернись, дотронься до него в последний раз! Не оборачиваясь, она распрямила плечи.

— Мне жаль, если я обеспокоила тебя.

Он выругался, длинно и непристойно, слова были настолько грубыми, что она отшатнулась. Но всё равно продолжала идти. Тяжелая рука рванула её за плечо, разворачивая назад. Грудь Рорика вздымалась от ярости, его руки сжались вокруг её предплечий.

— Ты понятия не имеешь, что твоё присутствие сделало мне. — Гнев вибрировал в каждом слове, которое он произносил.

Огюстина уже устала от игр и загадок.

— Что я сделала тебе? — её голос сочился раздражением. Он был не единственным, кто разозлился до чёртиков. — Я не просила об этом. Я не просила, чтобы меня выдернули из моего дома и перенесли в чуждый мне мир. Я не просила этих месяцев эротических снов, которые изменили мою жизнь. Как, черт возьми, у меня могут быть теперь нормальные отношения с кем бы то ни было после того, как я познала тебя и Кирса? — Дёрнув плечом, Огюстина вывернулась из его хватки. — Твоя жизнь? — рассвирепев, едва не завизжала она. — А как насчёт моей жизни?

Рорик взял её за подбородок, его пальцы удерживали её достаточно крепко, чтобы она не могла двинуться, но не настолько, чтобы причинить боль. Как всегда, он прекрасно сознавал свою силу.

— Ты можешь вернуться к своему отшельничеству, снова копаться в пыли, писать свои книжки и прятаться от жизни.

Его слова ранили Огюстину сильнее, чем когда-либо он мог физически. Значит, так он думает о ней? Что она прячется от жизни? Тяжелый ком разместился у неё под ложечкой, когда тоненький голосок где-то на задворках ее головы сказал, что возможно он прав. Она с раздражением заткнула этот голос куда подальше.

— Я упорно трудилась, чтобы достичь той жизни, которая у меня есть. Добиться этого в области, в которой доминируют мужчины, будучи в иностранных государствах, где культурные традиции далеко не всегда благосклонны к женскому полу — для женщины не так-то легко. Работать в течение многих лет, чтобы заслужить какое-то уважение. — Теперь Огюстина часто и тяжело дышала, сердце бешено колотилось. — Ты обвиняешь меня в том, что я прячусь, но мне кажется, что прячешься именно ты. От чего ты скрываешься?

Пальцы Рорика чуть напряглись. Он выругался и отпустил ее, его руки, сжатые в кулаки, опустились вдоль тела.

— Ты хочешь узнать, от чего я скрываюсь? — Он засмеялся, но это не был приятный звук. Это был горький и опасный смех.

Огюстина на мгновение испытала страх, но она твёрдо верила, что Рорик не причинит ей вреда. Она зашла уже так далеко, что пути назад не было.

— Да, я хочу знать. Что ты скрываешь вот здесь? — она положила ладонь на его сердце, успокаивая его тяжёлое глухое биение.

Рорик ненадолго прикрыл глаза. Когда он открыл их снова, они были пусты. В них не было даже частицы эмоций. Ни возмущения, ни боли, ни горя — только бесконечная пустота. Что бы ни предстояло ей узнать, Огюстина догадывалась, что хорошего в этом будет мало.

— Ты знаешь, почему так вышло, что Кирс вырос как мой брат?

— Нет, — покачала головой Огюстина. — Я знаю, что он — твой кузен. Я полагала, что его родители умерли.

Голова Рорика упала вперед, как если бы она стала слишком тяжелой для его шеи, чтобы держать её прямо. Он потер свой затылок и сделал глубокий вдох, прежде чем посмотреть Огюстине в лицо.

— Я убил их.

Огюстину обдало жаром, а потом леденящим холодом, когда его слова дошли до её сознания.

Это невозможно! Рорик любил своего двоюродного брата, в этом она не сомневалась. Быть того не может, чтобы он убил своих тетю и дядю.

— Я не верю тебе. — Огюстина хотела сказать это громко и отчётливо, но получился лишь шепот.

Он продолжал говорить, как будто не слыша ее.

— Это было так давно. — Его пристальный взгляд ушёл в себя, словно рассматривая картину, доступную лишь ему. — Я поехал навестить их в Маррок. Он находится в трёх днях езды отсюда, и я был очень взволнован.

— Сколько лет тебе было?

— Десять. — Его взгляд буквально хлестнул по ней.

Ещё совсем юный. Её сердце болело за ребенка, которым он был, и за мужчину, которым он стал.

— Кирс и я допоздна не ложились спать, всё шептались и играли. Мой отец дал мне с собой нож, мое личное оружие в эту поездку. Для защиты. Я стал хвастаться им. Нам в это время полагалось спать, но мы зажгли свечу, чтобы лучше разглядеть нож.

Огюстина не могла оторвать от него взгляд. Её рукам очень хотелось обнять Рорика, но она знала, что он отвергнет любое проявление сочувствия с её стороны.

— Что же случилось? — Она заставила свой голос звучать негромко. Успокаивающе.

— Кирс хотел рассмотреть лезвие, но я не давал. Он потянулся за ножом, я отдёрнул свою руку и ударил по свече. Она скатилась на пол и отлетела под занавески, где их сразу охватил огонь. Я спрыгнул с кровати и попытался сбить пламя, но оно, казалось, продолжало расти ещё выше.