Особый дар - Эшбах Андреас - Страница 27

– Я все-таки не могу себе представить, как они взяли наш след, – возразил Арманд. – Мы ведь ничего не оставили после себя, что собаки могли бы понюхать?

– Ничего, кроме отсека, где мы просидели несколько часов.

– Да, точно. Но ведь он сейчас на пути в Дрезден, – он засомневался. – По крайней мере, должен быть. – Он вздохнул и щелкнул выключателем фонарика: – Пойдем дальше.

Мы снова пошли вперед, но тише и осторожнее, чем прежде, и значительно быстрее. Арманд держал фонарик так, что узкий луч не светил по сторонам, а только освещал дорогу перед нами на несколько шагов вперед.

Лай, к счастью, стих, но вместо этого вдали послышался другой звук – гудящее громыхание, которое я сначала даже не заметила – так напряженно вслушивалась, не раздастся ли где-нибудь собачий лай.

Но вдруг Арманд встал, и я поняла, что что-то не так.

– Что случилось? – спросила я и в ту же секунду сама поняла что. – Вертолеты?!

– Да, – сказал Арманд и посветил фонариком по сторонам. – Теперь нам нужно укрытие.

В темноте было тяжело понять, откуда шел этот грохочущий звук, но когда я огляделась, то увидела их – белые и красные огни, сверкавшие в ночи, двигались прямо на нас. Вертолеты, три штуки.

– Но ведь здесь очень темно, – вырвалось у меня. – Они даже не видят, куда летят.

– Для таких случаев у пилотов есть приборы с инфракрасным излучением, с помощью которых они видят ночью так же хорошо, как днем, – заметил Арманд. – Я в институте как-то раз держал в руках такую штуку.

Я кивнула, хотя Арманд все равно не мог этого увидеть. Я видела такое в кино. Но столкнуться с этим в реальности – совсем другое дело.

Свет фонарика остановился на чем-то вроде куста, под которым угадывалось небольшое углубление.

– Давай спрячемся здесь, – предложил Арманд.

Мы пробрались к этому кустарнику и забрались под него. На ветках были очень неприятные шипы; несколько шипов проехались мне по щеке и поцарапали кожу. Я раздосадованно вскрикнула от боли:

– Ай, проклятье!

Когда я нервно облизала губы, то почувствовала на них солоноватый привкус.

– Что случилось? – спросил Арманд.

– Несколько этих дурацких шипов чуть не выкололи мне глаз.

– Мне от них тоже досталось. У меня, кажется, вся рука в крови.

– Подожди, возьми платок, – ответила я, стараясь перекричать шум приближающихся вертолетов.

Я начала копаться в сумке в поисках упаковки бумажных платочков, которые еще недавно туда положила. Грохот винтов становился громче с каждой секундой, с каждой секундой невыносимее.

– Возьми! – прокричала я наконец и протянула платок туда, где, по моим представлениям, должен был находиться Арманд. Откуда-то появилась рука, дотронулась до меня, и, мне показалась, помедлила, прежде чем взять платок и отпустить мою руку.

Вертолеты летели очень низко и очень медленно. Было страшно подумать, как низко они над нами летят, наверняка нас разделяло всего несколько сотен метров. Мы не только видели их сигнальные огни, но, казалось, различали даже очертания винтов на фоне темного ночного неба.

Вертолеты пролетели мимо. Они не остановились, чтобы, например, направить на нас свет поискового фонаря, они не сделали петлю, чтобы вернуться назад и окружить нас. Они просто медленно пролетели вперед, так же далеко, как издалека появились. Казалось, они нас не заметили. Возможно, они нас и не искали.

Было неприятно лежать в темноте на холодной влажной земле, когда при малейшем движении в тебя впиваются колючки и шипы. Но мы продолжали лежать, пока гул вертолетов окончательно не стих и все снова погрузилось в темноту. Тогда Арманд зажег фонарь и начал осторожно выползать из-под куста.

– Давай останемся в том районе, над которым они уже пролетели, – сказал он, поднимаясь. – Вряд ли они будут облетать дважды одну и ту же территорию…

Он смолк, и я увидела, как ноги его подогнулись, и он, не издав ни единого звука, упал на землю.

– Арманд?!

Не обращая внимания на шипы и колючки, я быстро выбралась наружу, подбежала к нему и склонилась над ним. Он был без сознания. Я схватила фонарик, который выпал у него из рук в траву и посветила на его неподвижное тело. Ужас охватил меня. Боже, что нужно делать в таких случаях? Мне казалось, что я уже сотни раз слышала, читала, что мне рассказывали, что нужно делать и чего делать ни в коем случае нельзя, когда кто-нибудь лежит без движения, но все, что я знала, вылетело из головы. Нужно делать искусственное дыхание? Массаж в области сердца? Нужно его перевернуть на спину или именно этого делать нельзя? Я отложила фонарь в сторону и стала теребить Арманда, пытаясь услышать, дышит ли он еще.

– Оставь, – услышала я его слабый голос. – Сейчас все пройдет.

Он приходил в себя.

– Ты был без сознания! – закричала я испуганно. То, как я это произнесла, было, вероятно, похоже на упрек.

– Небольшой обморок. – Он высвободился из моих рук. – Я сейчас буду в порядке.

– Это из-за того наркотика, да? Этот антипсихотроп? Ах, боже мой. Арманд, прекрати делать вид, как будто с тобой все хорошо. Ты не можешь больше идти в таком состоянии!

– Что же, мне остаться лежать здесь? – спросил он устало и с трудом приподнялся.

– Конечно, нет. Нам нужно где-нибудь остановиться, где тепло и где ты сможешь как следует отдохнуть, пока тебе не станет лучше…

– Я не против. Только где ты найдешь такое место?

Я бы с удовольствием ему на это что-нибудь ответила, но сказать было нечего. Он был прав. Ситуация была неутешительная.

– Я не понимаю, – сказала я наконец подавленно. – Там, где я живу, невозможно куда-нибудь долго идти, не встретив по пути какого-нибудь сарая, дома или на худой конец улицы.

– Или полицейского поста.

Арманд встал, слегка шатаясь, но удержался на ногах. Я подняла фонарь и хотела протянуть его Арманду, когда увидела, что он вытянул вперед руку и держит ее ладонью кверху – к черному небу.

– Кажется, начинается дождь, – сказал он.

И в ту же секунду на меня упала первая капля.

– Ну, здорово! – пробурчала я. – Весь свет против нас, а теперь еще и небо.

Арманд издал какой-то неопределенный звук и сказал:

– Пойдем дальше. Где-то все-таки должна начинаться цивилизация.

Действительно, через несколько минут мы набрели на узкую асфальтированную дорожку. Тем временем я пришла к убеждению, что вертолеты не имели к нам никакого отношения; во всяком случае, они не вернулись, чтобы, например, проконтролировать следующий участок местности. Да и собак уже давно не было слышно. А дождь лил все сильнее. Моя куртка насквозь промокла, брюки стали влажными и отвратительно прилипали к ногам, и при каждом шаге в ботинках хлюпала вода.

Мы шли по заасфальтированной дороге, мимо густого кустарника, ветки которого выдавались далеко вперед и были похожи на руки калек, пытавшихся нас схватить. Нам часто приходилось обходить большие дыры в асфальте, редко какие из них были кем-то засыпаны щебенкой. Я чувствовала, как холод пробирается во все уголки моего тела.

– Пожалуй, такая дорога не должна вести из никуда в никуда, – сказал Арманд через некоторое время. – Когда-нибудь должна появиться деревня.

– Надеюсь, что уже скоро, – сказала я. – Иначе мы замерзнем, так и не дойдя до нее.

Арманд пробормотал что-то в ответ, но его слова потонули в шуме дождя. Крупные капли разбивались в маленькие фонтанчики в бледном кружке света, который дрожал на асфальте перед нашими ногами. Меня трясло от холода. Мне уже порядком надоело это приключение. Боже мой, я могла бы сейчас сидеть в дрезденском поезде, в хорошо натопленном отсеке, совершенно одна! Если бы я так не расчувствовалась и не прыгнула вслед за моим похитителем прямо в неизвестность. Такие мысли крутились у меня в голове и, казалось, оставляли какой-то странноватый кислый привкус на языке.

– Дом, – вдруг сказал Арманд.

Моя голова поднялась сама собой.

– Где?

Как будто в его голосе еще сохранились телекинетические силы.