Присвоенная - Багирова Марина - Страница 34

 Нет, я не обольщалась. Даже правительство крупной страны не сопровождало бы такое количество охраны, как нас - окруженная со всех сторон двойным кордоном, наша машина заняла всю дорогу, блокировав движение намертво. Сверху летели вертолеты.

 «Сумасшедший!», - ругалась я про себя.

 Взяв меня за руку, помогая сесть в машину, Кристоф больше не отпускал ее ни на секунду. Чем дальше мы ехали, тем мрачнее он становился, сильнее сжимая мои пальцы в ответ на свои тревожные мысли. Я уже собиралась спросить его, что случилось, как внезапно, сильно нахмурившись, он так больно сдавил мою руку, что я взмолилась:

 - Кристоф, отпусти меня!

 Он обратил ко мне лицо, и его взгляд стал чернее ночи. Я почувствовала, как треснула кость в указательном пальце.

 - Отпусти, мне больно! Пале-ец... - я уже почти плакала.

 Непонимающе он перевел взгляд на мои бедные побелевшие пальцы, резко выдохнул и...разжал свою стальную хватку. Боль тут же ушла, и я задышала облегченно, проверяя, что сломано. Но, казалось, рука была в порядке.

 - Я не хотел, - прикрыв глаза, глухо сказал, Кристоф. - Извини, пожалуйста, я не хотел... я не хотел...

 Осторожно, будто хрупкий цветок, он взял мою кисть и...поцеловал. Поцеловал снова и приложил к своей прохладной щеке, замерев с закрытыми глазами. Я увидела, как дрожат его пальцы.

 И в тот же миг я поняла, что было причиной этого состояния - он боялся меня потерять. Выпустив из своей надежной клетки прогуляться, окружив цепными псами-охранниками, держа лично за руку, он все равно боялся. Ведь однажды я уже смогла убежать.

 Я ни на минуту не забывала о том, что он удерживал меня силой, как не забывала и все его ужасные поступки, но, несмотря ни на что, в тот день мое сердце приоткрылось для него.

 Осознав, чего стоила ему моя увеселительная поездка, мне захотелось снять хоть часть этого огромного груза тревоги, и я произнесла:

 - Кристоф, - и, поймав его взгляд, положила другую руку ему на грудь, - я не буду убегать от тебя...в ближайшее время, - и я улыбнулась, извиняясь, что не могу сказать «никогда», - Сегодня ты можешь быть спокоен - даю тебе слово.

 Он смотрел на меня, и сумрак в его изумрудных глазах постепенно рассеивался,...уступая место огню, разгоравшемуся с каждым вдохом. Неожиданно я почувствовала, что держу руку на его груди слишком долго, и что он прижимает мои пальцы к своему лицу слишком сильно...

 «О нет», - подумала я в смятении, - «я не готова к этому...», - и добавила, удивляя саму себя: «...пока».

 Ощущая, как пылает мое лицо и колотится сердце, я с трудом отвела взгляд и, посмотрев в окно, проговорила неестественно оживленным голосом:

 - О, мы уже приехали! - и положила свободную руку на сидение рядом, пытаясь потихоньку вытащить и другую.

 Но Кристоф продолжал удерживать меня, заставляя снова поднять глаза на него. И только тогда, еще раз нежно поцеловав мои пострадавшие пальцы, он сказал:

 - Спасибо, Диана,...и за обещание спасибо тоже.

 Но руку так и не отпустил.

 ** ** **

 В моей памяти остался огромный зал, благородно поблескивавший тусклым золотом в приглушенном свете старого хрусталя. Сдержанный говор публики и «разминка» оркестра, переплетаясь, образовывали особый звуковой фон, услышав который, каждый вспоминает свое первое посещение оперы. Удивительно, но сейчас я не могла понять, почему в юности не нашла своеобразной прелести в этом месте.

 Впечатление не портила даже толпа охранников, бессмысленно предотвращавших мой и без того невозможный побег - казалось, что большинство находившихся в опере имели стандартно крепкие фигуры. И не были людьми.

 Приглядевшись, я была поражена тем, насколько точно восприняла все с первого взгляда. Действительно, среди публики людей не было. Кроме меня.

 Из нашей королевской ложи (ну где же еще мог сидеть всемогущий Кристоф со «своей прекрасной спутницей»?) я удивленно разглядывала наполненный зал, размышляя, что за событие сумело собрать их всех вместе. От меня не могли укрыться знаки внимания и попытки заговорить с Кристофом. Он же вел себя с присутствующими подобно избалованному принцу: милостиво отвечал считанным единицам и полностью игнорировал всех остальных. Я с затаенным тщеславием отметила, что мне он, напротив, постоянно улыбался и демонстративно уделял внимание.

 Интересно, как для этой избранной публики выглядела я? Вкусным блюдом? Изысканной причудой? Или блажью выжившего из ума властителя? Смесью всего этого? Вслух никто не высказывался, а во взглядах сквозь завесу многовекового опыта прочитать было невозможно. Лишь иногда в глазах мужчин вспыхивала искра интереса, а в глазах их спутниц - извечная женская зависть.

 Водопады хрусталя под потолком мягко угасли, и зазвучала увертюра. Вслед за очаровывающей музыкой поднялся занавес, открывая сцену, полную людей. Судорожный вдох наполнил мои легкие, когда я осознала, что это именно люди. Даже толстый театральный грим был не в состоянии скрыть бледность их лиц и хорошо знакомый мне страх, переполнявший их глаза. И я поняла, что они знали, перед кем пели.

 - Кристоф! - повернувшись к нему, я увидела, что он внимательно за мной следит.

 - Говори, Диана. В этой ложе все устроено так, что сказанное не покидает ее пределов. Никто в зале не услышит тебя.

 - Актеры - люди, а зрители - нет... - я не сомневалась в этом.

 - Да, ты правильно поняла.

 - Почему? Вы считаете пение занятием, недостойным вас?

 Он долго молчал, будто раздумывая над серьезным вопросом, и, наконец, решился.

 - Вовсе нет. Более того, некоторые даже добиваются весомых успехов на этом поприще...

 - Но?

 - ...но в спектаклях, поставленных специально для нас, участвуют только люди. Об этом мало кому известно, и чаще всего певцы сами не понимают, перед кем им приходится выступать.

 - Но эти понимают!

 - Откуда ты знаешь? - удивился Кристоф, даже не попытавшись возразить.

 Я посмотрела ему в глаза, и он узнал мой ответ до того, как прозвучали слова.

 - Они в смертельном ужасе, - я приблизилась к его лицу, вглядываясь, желая не пропустить отклик. -...И вам это нравиться. Это неотъемлемая часть представления, не так ли?

 Хорошо понимая, сколь важен его ответ, Кристоф молчал долго, боясь пошатнуть мое отношение к нему как правдой, так и ложью. И, наконец, вздохнув, признался:

 - Я не думал, что ты сможешь это понять, иначе ни за что не взял бы тебя с собой, - и он посмотрел прямо на меня. - Ты знаешь мои худшие стороны, Диана. И я не собираюсь скрывать еще одну. Ты либо принимаешь мою суть до конца, либо...

 Хоть это и не был вопрос, Кристоф ждал ответа, и мы оба понимали, как много зависело от моих слов в тот момент.

 - С ними, - я указала на сцену, - не случиться ничего плохого, и это самое важное. Остальное для меня не имеет значения.

 Если бы я знала, насколько точными оказались мои слова...

 - Да будет так.

 И Кристоф, пронзительно глянув на меня, впервые за вечер отпустил мою руку и быстро вышел из ложи.

 Он не знал, что в тот вечер случилось небывалое - судьба решила сыграть с ним шутку. Готовясь к особому представлению, организаторы установили в королевской ложе новейшее оборудование, чтобы столь важные персоны, даже не вслушиваясь, могли уловить мельчайшие нюансы виртуозного исполнения.

 И я смогла.

 - Сегодня актеров не трогать! - прорычал Кристоф так явственно, будто был в паре метров от ложи.

 В дальнем конце зала я разглядела его высокий силуэт и фигуры еще троих мужчин. Зрители, забыв о представлении, обратили лица в ту сторону.

 - Но, Кристоф, права уже выкуплены, и очень известными личностями!

 - Это неважно. Мое слово против их. Певцы уйдут после спектакля живыми!

 - Но убытки... - лепетал кто-то слабым голосом, - за все уже заплачено, ставки сделаны, и даже ее сиятельство пожелала одного из этих людей! Мы не можем...