Лорд-дикарь - Коулин Патриция - Страница 3

В комнате не наблюдалось никакого движения, кроме бегающих по стенам теней от все еще колышущейся занавески на дверном окне. Прошло несколько секунд, прежде чем взгляд Ариэл остановился на стоящей у дальней стены узкой кровати и лежащем на ней человеке. Он смотрел в сторону единственного в комнате окна, закрытого железной решеткой, которая, вне всякого сомнения, была еще одной мерой предосторожности.

Постельное белье и подушка валялись скомканными на полу рядом с кроватью. Прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки, он полулежал на голом матрасе и даже не повернул головы в сторону двери, хотя наверняка должен был услышать шум за ней и заметить, как отдернулась занавеска.

Странно, подумала Ариэл, неужели он ничего не заметил? Даже собака настораживает уши и начинает рычать при малейшем шорохе. Возможно, он спит с открытыми глазами, решила Ариэл, заметив, как мирно вздымается его грудь. Ее щеки запылали. Она знала, что если сейчас посмотрит на себя в зеркало, то увидит на своем лице красные пятна. Красный цвет — цвет греха. Таким по крайней мере было ее представление о грехе, именно в цвете. Ариэл подумала, что совершает большой грех, рассматривая полуголого мужчину, и приказала себе отвести от него взгляд. Но как ни странно, она не чувствовала себя грешницей и глаз оторвать не могла.

Наоборот, ее разбирало любопытство. В конце концов, она впервые видит обнаженное мужское тело и, вероятно, в будущем ей такая возможность не представится. Даже ради Филипа Пенроуза она не будет изображать, что ей становится дурно при виде голого мужчины. По крайней мере не сегодня.

Предмет ее пристального внимания был одет только в черные, плотно облегающие бедра брюки, подвернутые до колен. Прежде всего Ариэл бросилась в глаза его загорелая до темноты кожа, покрытая черными как смоль вьющимися волосами. Его плечи и грудь были широкими, на руках и длинных ногах выпирали крепкие мускулы, на теле не было и намека на жир и округлость форм, которые так часто огорчали ее при виде своего собственного обнаженного тела.

Ариэл перевела дыхание, которое сдерживала так долго, что заболела грудь. Возможно, все мужчины прекрасно сложены и под их пышными одеждами, шелковыми чулками и красочными шарфами скрываются такие же сильные тела? Возможно, это тело, которое заставляет ее сердце учащенно биться, не является исключением? Возможно, но почему-то ей не верилось.

— Я должен извиниться за его непристойный вид, — сказал Каслтон со смиренным вздохом, — но он отказывается носить другую одежду и спать на простынях.

— Вы видите то, во что он был одет, когда мы нашли его, — объяснил капитан Беннет. — Он, видите ли… — капитан замолчал и откашлялся, — …плавал.

Ариэл кивнула, отметив про себя, что капитан и сэр Таннер обменялись быстрыми озорными взглядами. Такими взглядами обменивались за ее спиной наглые подростки, когда при неловком движении задирался подол ее юбки, позволяя увидеть им ее лодыжку. Этот взгляд навел Ариэл на мысль, что ей рассказана далеко не вся история пленения маркиза.

— Поначалу, — продолжал Каслтон, — нам приходилось заставлять лакея силой одевать его и подстригать ему бороду. Мы попортили немало крови и выбросили на ветер кучу денег на одежду для него, а потом махнули рукой и решили оставить его в покое. Естественно, вы совместно с мистером и миссис Фаррел, супружеской парой, о которой я уже говорил, первым делом должны убедить нашего упрямого маркиза, что он не у себя на островах и должен одеваться подобающим образом.

— А как с его питанием? — спросила Ариэл, не отрывая взгляда от неподвижной фигуры, лежащей на койке.

— Не понял?

— С питанием, — повторила Ариэл. — Вы сказали, что он отказывается от всего, что вы ему предлагаете. Вот я и подумала, ест ли он что-нибудь. Он совсем не выглядит истощенным.

— Он ест достаточно, чтобы не умереть с голоду, но слишком мало по нашим понятиям. В основном он ест хлеб и мясо. Никаких сладостей и прочих кондитерских изделий. И очень жаль, потому что пирожные, выпекаемые нашим поваром, соблазнят даже мертвого.

— Мертвым все безразлично, — задумчиво заметила Ариэл.

— Вы правы, — согласился граф, усматривая тайный смысл в ее словах. — Его упрямство и сила духа позволяют надеяться, что он обладает сильным характером. Одно дело быть просто невоспитанным и совершенно другое — не иметь никаких принципов и не уважать себя. Я уверен, из него выйдет толк.

Ариэл рассеянно кивнула, занятая единственной мыслью, чтобы загадочное существо за дверным окном повернуло голову и посмотрело на нее. Что будет выражать его взгляд? Страх? Нет. Она была совершенно в этом уверена. Злость? Презрение? Ярость?

Повернись же, покажи мне, кто ты есть на самом деле.

— Он говорит по-английски? — спросила она.

— Сами изволите видеть, как он говорит, — фыркнул за ее спиной капитан Беннет.

— Он все время молчит, — разъяснил ей Каслтон.

— И на корабле не сказал ни слова, — снова встрял Беннет. — По крайней мере при мне. Матросы, которые притащили его на борт, рассказывали, что он свободно ругался на нескольких языках.

Ариэл наконец оторвалась от окна и через плечо посмотрела на капитана.

— Каких? — спросила она.

— Что каких? — переспросил, нахмурившись, капитан.

— Каких языках, — с явным нетерпением произнесла Ариэл. — Вы сказали, что он бегло говорит на нескольких языках. Вот я и спрашиваю: каких?

— Прошу прощения, мисс, — ответил Беннет, довольно рассмеявшись. — Я сказал, что он свободно ругается на нескольких языках. Я и сам знаю несколько бранных слов по-португальски и по-русски, но это вовсе не значит, что я бегло говорю на них.

— Понимаю, — ответила Ариэл, — и все же мне хотелось бы знать, на каких языках он ругался.

— Держу пари, вы очень скоро сами об этом узнаете, — заметил сэр Таннер с печальной улыбкой.

Каслтон бросил на него сердитый взгляд, очевидно, полагая, что она испугается и отвергнет их предложение стать наставницей дикаря.

— По-английски и по-французски, — ответил капитан, задумчиво потирая небритый подбородок, — и конечно, на мамбо-джамбо — языке своего острова. Помнится, они говорили, что он выдал несколько крепких словечек по-испански. Пожалуй, все, что я могу вспомнить. Если это так важно, я спрошу парней, которых он обругал.

— В этом нет необходимости, — ответила Ариэл. Она повернулась к Каслтону и, не скрывая своего все возрастающего интереса, сказала: — Я думаю, было бы хорошо мне самой попытаться поговорить с ним. Как вы считаете?

— Конечно, — поспешил согласиться Каслтон. Его рука потянулась к висевшему на крючке ключу. — Я буду счастлив сопровождать вас, если…

— Я войду одна, — перебила Ариэл.

Она распрямила плечи, мысленно убеждая себя, что идет на этот шаг из лучших побуждений. Если уж могла заставить себя хлопать ресницами и мило улыбаться, выслушивая плоские шуточки своего начальника, то ей вполне удастся заставить поверить присутствующих в искренности своих намерений.

Она идет на этот шаг не из простого любопытства, уговаривала себя Ариэл, пытаясь справиться с охватившим ее нетерпением, а из желания помочь всем, а может, даже для того, чтобы произвести впечатление на мистера Пенроуза. Этот дикарь ее совершенно не интересует. Ей нет до него никакого дела.

По правде сказать, она не имела ни малейшего представления, что скажет тому человеку за дверью, если ей разрешат войти к нему. Сейчас для нее важно одно; убедить графа Касл-тона, что ей необходимо войти одной в эту комнату за тяжелой, закрытой на все засовы дверью.

Господи, что с ней такое? Должно быть, она свихнулась или просто переутомилась.

Ариэл незаметно для всех снова посмотрела на лорда-дикаря. Он так и тянул ее к себе…

— Я, право же, не знаю, что ответить на вашу просьбу, мисс Холлидей, — сказал Каслтон после долгого раздумья. — Должен признаться, мне становится не по себе от одной только мысли, что вы одна, без сопровождения, войдете в его комнату.