Когда боги спали - Коул Аллан - Страница 48

— У Умурхана репутация человека ревнивого, — рассказывал ему Губадан. — Он не любит студентов и жрецов, блещущих умом и способностями. Так что будь осторожнее, парень. Не каждый наставник радуется тому, что ученик превзошел его. В присутствии Умурхана веди себя осторожно, вот мой тебе лучший совет. Никогда не выделяйся.

Сафар со вниманием отнесся к совету Губадана. Овладевая знаниями и совершенствуясь в сотворении заклинаний, он соблюдал осторожность, не стараясь в чем-то затмевать Умурхана. Хотя достаточно ясно было, что он мог бы и преуспеть в этом, особенно после того, как сам погрузился в тайные искусства магии. Он даже специально совершал ошибки в присутствии Умурхана, когда чувствовал, что тот что-то подозревает. А Умурхан всегда испытывал удовольствие при виде запинающегося и бормочущего Сафара, громко его поддразнивал, называл тупицей с гор и прочими унизительными прозвищами.

Умурхан любовно относился к своему верховенству среди прислужников. При этом неохотно делился познаниями. Когда же ученики настолько продвинулись вперед, что стали заступать на его территорию, Умурхан принял меры, начав подавлять студентов объемом знаний, но не качеством. Когда доходило дело до особенно мощного заклинания, Умурхан так его объяснял, что никто ничего понять не мог, не говоря уж о том, чтобы повторить заклинание на практике. Также находил он различные возможности уходить от ответов на сложные вопросы. Он тут же нервно упоминал о других делах, скрывался на короткое время, затем возвращался и отвечал на поставленный вопрос с уверенностью, которая никак не вязалась с его предыдущим поведением.

Куда он исчезал на это время, ни для кого из студентов секретом не являлось. Все они были в том циничном возрасте, когда детали, которые пропускают люди пожилого возраста, для молодых очевидны. Так и открылся секрет, что Умурхан скрывается в своей личной библиотеке и там обдирает старых мастеров, дабы заштукатурить собственный фасад. Никому, кроме Умурхана, не дозволялось пользоваться книгами из этой библиотеки. Отговорка состояла в том, что хранящиеся здесь книги и свитки со знаниями о черной магии столь зловредны, что только верховный жрец Валарии может их читать — и то в случае крайней необходимости и для предотвращения наслания на город черного заклятия.

Неодолимое любопытство Сафара погнало его на изучение секретов библиотеки. И в библиотеке действительно содержались материалы по черной магии. Но в основном они представляли собой массивные фолианты знаний, собранных предшественниками Умурхана, — редкие рукописи, книги забытых мастеров, тома на причудливых языках с рукописными словарями этих языков, с магическими символами, добавленными позднее на полях страниц. Пользуясь книгами «Трясины для дураков», Сафар постепенно расшифровал эти языки. А последующие ночные занятия с тайными посещениями библиотеки навели его на след Аспера, древнего мага из магов, который, как подозревал Сафар, был к тому же и демоном. Судя по намеку, оставленному на полях одной книги, похоже было, что сочинения Аспера находились где-то здесь, в личной библиотеке Умурхана.

Именно этими поисками он и занимался, когда его застукали.

Сафар, скрючившись в темноте библиотеки, при помощи лишь свечного огарка торопливо перебирал покрытые паутиной рукописи и книги в потрескавшихся переплетах, отыскивая странный символ — четырехглавую змею — личный знак Аспера.

Внезапно позади вспыхнул свет масляной лампы. Сафар резко повернулся и увидел нависшего над собою Умурхана. Глаза мага сверкали наконечниками копий, только что выкованных в кузнице.

— Что ты тут делаешь, прислужник? — загремел тот.

Сафар, извиняясь, забормотал:

— Простите, господин. Я переживал из-за экзаменов и… я… э… э… Я думал… я… э…

— Так ты, стало быть, мошенник, Сафар Тимур? — взревел Умурхан. — И по этой ничтожной причине вламываешься в мою личную библиотеку?

— Д-да, господин, д-д-да, — пробормотал Сафар.

— Но тогда почему ты лезешь в запрещенные книги? — вскричал Умурхан. Он указал на узкий проход к началу библиотеки. — Почему же я нахожу твою ничтожную жуликоватую персону здесь? Почему ты не ищешь необходимые тебе ответы там, среди разрешенных работ?

Сафару хотелось воскликнуть, что знания нельзя запрещать. Тем более что даже достаточно невинные работы, содержащиеся в этой библиотеке, оказывались доступными только Умурхану. Никто сюда не допускался, поскольку Умурхан хотел на фоне общего невежества в делах магии сиять подобно фальшивому свету. Чтобы последнее слово в магических делах оставалось за ним. Но вместо этих слов Сафар изобразил испуг — тем более что это было нетрудно, когда над ним нависал Умурхан — бормоча, что оказался здесь случайно. Он столь увлеченно, с безумным видом нес несусветицу, просил прощения, что подозрения Умурхана улеглись.

— Молчать, — воскликнул Умурхан, прерывая бормотанья Сафара. — Ты хоть понимаешь, что я могу схватить тебя сейчас и обвинить в ереси?

— Да, господин, — ответил Сафар, съеживаясь как можно больше.

— Но я только потому не стану этого делать, что считаю тебя всего лишь низким обманщиком.

— Да, господин. Спасибо, господин. Простите, господин. Такого больше не случится, господин.

— О, такого действительно больше не случится, прислужник Тимур. Уж я присмотрю. Пока я повременю с наказанием. А ты поразмышляй над прегрешениями, пока я подумаю над твоей судьбой.

— Да, господин. Спасибо, господин.

— Я только потому немедленно не изгоняю тебя, что… видят боги, мог бы обойтись с тобой и похуже! Ты хоть понимаешь это, прислужник!

— Да, господин, понимаю.

— И я только потому не выношу тебе приговор прямо на этом месте, что уважаю твоего ментора, лорда Музина. По каким-то совершенно непонятным причинам он озабочен твоим будущим и благосостоянием.

— Да, господин, — пробормотал Сафар, ударяясь головой об пол. На самом деле он понимал, что Умурхан не забыл о львице и ее призраке.

Хотя Сафара никогда не приглашали предстать пред ликом Музина, но после происшествия у алтаря денежное содержание прислужника Тимура увеличилось. Об этом холодно объявил мажордом Музина, предупредив, чтобы о случившемся Сафар не вздумал нигде упоминать. И теперь было ясно, что Умурхан страшится, как бы случившееся на церемонии не выплыло наружу, если огласить этот проступок Сафара. Тогда возникнут вопросы о том грехе, который замаливал Музин. И еще более важные вопросы — об уровне магии Умурхана. Как мог такой великий маг допустить, чтобы случилось подобное? И последовал бы ужасающий вывод — Умурхан, возможно, не так уж и велик, как он это утверждает.

Сафар получил отсрочку, но понимал, что отсрочка коротка и с каждой минутой становится все короче.

— Тсс! — донеслось предупреждение Гундара. — Опасность впереди.

Сафар остановился. Перед ним внизу открывался последний поворот лестничного пролета. Спираль уходила к самому глубокому и самому заманчивому этажу университета. Здесь кипели кухонные горшки, воняли помойные ведра и по огромным глиняным трубам приходила вода, а уходили нечистоты. Сафар внимательно прислушался и различил звук щетки, трущейся по камню.

Он продолжил путь, но не торопясь. Завернув за поворот, он увидел прислужника, склонившегося над ступенями. Рядом стояло ведро воды, в руках — щетка. Ленивыми движениями тот скреб ступени, а вернее, просто брызгал водой на покрытые сажей ступени. Но, видимо, почувствовав присутствие Сафара, тут же принялся яростно драить камень. Затем юноша поднял голову, при этом на лице читалась глубочайшая озабоченность порученным делом. Но, увидев Сафара, он расслабился. Присев на корточки, он широко усмехнулся.

— А, это всего лишь ты, Тимур. Напугал. Я думал, это сукин сын Ханкер. Так и шныряет, смотрит, чтобы я лишний раз не отдохнул.

Жрец Ханкер отвечал за наказания студентов. Ни один студент, попавший в переплет, не мог смотреть на него без ненависти. Работу Ханкер выбирал самую грязную и заставлял вкалывать, как вола на мельнице.