Когда боги спали - Коул Аллан - Страница 45

— Да у меня простофиля, а не повелитель, — сказал Гундара. — Ну разумеется, я хорошо справился с работой. Ты что думал, я только что появился на свет? Я занимался такими делами больше, чем могу упомнить, просто они слишком тяжело влияют на мою психику. Фу! Даже во рту кровь. И перья. Ты и понятия не имеешь, каково это — кусать перья.

Сафар, жалея его, успокаивал как мог. Миновав несколько улиц, он купил пудинг, плавающий в сладкой розовой воде. Съев половину, остатки он размял деревянной ложкой, чтобы Гундара смог залезть туда и насладиться, заодно и искупавшись.

Затем они двинулись дальше. Гундара жирной черной точкой восседал на плече.

Фаворит рыгнул.

— Возможно, ты все-таки не такой уж и плохой повелитель, — допустил он. — Ты каждый день ешь розовый пудинг?

— С этого дня начну, — пообещал Сафар.

— Ты слышал, Гундари? — сообщил Фаворит невидимому близнецу — Я совершенно промок в этой сладкой воде! Ощущения бесподобные. И у меня лучший господин во всем мире. Но ты не переживай, я и о тебе позабочусь!

Сафар скривился, слыша этот односторонний диалог. Хорошо еще, что приходилось иметь дело сразу только с одним Фаворитом. Вдвоем они быстро свели бы его с ума.

Он проходил под тентом в большой магазин тканей, когда до него донесся шепот откуда-то сверху:

— Сафар!

Это была Нериса. Стараясь скрыть удивление, он огляделся, нет ли кого поблизости. Только затем осмелился посмотреть и увидел глаз, блестевший в дырке, проделанной в навесе.

— Не смотри! — распорядилась девушка.

— Извини, — прошептал Сафар. Он принялся ощупывать штуку ткани, делая вид, что оценивает ее качество. — С тобой все в порядке? — вполголоса спросил он.

Нериса фыркнула:

— Перепугалась только до полусмерти, а так ничего. Что я такого натворила, коли за мной пришел Калазарис?

— Ты видела его?

— Я пряталась снаружи, пока он не ушел. Поначалу мне показалось, что у меня галлюцинации. Или что мне снится кошмар, а я никак не могу проснуться. Тут он прошел мимо того места, где я спряталась, и я убедилась, что это не кошмар. Разве эту физиономию спутаешь? Такое ощущение, что он вообще на солнце не бывает. Как призрак.

Сафар кивнул, ощупывая другой кусок ткани.

— Слушай, — сказал он. — У меня нет времени объяснять, что произошло. Тебя они использовали как предлог, чтобы добраться до меня. Не знаю почему. Но сейчас я должен кое-что предпринять. А ты пока затаись. В «Трясине для дураков» не показывайся. Вечером встретимся.

— Хорошо, Сафар, — сказала Нериса. — Тогда до вечера. Часа через три, после последней молитвы?

— Где? У меня небезопасно.

— Не беспокойся, — сказала Нериса. — Меня никто не увидит. Просто будь там. А уж я приду.

Он хотел было заспорить, но наверху послышался легкий шелест, и, когда он посмотрел наверх, там уже никого не было.

Встревоженный Сафар двинулся дальше. Нериса слишком рискует. Но поделать ничего нельзя было, поэтому он отбросил волнения и сосредоточился на предстоящей миссии. Вскоре он добрался до места назначения. Он улыбнулся, представив, как по всему городу рыщут шпионы в поисках его. Он же скрывался там, где никому бы и в голову не пришло искать, — в главном храме Валарии.

Это было уродливое сооружение — череда массивных строений и башен с куполами-луковицами, обнесенных массивными, как у крепости, стенами. Храм начинался с простого каменного строения, возведенного несколько веков назад первым верховным жрецом, когда Валария — что означало «место, где есть вода» — состояла всего лишь из нескольких полуразвалившихся домов, окруженных огромными загонами для громадных стад крупного рогатого скота. Легенда гласила, что Валарию основал бродячий маг. И при нем здесь было лишь сухое равнинное место. Согласно преданию, маг вонзил здесь свой посох. Посох мгновенно превратился в огромное дерево, из-под корней которого забили источники. Вокруг этих-то источников и сложился большой торговый город, появился король, чтобы править, и верховный жрец, который построил первый храм.

Впоследствии каждый новый верховный жрец возводил очередное святилище, но больше заботясь о собственной славе, нежели о восславлении богов. Храмы поневоле становились все выше, поскольку каждый новый верховный жрец считал вкус предыдущего дурным. Большинство строений посвящались многочисленным богам, которым поклонялись жители всего Эсмира. И Валария недаром похвалялась, что у нее идолов понастроено для такого же количества богов, сколько и звезд на небе.

Сафар вошел в главные ворота, минуя дюжины магазинов и лавок, занятых продажей культовых принадлежностей. Здесь предлагались товары на любой вкус и по самым разнообразным ценам: священные масла, особые свечи и тысячи изображений различных богов — от больших, для домашних алтарей, до маленьких, чтобы повесить на цепочку в качестве талисмана. По обеим сторонам главного прохода тянулись хижины и небольшие загоны для животных и птиц, предназначенных для жертвоприношения. Здесь же выставлялись на продажу священные и магические напитки, а если вы оказывались паломником из далеких мест, с иностранными деньгами или кредитным письмом, тут же полудюжина менял предлагала свои услуги от времени первой молитвы до последней в течение всего дня.

Народу собралось уже много, и Сафару локтями приходилось прокладывать путь в толпе. Дойдя до конца главного бульвара, он повернул направо, где улицы были пустынными. Исключение составляли несколько подобных ему студентов, спешащих в университет — приземистое здание с двумя надземными этажами и тремя — под землей.

На верхнем этаже проживали Умурхан и другие жрецы, правда, квартира Умурхана занимала половину этажа. На первом этаже располагались кабинеты и классные комнаты, а также громадный актовый зал, где все собирались по случаю особых церемоний и объявлений. Два этажа ниже отводились под спальни для студентов слишком бедных, чтобы снять квартиру или угол подобно Сафару.

Портал, ведущий в университет, украшали ухмыляющиеся горгульи. Сафар содрогнулся, проходя мимо них.

— Опасности нет, — сказал с плеча Гундара. — Это всего лишь камень.

Сафар не нуждался в этом успокоении. Он и сам прекрасно знал, что горгульи представляли собой лишь безжизненные символы стражей, отгоняющих злых духов. И все же, даже по прошествии двух лет ежедневного лицезрения этих каменных морд, он не мог спокойно проходить мимо.

Сразу за порталом находился большой внутренний двор с каменными ступенями, ведущими к алтарю. Именно тут практиковались студенты в кровавых жертвоприношениях богам. Животное выводилось из деревянной клетки слева от алтаря. При этом, во избежание ненужных осложнений, животное опаивалось наркотиками. Для грязной работы — перерезания горла — жрец выбирал какого-нибудь юношу. Остальные собирали выливающуюся кровь. Затем, пока туша разделывалась, возносились молитвы, и потом кровь и мясо сжигались в священных урнах, к вящей славе богов. Сафар всегда чувствовал себя неуютно на этих кровавых жертвоприношениях, и чем больше он узнавал, тем меньше считал их столь уж необходимыми. К тому же он заметил, что лучшие куски мяса откладывались в сторону — для Умурхана и других жрецов, что вряд ли радовало божество.

Проходя мимо алтаря, он увидел пятерых прислужников, очищающих место после недавнего жертвоприношения. Подоткнув мантии, прислужники, стоя на четвереньках, отдраивали ступени потрепанными щетками.

Сафар припомнил время, когда эта грязная работа была его единственной и непременной обязанностью.

Проходя мимо занятых работой юношей, он вспомнил и ту минуту, когда впервые встретился с Умурханом.

Стоял безотрадный зимний день с облаками того же пепельного цвета, что и алтарные камни. Сафар потерял счет неделям, проведенным в согбенном состоянии за отдраиванием ступеней и алтарной возвышенности. Холод был такой, что, как только он, окунув в ведро щетку, вынимал ее, поверхность воды схватывалась корочкой льда.